Квест

— Вы имеете в виду благотворительность? Но она появилась давно.
— Во-первых, нет. Идея организованной помощи слабым, не связанной с религиозным миссионерством, появилась всего несколько десятилетий назад. Во-вторых, никто и никогда не пробовал заниматься филантропической деятельностью в таких масштабах и на строго математических основаниях. В-третьих, главные средства я вкладываю не в госпиталя и сиротские приюты, а в создание новой идеологии. Идеологии не политической, а бытовой. Не тянуться за самыми сильными, а оглядываться на самых слабых — в этом суть. И «эликсир власти» здесь совершенно ни при чем. — Судья-пенсионер горестно воздел руки к потолку. — Так я полагал на протяжении долгих лет. И опять ошибся. Миром по-прежнему правят грубая сила и закон муравейника. Душа развивается в тысячу раз медленнее, чем технические навыки. Путь ускоренного прогресса, путь Самсона оказался смертельно опасен. Да и сам он исчез. Я давно потерял его из виду и не знал, жив ли еще мой бывший ученик. Слухи о «сыворотке гениальности», которую якобы добывают в СССР, очень меня встревожили. Я чувствовал: назревает что-то опасное, чреватое необратимыми последствиями. Я подозревал, что Самсон уже не у дел и, возможно, неправильно выбрал себе Преемника. Так у меня возникла мысль сделать то, чего не бывало за всю историю существования Судей. Я решил восстановить свои полномочия, а для этого нужно было вернуть флакон с «эликсиром власти».
— Но есть еще «эликсир бессмертия», — напомнил Гальтон.
— Химическая формула этого препарата несравненно проще. Мои ученые уже умеют синтезировать клеточный регенератор. Я держу это открытие в тайне. Жду, пока человечество сможет позволить себе жить бесконечно долго. Согласитесь, что в мире, где миллионы умирают от голода и отсутствия лекарств, «эликсир бессмертия» стал бы излишней роскошью.
— Как вы можете такое говорить! А больные дети? А довлеющий над миром ужас смерти!
— Так-то оно так. Но представьте себе вечных диктаторов. Или ударные полки бессмертных солдат. Банды неуязвимых мафиози? Ужас смерти ничто перед ужасом неистребимого Зла. Сначала — победа Добра, потом — Бессмертие.
Он прав, подумал Гальтон.
— Теперь вы снова Судья, — сказал он. — Я рад и горд, что сумел вам помочь.
Мистер Ротвеллер поднялся из кресла. Они стояли друг напротив друга.
— То, что вы сделали, Норд, — пустяк по сравнению с тем, чего я от вас жду. Мне нужен новый Преемник. Миру нужен новый Судья. Я вернул себе полномочия временно. Лишь для того чтобы передать эстафету следующему. Готовы ли вы принять этот груз?
Доктор Норд знал, что предложение будет сделано напрямую. И уже решил, как надо ответить.
— Нет, не готов. Я совершаю слишком много ошибок. А хуже всего то, что я совсем не разбираюсь в людях… Для частного человека это паршиво, но пережить можно. — Он откашлялся. — А если и нельзя… пережить, то все равно — речь идет всего лишь о Гальтоне Норде. Однако миссия, о которой вы говорите, слишком высока и ответственна. Вам нужно искать другого Преемника, который справится с нею лучше, чем я.
Джей-Пи прошептал:
— Дежа-вю… Вся моя жизнь — сплошное дежа-вю… — Чему-то с грустью усмехнулся и мягко сказал. — Ну разумеется, вы не готовы. Вам предстоит еще многому научиться, стать другим человеком. Я буду вести вас по этому пути и не передам вам своей власти, пока вы не почувствуете себя уверенно. На это уйдут долгие годы. Я очень устал, мне хочется уйти. Теперь уже окончательно. Но я буду рядом с вами столько, сколько понадобится. В конце концов, что такое десять или даже двадцать лет для человека, который скоро встретит свой триста пятьдесят восьмой день рождения.
Он засмеялся и протянул Гальтону ладонь. Рукопожатие Судьи оказалось неожиданно крепким и бодрым. Оно словно наполнило доктора энергией.
— Ну, если так… Я все равно думаю, что не заслуживаю такой великой чести, однако… Если вы обещаете, что не оставите меня до тех пор, пока я не подготовлюсь как следует… Что ж, я согласен.
— Вы должны знать, что Преемник, и тем более Судья, обречен на полное одиночество. У нас не может быть никаких привязанностей, личных связей, семьи. Я смог себе позволить эту роскошь, лишь когда удалился от дел.
— Я понимаю. Иначе было бы невозможно отдаваться Службе беспристрастно и без остатка.
Внезапно Ротвеллер высвободил руку, обошел вокруг стола и встал с той стороны, словно отгородившись от собеседника широкой полированной поверхностью.
— Вы согласились слишком легко. Я знаю, чем это вызвано. — Он погрозил Гальтону сухим пальцем и сделался похож на самого настоящего сурового судью, готового призвать подсудимого к ответу. — Вас ничто не удерживает в мире обычных человеческих чувств. Ибо вы думаете, что вас предала женщина, которую вы любили. Но это не так. Зоя Клински, как и Курт Айзенкопф, выполняла мое задание. Ему было поручено заниматься эликсиром; ей — спасти Самсона, если он еще жив…
— Но…
— Молчите и слушайте. Да, мисс Клински находилась в контакте с начальником военной контрразведки мистером Октябрьски. По моему указанию во время прошлогодней командировки в Советскую Россию она вышла на оппонентов Громова и согласилась стать их секретным агентом. На самом деле она все время работала только на меня. Я получал от нее донесения о всех ваших действиях в Москве. Когда она сообщила, что Институт пролетарской ингениологии разместился по соседству с университетским Ректорием, я понял, что это неспроста. Значит, Самсон не умер. Когда-то, очень давно, он жил в том доме. Полагаю, Громов рассчитывал со временем переселить туда своего Учителя из Заповедника.
Гальтон вспомнил, что часть помещений музея была восстановлена в прежнем виде так же скрупулезно, как «детская» в усадьбе. Вероятно, насчет Ректория миллиардер был прав. Как и насчет всего остального. Однако сейчас Норда занимали не намерения покойного Громова.
— Послушайте, я собственными глазами видел, как она отрезала Пациенту голову! Ничего себе спасение!
— Именно спасение. По показаниям приборов мисс Клински видела, что Самсон угасает. Она не могла заставить его сердце работать. Но могла попытаться законсервировать мозг. Что и было сделано. Сейчас во все мои клиники отдано распоряжение немедленно докладывать обо всех жертвах несчастных случаев — молодых, физических сильных. Когда-то Самсон помог мне обрести новую жизнь. Я с удовольствием сделаю для него то же самое. Пусть живет себе на покое и занимается наукой. Я так по нему соскучился!
Мистер Один Процент снова улыбнулся, но не горько, а растроганно, и древнее мумиеобразное лицо вдруг ожило и потеплело.
— Это вам, мистер Норд. — Старец положил на стол конверт. — Прочтите, и тогда уж принимайте решение. Чтоб потом не пожалеть.
— Что это? — спросил доктор, и сразу же узнал ровный, красивый почерк. Кровь отлила от лица Гальтона, пальцы никак не могли надорвать конверт.
«Милый, милый, милый. У меня чуть не разорвалось сердце, когда ты лишился чувств. Я и не знала, как сильно ты меня любишь. Но я не могла тратить время на объяснения, счет шел на минуты. Ты простишь меня? Ведь теперь тебе известна вся правда.
Сейчас я хочу сказать только одно. Не соглашайся! Ради меня. Ради себя. Пусть мир спасает кто-нибудь другой, а мы с тобой лучше спасем друг друга. Нет страшнее ошибки, чем пожертвовать любовью — ради чего бы там ни было. Посмотри, что случилось с Самсоном. Он был умный и хороший, но без любви он заблудился и пропал. Как ребенок без матери. Как ты без меня.
Я жду тебя.»
Доктор перечитал это короткое письмо несколько раз. Листок трепетал в его руках, будто в кабинете вдруг задул ветер.
— Я должен с ней увидеться, — хрипло сказал Норд. — Чтобы всё объяснить. Потом приму решение.
— Зое ничего объяснять не нужно. Она и так всё знает. А встретиться с ней вы, конечно, можете. Но в этом случае мое предложение снимается.
— Но почему?!
— Решение увидеться с любимой женщиной — это уже выбор.