Первый снег (СИ)

И уже через секунду все разумные мысли вылетели из Зоиной головы — остались только чистые эмоции и новые захватывающие ощущения. Громов так сильно прижимал её к себе, что даже вздохнуть было сложно. У Зойки кружилась голова и стали подкашиваются ноги, но всё происходящее ей безумно нравилось. Чужой язык во рту, тепло и запах чужого тела, руки, гораздо сильнее её собственных, обхвативших её талию и затылок — ничто из этого не было ей противно, всё, наоборот, воспринималось с радостью.
Наверное, Зоя бы просто упала, если бы Элек отпустил её, перестав целовать. Но он всё так же крепко обнимал девушку, притянув к себе за талию, и смотрел на неё совершенно пьяными глазами.
«Если он скажет, что я плохо целуюсь, я ему такое устрою!» — подумала Кукушкина, едва придя в себя после первого в своей жизни поцелуя. Расшифровать мысли Громова по его слегка пугающему выражению лица ей никак не удавалось. Но тут он улыбнулся и вполне дружелюбно произнёс:
— Я буду с тобой сидеть, Зоя. А теперь пойдём, я провожу тебя, — Элек повесил сумку себе на плечо, взял в одну руку Зойкин портфель, а в другую — её ладонь и пошёл к выходу.
***
— Сыроега, я замёрз, ты замёрз, ну вот какого хрена мы торчим тут уже двадцать минут? Твой брательник и без нас с Колбасой прекрасно разберётся — ворчал Макар, подпрыгивая на месте, и параллельно пытался растереть и согреть своим дыханием Серёжины руки, которые тот умудрился заморозить даже в перчатках.
— Чтобы Эла увидеть! — сказал Серёжа, дрожа и не попадая зубом на зуб, и очередной раз принялся объяснять непонятливому другу очевидные вещи. — Хочу убедиться, что он опять перед Кукушкиной на цырлах не ходит. Переживаю я за него! Да, блин, чё ж он так долго-то?
— Всё, пошли, из дома позвонишь и спросишь, — терпение у Макара лопнуло, и он решительно потянул Сыроежкина за руку. — Нечего на таком морозе в шпионов играть, заболеешь ещё!
— Вот, вот, смотри! Это они! — вдруг оживился Серёжа, и вытянул указательный палец в сторону школьного крыльца. — Чёрт! Так и знал! Прогнулся перед этой стервой и ещё портфель за ней тащит!
Макар обернулся вслед за Серёжей и увидел сладкую парочку, неторопливо покидающую пределы школьного двора. Эл действительно нёс Зоин портфель, а сама Кукушкина шла с Громовым под ручку и периодически поглядывала на него снизу вверх. Громов улыбался ей и что-то говорил, на что Зоя кивала и тоже улыбалась.
— Совсем уже ничего от своей любви не соображает, стелется перед ней, а она небось только смеётся над ним за глаза. Тьфу! Смотреть противно!.. — бурчал под нос Сыроежкин, пытаясь незаметно следовать за братом, пока Макар силой не прекратил это баловство и, крепко держа товарища за руку, не повернул к дому.
— Прекрати, Сыроега, к Элу с Зоей цепляться, пусть сами разбираются, — уже сидя у себя на кухне и отпаивая горе-шпиона горячим чаем, стал отчитывать друга Макар.
— С чего это Кукушка для тебя уже «Зоя» стала?! — тут же вскинулся Сыроежкин. — Сначала за жопу её мацаешь, теперь Зоей называешь! Сам на неё запал что ли?
— Совсем дурак? — искренне удивился Гусев. — Нужны мне ваши девки! Что Светлова, что Кукушкина…
— Да, а кто тебе нужен? — с нескрываемым любопытством спросил Серёжа.
— Не переводи разговор, — проигнорировал вопрос Макар. — Я тебе просто сказать хочу — не надо за Эла бояться и думать, что Зойка им крутить будет. Не сможет, даже если захочет.
— Почему это? — не поверил Сыроежкин.
— Да потому что твой… братик, — Гусев тяжело вздохнул, — сам прекрасно умеет людьми крутить.
— Ты так говоришь, будто это он тобой крутит. А Эл не такой, он хороший, — сказал Серёжа, а потом внезапно хрюкнул прямо в чашку и заржал: — А, я понял, Гусь, ты до сих пор забыть не можешь… как он тебя в воздухе… того!
Макар на это ничего возражать не стал, только состроил злобную физиономию, чтоб Серёга за языком следил. Сыроежкин принялся перед Гусем извиняться и говорить, что это он любя, и вообще, ну, смешно же было… Чего он так? А Макар подумал, что тогда действительно было смешно, а вот сейчас совсем нет. Потому что крутит им Громов именно сейчас, и это пиздец как невесело.
 
Сыроежкин продолжал и дальше с энтузиазмом рассуждать, какой у него замечательный во всех отношениях брат, да как самому Серёже повезло, что они встретились, ещё пару раз помянул недобрым словом ябеду и зазнайку Кукушкину, а Макар просто смотрел на него и думал, что единственное, что он сейчас действительно хочет — это подойти ближе, смять этого болтуна в охапку и целовать… Долго целовать, гладить его по спине и затылку, зарываться пальцами в отросшие спутанные волосы, прижиматься к нему всем телом… Но главное всё-таки — целовать. И не только затем, чтобы Сыроега уже наконец замолчал. Макар помнил, каковы на вкус эти губы, помнил, что чувствовал, когда на какие-то доли секунды прижался к ним тогда на льду… Почему он не может сделать это снова? Серёже будет неприятно? Он расскажет всё Элу, с которым делится вообще всем? Пожалуется на то, что лучший друг оказался извращенцем? А если нет? Если ему понравится, если он ответит на поцелуй?.. Что тогда? Макар как заворожённый смотрел на Серёжины губы и думал о том, как же сильно он хочет их поцеловать. Прямо сейчас.
— Гусь, ты спишь с открытыми глазами! — возмутился Сыроежкин, теребя Макара за плечо. — Третий раз спрашиваю, что делать будем?
— С чем? — встрепенулся Макар. Он и впрямь так ушёл в свои грёзы, что даже не заметил, как друг обращается к нему с вопросом.
— Не с чем, а когда! Проснись, Гусь! На зимних каникулах, говорю, чем заниматься будем? Две недели осталось всё-таки.
— Ну… у меня тренировки. Как обычно… А так, не знаю. Я дурака валяю обычно, — попытался поймать нить разговора Макар.
— Ну и здорово! — обрадовался Серёжа. — Значит, будем вместе дурака валять! Эл сказал, что Маша отгулы берёт, можно будет несколько дней у профессора на даче пожить. Ну, конечно, когда тренировок не будет. У них знаешь какая дача? Нормальный дом, не то что эти наши садоводства. Как тебе, а? А остальное время у тебя тусить можно — твоих-то днём никогда нет.
— Конечно, вместе будем, — энергично закивал Гусев. Целые каникулы практически не расставаться с Серёгой — что может быть лучше?
— Ура! — воодушевленный этой замечательной перспективой Сыроежкин вскочил со своего места, бросился к товарищу, крепко обнял его сзади за шею и, практически повиснув на малость ошалевшем от такого напора Гусе, уверенно сказал: — Ты самый классный чувак, Гусик! Мы с тобой всегда вместе будем!
Гусев опустил веки, откинул голову другу на плечо, накрыл своими ладонями Серёжины руки и глубоко втянул носом воздух. От слегка дурманящего запаха любимого человека начинала немного кружиться голова, тяжесть и тепло прижавшегося к нему тела заставляли сердце биться чаще и желать большего. Макар едва заметно потёрся своей щекой о Серёжину щёку, с трудом удержавшись оттого чтобы не развернуться и не поцеловать по-настоящему, и подумал, что как бы не сложились их с Сыроегой отношения в дальнейшем, сейчас каждая секунда, проведенная с ним рядом, это самое настоящее счастье, и он ни за что его не упустит.
***
Сыроежкин часто зависал у своего соседа. Фактически всегда, когда у Макара не было тренировки Серёжа торчал у Гусевых, благо родители друга приходили с работы поздно, а Эл был вовсю занят своей подругой и на Серёжино время не покушался. Ничем особенно интересным Сергей с Макаром не занимались — трепались о всякой ерунде, смотрели телевизор, если там было что смотреть, ели, уроки делали, периодически выходили поболтаться по улице, иногда с Витьком и Вовкой. Очень редко к ним присоединялась Майя. Свою подружку Сыроежкин предпочитал держать от Гуся подальше, чисто на всякий пожарный — вдруг тот всё же к ней неровно дышит? Да и вообще, терять время, которое они могли бы провести с Макаром вдвоём, не хотелось, и Сергей предпочитал встречаться с девушкой тогда, когда Макар занят. Ещё реже в их тусовку вливались Элек с Зоей. Потому что в таком случае их совместные гулянки превращались в бесконечные вялотекущие препирательства и разборки — Кукушкина каким-то непостижимым образом умудрялась повздорить с каждым из их компании, включая самого Сыроежкина, а Эл, что бы ни случилось, неизменно занимал в конфликтах Зоину сторону. Что эти конфликты естественно усугубляло.