Вольф Мессинг. Видевший сквозь время

Мессинг вернулся к столу, вновь стал читать письмо, наморщил лоб. Потом положил письмо на стол, пальцами стиснул виски и закрыл глаза. Господин Швебер со страхом наблюдал за ним.
– Должен вас огорчить, господин Швебер, – наконец глухим голосом заговорил Мессинг. – Ваш сын не приедет... вы напрасно его ждете...
– Что? – перебил Швебер. – Как это не приедет? Он же пишет, что собирается домой. Как вы можете так говорить? У вас же в руках письмо.
– Это почерк мертвого человека... – с трудом выдавил из себя Мессинг.
– Как мертвого? Вы хотите сказать, что... что вы хотите сказать?
– Только то, что я сказал, господин Швебер. Поверьте, мне очень тяжело говорить вам это, но... письмо написано человеком, который... теперь уже мертв.
Швебер вскочил, схватил со стола письмо, конверт, с ненавистью посмотрел на Мессинга:
– Грязный шарлатан, ты заплатишь мне за это... Грязная жидовская морда! Всех вас на виселицу! – Швебер потряс сжатым кулаком и почти выбежал из кабинета, топоча сапогами.
Мессинг грустно смотрел ему вслед. Потом проглотил ком в горле, в глазах его блеснули слезы. Вошедший в кабинет Абель успел заметить этот блеск и мягко проговорил:
– К этому надо быть готовым, друг мой Вольф.
– К чему? – спросил Вольф, отворачивая лицо.
– Вас еще не раз назовут жидом и грязным шарлатаном...
– И что вы делаете, когда вас так называют? – спросил после паузы Мессинг.
– Представьте себе – ни-че-го... – улыбнулся Абель. – Ибо что я могу сделать? Ударить в ответ? Или выругаться? Разве это поможет чему-либо? Разве я не перестану быть грязной жидовской мордой?
– Я не понимаю вас, доктор... пытаюсь понять и не понимаю... – нахмурился Мессинг.
– И не надо, не напрягайтесь, Вольф... все равно не поймете. Об одном только прошу: отнеситеськ этому со спокойствием Спинозы... или Альберта Эйнштейна... И учтите, коллега, идет война... сердца людские наполняются злобой все больше и больше... Вы заметили, как пустеют залы? Закрываются театры... музеи... Кстати, вы хоть знаете, что мы зарабатываем все меньше и меньше?
– Вы мне ничего не говорили об этом, доктор.
– Господин Кобак вам не докладывал? – удивился Абель.
– Н-нет, он тоже ничего не говорил.
– И вы ни о чем не догадывались, когда видели полупустые залы?
– Я как раз думал, что именно в это тревожное время люди и будут приходить, чтобы удивляться... узнавать о будущем...
– Дорогой мой романтик, у людей нет денег, чтобы покупать билеты на ваши концерты, – укоризненно произнес доктор Абель. – Каким же слепым вы иногда бываете...
Вена, месяц спустя
Поздним вечером после представления Абель и Мессинг вышли из служебного подъезда театра. Доктор Абель дымил сигарой.
– Ну что, дорогой мой, неужели созерцание полупустого зала не навело вас на некоторые мысли? – спросил Абель. – Люди нищают... придется снизить цены на билеты... и притом значительно...
– Что ж, снижайте.
– И тогда придется расстаться с комфортабельной жизнью. А вы... простите, а мы к ней привыкли, – усмехнулся доктор.
– Есть русская пословица: по одежке протягивай ножки, – ответил Мессинг.
– Мудрая пословица, но меня она не утешает.
Едва они спустились по лестнице и ступили на тротуар, освещенный в этом месте газовым фонарем, как к ним быстро подошли двое. В одном Мессинг узнал пожилого немца Швебера, который обозвал Мессинга грязным жидом, второй был намного моложе, высокий и плечистый, в шляпе и дорогом шерстяном пальто, под которым виднелись белый воротничок и галстук. Чем-то он неуловимо напоминал самого Швебера.
– Господин Мессинг, мы долго ждали вас... Дело в том, что... я пришел попросить у вас прощения... – с ходу быстро заговорил Швебер.
– Неожиданное желание... даже для меня, – усмехнулся Вольф.
Доктор Абель пыхнул дымом и вынул сигару изо рта.
– Нет-нет, господин Мессинг, я совершенно искренне приношу вам свои извинения. Вот смотрите: это мой сын. Он приехал живой и здоровый. Я счастлив, господин Мессинг!
 
– Значит, я ошибся... – нахмурился Вольф. – Зачем же тогда извинения? Или вы извиняетесь, что назвали меня грязным жидом?
– И за это тоже приношу самые искренние извинения. Но вы не ошиблись, господин Мессинг, вы не ошиблись! Вы действительно волшебник! Письмо писал не мой сын, а его приятель, понимаете? – Господин Швебер торжествующе улыбался. – Курт был очень занят и попросил его написать письмо, чтобы успеть отправить его утренней почтой. Приятель написал, а вечером он утонул...
– Утонул? – удивленно переспросил Вольф.
– Вот именно, утонул! – почти с ликованием воскликнул Швебер. – Поэтому вы и сказали, что письмо написано мертвым человеком! Вы просто провидец, господин Мессинг! Что ты молчишь, Курт? – Швебер глянул на сына. – Скажи что-нибудь! Тебе выпало счастье увидеть великого человека!
– Я счастлив, господин Мессинг... – чуть поклонился Курт. – Я сперва не поверил отцу, но потом... это просто похоже на чудо... Благодарю вас, господин Мессинг. Надеюсь, отец хорошо заплатил вам? Он человек... довольно прижимистый, так что я готов выписать чек на любую сумму... – С этими словами Курт достал из пиджака чековую книжку и карандаш, быстро написал сумму, затем вырвал листок из книжки и протянул его Вольфу.
– Теперь я поверил в искренность ваших слов, – усмехнулся доктор Абель и вновь пыхнул дымом.
– Благодарю вас, – улыбнулся Вольф, принимая чек.
– Вас подвезти? – спросил Курт и указал на экипаж, стоявший у обочины тротуара.
– Благодарю вас. Мы пройдемся – нам недалеко, – ответил Вольф.
– Еще раз позвольте от всего сердца поблагодарить вас, – улыбнулся Курт. – Пойдем, отец...
Они неторопливо пошли к экиажу. Доктор Абель хмыкнул:
– Напрасно вы отказались. Нам совсем не близко идти. Прокатились бы с ветерком...
Битва на Сомме... Окопы, где располагаются французские и английские солдаты и офицеры... Пулеметы, захлебываясь, ведут огонь по противнику.... Батарея орудий стреляет... Усатый офицер дает команду “Огонь!”... Разрывы снарядов... Солдаты, припав к земле, ползут сквозь ряды порванной колючей проволоки...
Немецкие окопы... та же картина: строчат пулеметы... Черные смерчи взрывов... Поля, усеянные трупами... На фронтах Первой мировой войны продолжаются ожесточенные сражения противоборствующих сторон...
Восточный фронт – лавина казаков летит в атаку... сверкают над головами шашки... застыли пики, выставленные вперед, лошадинные морды в пене... комья земли вздымаются от взрывов... кругом трупы людей и лошадей... Русские армии под командованием генерала Брусилова осуществили огромный прорыв на австро-венгерском фронте...
 
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Париж, 1916 год
Представления шли в огромном зале одного из знаменитых парижских ресторанов. За столиками, изобиловавшими всяческими яствами – вино, закуски, фрукты, – сидели богатые посетители, господа и дамы в вечерних туалетах.
Сцена располагалась в дальнем конце ресторана. Под фривольную опереточную мелодию на сцену выходил артист, разодетый под миллионера. Блестящий фрак, цилиндр, пальцы в перстнях, толстая золотая цепь от золотых часов, висящая поперек большого живота, запонки с огромными бриллиантами. Громкий голос из-за кулис сопровождал выступление:
– Мсье Жак – известный миллионер! Мсье Жак вышел вечером погулять по Елисейским Полям, забыв, что в наше тревожное время опасно прогуливаться одному...
Тут же из-за занавеса появились злые разбойники. Они набросились на бедного мьсе Жака и после короткой борьбы связали его, театрально размахивая огромными ножами. Потом несчастного миллионера ограбили, вытащив у него из карманов бумажник с деньгами, часы и разные драгоценности.
Затем размалеванные разбойники, в надвинутых на глаза шляпах, с ужасными ножами и револьверами, прошлись между столиками и раздали смеющимся посетителям драгоценности, часы, портсигар, бриллиантовые запонки, перстни, снятые с пальцев. Достали из бумажника купюры разного достоинства и тоже раздали самым разным посетителям за столиками. И каждый из разбойников, отдавая мужчинам и женщинам какую-нибудь драгоценность или деньги, негромко приговаривал: