Неизвестный Юлиан Семенов. Умру я ненадолго...

 Может быть, им безразличны мотивы, двигавшие поступками князя Курбского и инакомыслящего интеллектуала Печерина?
 б) Весьма поучающе «блоховцы» замечают: «Автор запамятовал, что НКВД возник после реорганизации ОГПУ лишь в 1934 году...»
 Во-первых, НКВД возник 25 октября 1917 года, первым наркомом был утвержден Алексей Иванович Рыков. В задачу НКВД — вплоть до 1934 года — входила борьба с бандитами, жуликами, фармазонами, проститутками (Угрозыск), пожарная охрана, нынешнее ГАИ.
 Во-вторых, неплохо бы «блохоловам» пользоваться Сов. энциклопедическим словарем не только в случае с профессором Печериным, но и по вопросам НКВД и ОГПУ. Отсылаю их к стр. 924: «ОГПУ, орган по охране гос. Безопасности в 1923—34 гг. Включено в НКВД...»
 Скорее всего, я не стал бы писать эту реплику и настаивать на ее публикации, не прочитай недавно сообщение «Комсомолки» о том, как парочка подобных «блохоловов» оболгала социолога Кагарлицкого. Я был горд за мужественное, самокритичное решение нашей «Комсомолки», отказавшейся впредь печатать лжецов.
 Я бы не стал писать эту реплику, если бы «блохоловы», опубликовавшиеся на страницах столь уважаемой газеты, как «Советская культура» не признались в том, что они читали отрывки из «Неопубликованных романов» в февральских номерах «Московского комсомольца», где было черным по белому написано: «полностью будет опубликовано в “Неве”».
 Начиная с февраля я получаю множество писем от читателей: и с угрозами, и с благодарностью, и с указанием на неточности. Что успел — исправил, спасибо внимательному и доброжелательному читателю. А наши «блохоловы», затаившись, ждали выхода «Невы».
 Совместимо ли это с этикой журналистики и с нормами доброжелательства? Да и журналисты ли они, эти Е. Перемышляев и С.Дмитренко? Кем бы они ни были, работать надо компетентно, — даже когда ловишь «блох».
Юлиан Семенов.
 21 января 1989 года
Уважаемый Михаил Сергеевич!
Свой вклад в дело перестройки я сейчас вижу не только в литературной работе, но и в бизнесе: на смену словесной поножовщине должно прийти Дело, гарантированное Законом.
 У совместного советско-французского предприятия ДЭМ и Московской штаб-квартиры Международной ассоциации «Детектив и Политика», руководителем которых я избран, отлаживаются перспективные деловые контакты с западными фирмами и банками.
Прорабатываются проекты, связанные со строительством отелей, дорог, бензозаправочных станций в русском Нечерноземье, Крыму, Сибири, Риге, Ленинграде, очисткой от топляков северных рек (они на 30 % погубили экологию этих водных бассейнов), созданием «Банка идей» и так далее, — я прилагаю лишь один протокол, подписанный мною с крупнейшей финансовой группой Капелюзоса из Греции.
 Если мы сможем раскрутить этот бизнес, то советские люди смогут получить быструю отдачу текстилем, одеждой, товарами повседневного спроса взамен на гниющий в реках топляк и гибнущий на севере лес-сушняк.
 
 В стадии обсуждения с западными партнерами находится моя идея о строительстве автомагистрали Париж—Москва—Сан-Франциско; идея эта не кажется им утопической, это не БАМ, а кругосветное путешествие за рулем автомашины.
 Однако при нашей ведомственной раздробленности, при том, что в стране до сих пор действуют более 350 000 нормативных актов, смысл которых в том, чтобы запретить или ограничить свободу деятельности Гражданина, реализовать любой проект — мучительно, изматывающе трудно.
 Может быть, подумать о создании союзного и республиканских Координационных Центров бизнеса, построенных на принципах хозрасчета и самофинансирования? Чем скорее и грамотнее чиновник «проведет» все бумаги сквозь рогатки ведомств, тем больший процент от прибыли он получит.
Это — в развитие Ленина, который в письме Каменеву о Наркомвнешторге предлагал платить чиновнику 10 процентов от удачно проведенной сделки. Пусть бы один процент платили — как бы дело сдвинулось с мертвой точки. А мы все подсчитываем: кто и сколько получил. Идет это от общины, от неуважения к Личности, увы... Не вовлекая бюрократию в бизнес, мы саботаж перестройки не сломаем — сие — факт.
 Говорят, в стране нет валюты. Есть она. Лежит под ногами. Не хотим поднять. Иностранный туризм — не организованный, а личный — может дать нам десять миллионов гостей в год, как минимум.
 Венгрия принимает двенадцать миллионов, а мы?! Пусть разрешат советским людям принимать у себя иностранных гостей: вот мосты доверия и дружества! Так ведь нельзя! Советский гражданин не имеет права получить на руки доллары, не имеет права открыть свой счет в банке, не имеет права, не имеет права, не имеет права...
 А венгр, китаец и болгарин имеет такое право, — не говорю уж о других...
 Простите за это стенание, но, право, сердце разрывается, когда на каждом шагу сталкиваешься с запретами, — явными или закамуфлированными.
 В стране нет бумаги, — мне сказали, что Госкомиздат получает только 42 процента, остальная уходит по ведомствам, на «бумажки» и «анкеты». Книги тем не менее необходимы.
 Мы пошли по пути создания концерна: лесники — бумажники — транспортники — издатели. Но ведь я жду каждый день, когда кто-то шваркнет кулаком по столу: «кто разрешил, где инструкция!».
 Может возникнуть вопрос: отчего это Московская штаб-квартира Международной ассоциации Детектива и Политики имеет столько контактов с людьми крупного бизнеса? Да оттого, что каждая пятая книга, выходящая в мире, — это детектив или политический роман.
 Комиссару Мегрэ стоят памятники в Бельгии и Франции, Шерлоку Холмсу — в Англии; стараниями же советской коррумпированной критики, гораздой на создание «литературных гениев», на поверку являющихся голыми королями, этот жанр литературы и кино третируется.
 А нас издают во всем мире, читают и смотрят, и говорят не как с безликими чиновниками, но как с литераторами, творчество которых знают. Это — выгодная позиция, грех ее не использовать в наших интересах.