Супердвое: убойный фактор

– К чему?
– К чему?! – Федотов в первый раз выказал откровенное раздражение. – Как отвечаете, младший лейтенант?
Трущев вытянулся.
– Все материалы по делу Шееля помнишь?
– Так точно.
– Будь гот…
Он не договорил.
Зазвонил телефон. Федотов снял трубку.
– Да, товарищ нарком. У меня. Есть, так точно. Товарищ нарком, обнаружен младший Шеель. Да-да, лично Трущевым. Так точно. Да-да. Слушаюсь. Через пять минут будет внизу.
Он положил трубку и, сменив гнев на милость, предупредил:
– Послушай, голубчик, у наркома сейчас нет времени для доклада, поэтому ты поедешь с ним и по пути все расскажешь. Это очень важно. Безоговорочно выполняй все его распоряжения, каждую секунду будь готов дать справку. Помнишь, о чем тебя предупреждали? Отвечать кратко и по существу, свои домыслы, тем более советы, держать при себе. И не лезь, пока не спросят. Понял?
– Никак нет!
– Что ты не понял?
– Куда мы поедем.
– В Кремль, Трущев! В Кремль!!! По дороге доложишь наркому насчет младшего Шееля. Если он возьмет тебя с собой, держись достойно. Будешь докладывать или нет, не знаю. Этого никто не может предугадать, но ты должен быть наготове.
Трущев взмолился:
– Товарищ комиссар, да объясните, наконец, в чем дело. Кому и что я должен докладывать?
Федотов выдержал длинную паузу, потом, на что-то решившись, сообщил:
– Товарищу Сталину! Насчет Шееля…
Трущев отпрянул на шаг.
– Зачем товарищу Сталину Шеель-то понадобился?
Федотов вновь выдержал паузу, затем предупредил:
– Забудь все, что я тебе скажу. Этот Барон оказался крупной птицей. К сожалению, о его аресте узнали там, – он ткнул пальцем в сторону заходившего солнца. – Это, конечно, наша недоработка, но теперь поздно посыпать голову пеплом.
Еще пауза.
– Некоторое время назад полномочный посол Германии, граф фон Шуленбург, по особому каналу обратился к товарищу Молотову с необычной, или, точнее, необычно-личной просьбой облегчить участь арестованного фон Шееля и по возможности сохранить ему жизнь. Якобы Шеель приходится ему родственником. Молотов упомянул об этой просьбе в присутствии вождя. Хозяин заинтересовался и предложил Лаврентию Павловичу прояснить суть вопроса. Все эти дни мы ждали вызова в Кремль. Сейчас позвонил Поскребышев… Ты поедешь вместе с наркомом и Меркуловым, посидишь в приемной. Если Лаврентию Павловичу понадобится справка, выдашь ее. Все помнишь? Смотри язык не проглоти. Это наша работа, голубчик, – информировать высшее руководство страны обо всем, что происходит на тайном фронте. Этого требует от нас партия. Ступай.
* * *
О посещении Кремля Трущев сообщил следующее:
– Что сказать о Петробыче? Ростом он был повыше меня, но не намного. Вот настолько… – Трущев, раздвинув большой и указательный пальцы, продемонстрировал расстояние, отделявшее его от Сталина. Оно оказалось невелико – сантиметра три. – Разговаривал запросто, акцент был куда менее заметен, чем у Берии, разве что называл он меня ближе к Трющеву, чем к Трущеву.
Николай Михайлович закурил.
– В Кремль въехали через Боровицкие ворота и сразу за угол. Обогнули дом Верховного Совета, поднялись на второй этаж. В приемной сидел Постышев, секретарь, следующая комната – зал ожидания. Там находился Власик. В зал мы вошли втроем. Когда Власик распахнул дверь в кабинет, Меркулов неловко, но сильно ткнулся в меня, и я против воли сделал шаг вперед. Берия покосился, но промолчал. Пришлось зайти. О кабинете рассказывать?
Я кивнул.
– Кабинет просторный, как я уже сказал, на втором этаже служебного корпуса, расположенного за Верховным Советом. Ближе к двери большой стол для заседаний – за столом сидели Калинин, Ворошилов, последним Молотов, подальше от членов Политбюро Маленков. Он что-то писал в блокноте. Мы вошли и встали у порога. Меркулов держался так, что мне показалось, вот-вот грохнется в обморок. Не знаю, может Сталин любил пугать его, но начал он именно с Всеволода Николаевича. Правда, сначала подошел к нам, поздоровался, на меня глянул вскользь. Затем, обращаясь к членам Политбюро, спросил:
 
– Как нам поступить с товарищем Меркуловым? Как партия должна поступить с наркомом госбезопасности, позволяющим себе писат песы [17]. Что вы можете сказать по этому поводу, товарищ Меркулов?
– Это никак не мешает мне выполнять свои служебные обязанности, товарищ Сталин.
– Значит, вы пишете песы в свободное от работы время?
– Так точно, товарищ Сталин.
– Значит, у вас много свободного времени, товарищ Меркулов?
– Не-ет, товарищ Сталин.
– Я думаю, и товарищи по Политбюро поддержат меня, что у вас должно быть мало свободного времени. Если мало времени, значит, песа не может получиться удачной. Вы согласны, товарищ Меркулов?
– Согласен, товарищ Сталин.
– Вот и хорошо. Запомните, товарищ Меркулов, литературным творчеством займетесь, когда переловите всех шпионов. Тогда у вас будет много свободного времени, и песы будут получаться хорошие. Как, например, у Булгакова. А пока шпионы гуляют на свободе, вам следует усердней исполнять свои прямие обязанности. Например, что вы можете сказать о Шееле?
Берия не упустил момент и сделал шаг вперед.
– Дело находится в стадии завершения. Скоро оно будет передано в суд.
– Вы уверены, товарищ Берия, что НКВД выкорчевал все сорняки, виращенные этим матерым шпионом?
– Так точно, товарищ Сталин.
– Ви хотите сказать, что нашли его сына?
– Так точно, товарищ Сталин.
– Где ви его нашли?
– В Одессе, в пехотном училище имени Клима Ворошилова.
Ворошилов поперхнулся от такой наглости.
– Непростительная халатность!.. – воскликнул он и всплеснул руками. – Необходимо немедленно начать расследование…
– Подожди, Клим, – прервал его Сталин, потом, обратившись к Берии, поддержал Ворошилова. – Действительно, куда забрался! Он у нас все военные секреты выведает! Как же вы обнаружили его?
Берия кивнул в мою сторону.
– Этим делом занимается младший лейтенант Трущев.
Сталин подошел ко мне и благожелательно – видно, ему пришелся по душе мой малый рост, – спросил:
– Как вам удалось отыскать врага, товарищ Трющев?
– На подсадного, товарищ Сталин.
– То есть? – удивился хозяин кабинета.
– В процессе следствия было обнаружено, что у Алексея Шееля есть двойник…
– Кто? – насторожился Сталин.
– Сын полковника Разведупра Закруткина Константина Петровича.
– Вы даете отчет своим словам? – с откровенной неприязнью спросил Сталин. – Я знаю Закруткина, инициативный товарищ. Теперь оказывается, у него есть сын, похожий на шпиона?
– Анатолий Закруткин не имеет никакого отношения к преступной деятельности Алексея Шееля. Они просто очень похожи друг на друга.
– У вас есть фотографии? – заинтересовался Сталин.
– Так точно, товарищ Сталин.
– Покажите.
Я вытащил из папки несколько фотографий. Сталин некоторое время рассматривал их, затем протянул Калинину. Тот поцокал языком, произнес «ай-яй-яй» и передал Ворошилову. Этот, словно желая подчеркнуть, куда может завести халатность, выразился внушительно – «да-а-а…» – и передал фотографии Молотову. Наркоминдел ничего не сказал, только выразительно усмехнулся и положил фотографии на стол так, что Маленкову пришлось тянуться за ними. Георгий Максимилианович тоже промолчал, правда, в блокнот записывать перестал. Работая в кадрах под началом Ежова, он и не такое видывал.
Я стоял как вкопанный, ожидая самого худшего для себя, для Закруткина, для его сына и, не поверишь, для молодого Шееля.
 
– Как старший Шеель держался на допросах? – поинтересовался хозяин кабинета, обращаясь ко мне.
Берия откровенно напрягся, однако я решил сказать правду.
– Он молчал. Мы применили несколько подходов – бесполезно. Барон – матерый и крепкий враг, товарищ Сталин.
– Как же вы добились показаний, товарищ Трющев?