Босс Мэн (ЛП)
В центре кухни располагался рабочий островок с гранитной столешницей, над которым висели медные кастрюли и сковородки. Сняв одну, Чейз открыл холодильник и начал доставать продукты.
‒ Пол Маккартни или Дэйв Грол? – не глядя на меня, спросил он.
Очевидно, Чейз хотел знать, какую версию песни «Дрозды» я имела в виду, когда играла.
‒ Пол Маккартни. Всегда.
‒ Ты битломанка?
‒ Не я, мой брат. Он знает каждое слово в каждой их песне.
‒ Твой брат? - Чейз, наконец, посмотрел на меня. Выражение его лица немного смягчилось. - Тот, который потерял слух?
‒ Он у меня один единственный.
‒ Ты часто играешь?
‒ Я уже и не помню, когда последний раз брала в руки гитару. Честно говоря, я удивлена, что вообще вспомнила аккорды. Пальцы просто начали сами перебирать струны, наверное, потому, что я играла эту песню около десяти тысяч раз, когда мы были детьми. Я знаю всего четыре песни. Раньше «Дрозды» была любимая песня брата, и я научилась играть ее после того как он потерял слух. Оуэн держался за гитару, ощущал вибрацию и подпевал.
‒ Здорово.
‒ Как ни странно, именно музыка стала той связью, что объединила нас, пока мы взрослели. Мы частенько играли в игру, где я напевала песню, а Оуэн клал ладони мне на щеки и пытался ее угадать. Он был очень хорош в этом. Правда! – я улыбнулась. – Обычно хватало нескольких строк, чтобы он угадал, что я напеваю. На протяжении многих лет это было нашим секретным способом передавать сообщения так, чтобы никто другой не знал. Например, у нас была тетя Софи, которая любила разбавлять свой кофе джином и наивно полагала, что никто не замечает, как после третьей чашки ее взгляд терял фокусировку, а язык начинал немного заплетаться. Когда она звонила нам домой, я передавала трубку маме, находила Оуэна и напевала ему мелодию «Pink Floyd» «Уютно-бесчувственная». Оуэн примерно через пару секунд узнавал, что звонил.
‒ Замечательно, ‒ рассмеялся Чейз.
‒ Я до сих пор так делаю, даже не осознавая этого. Иногда ловлю себя на том, что напеваю песню, которая отражает мои текущие мысли.
‒ Надеюсь, в ближайшее время ты не будешь напевать Джонни Пэйчека.
‒ Джонни Пэйчека?
‒ У него есть песня «Возьми эту работу и засунь ее куда подальше». Я бы предпочел услышать, как с твоих губ слетает что-нибудь из репертуара Марвина Гэйя.
‒ Позволь мне угадать. Ты имеешь в виду его сингл «Давай начнём»?
‒ Ты ведь, как и я, понимаешь, что однажды будешь ее напевать, верно?
‒ У тебя только одно на уме, да? ‒ фыркнула я.
‒ В последнее время так и есть. ‒ Чейз странно посмотрел на меня, словно сам недоумевал по поводу своего ответа. ‒ Подобные мысли постоянно курсируют в моей голове.
Я рассмеялась, словно это была шутка, но что-то подсказало мне, что он говорил правду, что он действительно все время думал обо мне. Или, возможно, я просто выдавала желаемое за действительное, учитывая устойчивое направление своих собственных мыслей.
‒ Как твой брат потерял слух? ‒ спросил Чейз, меняя тему. ‒ Ты упоминала, что это произошло в результате несчастного случая. Спортивная травма?
Я не любила говорить об этом, но учитывая то, что Линдси недавно рассказала мне о подруге Чейза, полагала, что он один из немногих людей, кто сможет понять. Признаться честно, я стала немного одержима этой историей и невольно задавалась вопросом, могло ли то, что мне пришлось пережить в прошлом, и то, что пережил Чейз, незримо объединить нас.
‒ Когда мне было девять лет, а Оуэну соответственно десять, в районе, где мы жили, начались квартирные кражи. В основном мы с Оуэном были предоставлены сами себе. Родители уходили на работу, прежде чем мы отправлялись в школу, и возвращались, когда мы уже были дома. Кроме того они не ладили между собой, и отец частенько уезжал на несколько дней из города, так что наша квартира большее количество дня пустовала. Однажды во вторник нас отпустили из школы пораньше, так как у учителей была запланирована какая-то конференция, и, войдя в дом, мы с братом наткнулись прямо на двоих воров.
‒ Дерьмо! Прости, Риз, я понятия не имел. Я не должен был спрашивать.
‒ Все в порядке, Чейз. Я редко говорю об этом, но это часть того, кем я являюсь, и кем сейчас является Оуэн, к худшему или к лучшему. Несмотря на то, что Оуэну было всего десять, ‒ продолжила я, ‒ он оттолкнул меня к двери и стал звать на помощь. Один из грабителей держал в руках нашу игровую приставку «Xbox» и запустил ею брату в голову. Она раздробила ему височную кость и разорвала нерв. В больницу Оуэн попал с сотрясением мозга, а спустя некоторое время выписался с диагнозом «Постоянная нейросенсорная потеря слуха».
‒ Черт побери, вы же были просто детьми! - воскликнул Чейз.
‒ Могло быть и хуже. Так, по крайней мере, всегда говорит Оуэн. Он остался счастливым ребенком даже после того, как потерял слух.
‒ А ты? Ты не пострадала?
‒ Пока не приехала скорая я пыталась позаботиться об Оуэне и, упав, проткнула руку обломком «Xbox». ‒ Подняв правую руку, я показала Чейзу едва заметный звездообразный шрам между большим и указательным пальцами. ‒ Мне даже не потребовалось накладывать швы, все само зажило. Знаешь, это даже смешно. Получивший серьезную травму Оуэн ведет себя довольно беззаботно, я же физически почти не пострадала, но ставлю на свою дверь дополнительные замки и по нескольку раз в день заглядываю за шторы и на заднее сиденье машины. В некотором роде можно сказать, что я боюсь собственной тени.
‒ Ты ведь не оглядываешься на заднее сиденье, когда ведешь машину? ‒ спросил Чейз.
‒ Нет, такого не было, ‒ ответила я, не понимая, куда он клонил.
‒ Вот видишь, значит, ты не позволяешь страху контролировать тебя и диктовать, что делать. Когда ты смотришь своему страху в глаза и продолжаешь жить – это сродни мужеству.