АНТИЛОВУШКА

Хининов продолжал молча сидеть на табуретке, глядя на ноги вновь прибывшего. "Черт побери, подсунули этого хмыря в тот момент, когда у меня все готово к побегу. Он будет мне только обузой".
- Ты что, оглох? С тобой здороваются, - угрюмо сказал бывший боевик.
- За что тебя сюда упекли? - вместо приветствия спросил Хининов.
- Да пару раз обкурился, - примирительным тоном сказал парень. - Это что, здесь спят на железных нарах? - спросил он и стукнул здоровенным кулаком по сваренной из металлических уголков кровати.
- Как видишь.
На лице парня виднелись следы побоев. Одежда его была испачкана в каком-то мазуте. Его, наверное, доставили сюда в багажнике машины и с кляпом во рту, потому что уголки рта у новичка были слегка надорваны.
Вскоре принесли еду. В двух алюминиевых тарелках дымилась гороховая каша. Ужин дополняли два стакана чая и буханка хлеба на двоих.
- Это все? - глянул на Хининова парень.
- А ты что думал, здесь тебе цыпленка табака подадут?
- Е-мое, если бы я знал...
- Поздно, батенька, сетовать, - сказал Хининов и принялся есть. - Это еще по-божески. Ты в настоящей тюряге не был.
Новичок не притронулся к еде и улегся на тюфяк. Он не спал, его глаза лихорадочно блестели.
- И на сколько тебя?
- Сказали, что на две недели. До исправления. Слушай, у тебя ширнуться не будет? У меня сейчас начнется ломка...
- Когда Вильданов уймется, - сказал Хининов, - я тебе устрою.
Через час дверь в коридоре заперли, везде погас свет.
- Постой на всякий случай на стреме, - сказал Хининов. - Смотри за дверью в коридор.
Вильданов иногда ночью ползает.
Николай нашарил в темноте подушку и достал из нее резиновый воздушный шарик, внутри которого хранился спирт. Вытащив из тюфяка клочок ваты, Хининов увлажнил его спиртом, положил на металлический столик, а сверху пристроил ложку, в которую выпустил содержимое одной из ампул, также хранящихся в его подушке.
- Что это у тебя?
- Мак, - бросил Хининов.
Он солгал. В ампуле был клофелин. Но для того, чтобы обмануть напарника по камере, он решил проделать все те манипуляции, которые знакомы каждому, кто когда-либо кололся Взяв колесико от зажигалки и маленький обломочек кремня, Хининов высек искру и поджег ватку.
Менее чем через минуту содержимое ложки закипело. Спирт выгорел, и вата стала тлеть, наполняя бокс вонью.
- Вот, теперь все в порядке, опий продезинфицирован.
- А как ты введешь его в вену, у тебя есть шприц?
- Нечто вроде того, - сказал Хининов. - Использую обыкновенный стержень от шариковой ручки. Шарик я извлек, хорошенько прочистил пластмассовую трубочку, она стерильна. Острие грубоватое, но в вену входит зашибись.
Парень оголил свою руку и подставил ее сокамернику.
- Пережми вену.
Парень обхватил свой бицепс пятерней, и Хининов нащупал в темноте вену на локтевом сгибе.
- Будет больно, предупреждаю...
- Ничего, мы привыкшие. Только бы кайф словить. Но смотри, если ничего не будет, я тебе мозги вышибу, гарантирую.
- Ничего, кореш, я отвечаю, - Хининов с усилием проткнул вену и стал медленно вводить содержимое стержня в кровеносную систему наркомана.
- Колет, - пожаловался парень. - Но ничего. Без кайфа нет лайфа.
- По крайней мере, СПИДом хоть на заразишься, - проворчал Хининов, когда закончил манипуляцию. - Ну как, легчает?
- Да, чувствую, начинает забирать, - проговорил парень и опустился на кровать. - Голова сразу легкая стала, в руках и теле слабость.
Тут он зевнул и, не говоря ни слова, лег на кровать. Минуты две он что-то бормотал, пытался встать, но его голова всякий раз безжизненно валилась на тощую подушку. Минуту спустя он спал как убитый.
Хининов подошел к своей подушке и вывалил ее содержимое на столик. В темноте среди перьев он нащупал целлофановый пакет из-под молока, в котором находились жидкий нитроглицерин и несколько самодельных запалов, тайком изготовленных им в лаборатории, куда его выводили делать бомбы для нужд бандитов.
Затем Хининов взял ведро, которое служило ему парашей, доверху наполнил его комками слежавшейся ваты, облил вату нитроглицерином и привязал ведро за дужку к решетчатой двери. Вслед за этим Николай отвинтил у табурета трубчатые ножки и вставил в них по запалу. Гранаты, чтобы отбиваться от охранников, были готовы.
 
Хининов подвинул кровать вместе со спящим парнем и загородил угол, куда бросил свой изорванный тюфяк. В этом углу он намеревался укрыться от взрыва. Оставалось вставить запал и поджечь его. Хининов прислушался. Вроде бы все было в порядке.
Он ударил колесиком зажигалки по кремню, вспыхнул комочек ваты, промоченный в спирте.
Жгут, пропитанный селитрой, затрещал, и огонек двинулся к запалу. Хининов бросился в свое укрытие и стал считать: один, два, три...
На счет "четыре" раздался взрыв, на несколько секунд оглушивший подрывателя. Хининов как заведенный вытащил из кладки кирпич, наполненный рыжеватым веществом. Это были остатки пластита, который Хининову удавалось выносить из лаборатории в собственном желудке. Он сунул в пластит взрыватель и вышел через проломанную взрывом дверь в коридор, поджег тлеющей ватой запалы и бросил одну за другой ножки от табуретки в бегущих к нему охранников. Взрывы прогремели один за другим.
В момент взрывов Хининов скрылся в своей камере, а затем подбежал к стене. Именно в этом месте когда-то был вентиляционный люк, теперь заложенный кирпичной кладкой. Хининов надеялся на силу своей бомбы. Приставив изделие к стене, он высек огонь, поджег запал и побежал обратно в камеру, на ходу бросив еще одну из самодельных гранат в глубь коридора, по которому, пьяно шатаясь, шел Вильданов.
Когда он нырнул в свою камеру, послышался взрыв гранаты, а вслед за этим громыхнуло так, что казалось, подпрыгнула земля. Взрыв был настолько мощным, что зигзагообразно треснул потолок. Хининов выскочил в коридор и, задыхаясь от едкого дыма и известковой пыли, побежал к образовавшемуся пролому в стене.
За проломом была свобода.
Одурманенный клофелином новичок тем временем продолжал спать.
***
Отставной майор милиции Сергей Леонов бросил все и уехал из Подольска, выполняя предписание полковника Уточкина исчезнуть в течение Двадцати четырех часов. Целый год он бродяжничал по России и осел в Республике Коми. Это не был случайный выбор. Его друг Гранчак родился в этих местах, его мать по-прежнему жила здесь, и Игорь посоветовал Леонову поселиться тут. Если бы кто и захотел разыскать майора, то ему бы и в голову не пришло соваться в глухую местность.
Да и внешне Леонов изменился. Он похудел, следы ожогов и шрамы сделали его лицо неузнаваемым. Несколько месяцев майор работал в небольшой частной фирме по производству мебели, затем решил, что ему не стоит осторожничать, и устроился в ближайшем городе в саперный отряд.
Жил он по-прежнему у матери Гранчака на самом берегу реки Вычегды, а на работу в город стал ездить на купленном мотоцикле.
Родной дом Гранчака состоял из двух половин, и во второй половине жила молодая вдова, в одиночку воспитывавшая девочку восьми лет. Случилось так, что Сергей познакомился с этой женщиной, стал частенько захаживать к ней и вскоре сильно привязался к ребенку. Кто знает, может, маленькая Сабина напоминала ему собственную безвременно погибшую дочь.
***
Как-то раз в конце сентября Леонов со своей восточносибирской лайкой Альмой отправился в гости к соседям. Поводом для визита был день рождения девочки.
Собакой майор обзавелся для работы. Лайка была натаскана для обнаружения взрывчатых веществ. Леонов приоткрыл калитку, пропустил в нее собаку и подошел к детям, приглашенным на празднество, но не осмеливающимся войти в дом.
 
Леонов провел их в дом, а там уже было полно народу, в основном детей. Празднично одетые мальчики и девочки с завистью поглядывали на Сабину, которая уже успела задуть восемь свечей.