Опасная любовь

Дорога казалась бесконечной, но наконец Бинг припарковался и за небольшую плату разрешил какому-то мальчугану присмотреть за машиной.
– Пойдем, милочка, – позвал он Мелину с носовым американским произношением, – нам надо купить сувениры.
Мелина подавила желание захихикать – так забавно звучал теперь голос Бинга – и позволила ему увести себя в глубь улочки, на которой они остановились. Тут пахло мятой, луком, кожей, лошадьми и овцами, а поверх всего струился неописуемый, чарующий аромат Востока, который Мелина никогда не вдыхала прежде, но который представляла именно таким.
Они заглянули в какой-то магазин, и Бинг попросил показать несколько пар национальной обуви, расшитой золотом. Он примерялся то к одной, то к другой, узнал цену и наконец сказал:
– Мы пока не можем выбрать. Зайдем попозже.
Они перешли улицу и устроили такое же представление в лавке с тканями и одеждой. После этого направились к магазинчику с дешевыми украшениями и безделушками. Там было полно браслетов, подвесок из стекла и меди, многоцветных ожерелий и сотен цепочек с «рукой Фатимы», амулетом на счастье, который известен по всему Востоку: почти каждый мусульманский ребенок носит его на шее. Но Мелина их ни разу не видела и поэтому разглядывала с неподдельным интересом.
– Я знаю, что они тебе глянулись, – заметил Бинг, – но эти неважного качества.
Он повернулся к хозяину магазина.
– А у вас есть «рука» с настоящими камнями? – поинтересовался он.
– А какие камни вы предпочитаете, сэр? – уточнил лавочник.
– Рубины, конечно, хотя красный цвет обозначает угрозу.
– Какая же угроза в «руке Фатимы»? – возразил лавочник. – Только добрые предзнаменования для вас, сэр, и вашей леди.
– Ну конечно, я просто пошутил, – ответил Бинг.
– Проходите, сэр, будьте любезны, и я найду что-нибудь для вас.
У Мелины мелькнула мысль, что предшествующий обмен репликами имел тайное значение, и, когда они прошли в глубь магазинчика, заваленного изделиями из кожи, коврами и расшитыми туфлями, ее подозрение усилилось.
– Сюда, сюда, сэр, у меня есть то, что вас заинтересует, – продолжал лавочник. А потом он быстро приподнял ковер, за которым обнаружилась потайная дверца.
Бинг нырнул внутрь, и Мелина последовала за ним. Там было темно, и на миг она замерла в растерянности и нерешительности.
Потом она почувствовала, как Бинг нащупывает ее руку и тянет за собой по узкой шаткой лестничке на второй этаж.
До нее донесся голос лавочника:
– Наверху дверь, вам туда, сэр.
За этой дверью оказалась комнатка, освещенная масляной лампой. Мебели здесь не было, только подушки на полу; окно, прикрытое занавесками, выходило на шумную улочку, на которой они стояли минуту назад.
Бинг обернулся и протянул лавочнику руку для рукопожатия.
– Расмин, старый плут, ты узнал меня? – спросил он.
– Не сразу, мистер Уорд. Меня ввели в заблуждение ваш акцент и очки. Но когда вы сказали нужные слова и подали знак, я удостоверился, что это вы.
– Ты ждал меня? – уточнил Бинг.
– Да, мне позвонили сегодня утром.
Расмин указал на подушки на полу и, шагнув к двери, хлопнул в ладоши.
Появилась женщина с закрытым лицом и облаченная в просторные белые одежды, так что трудно было угадать ее возраст.
– Две чашки чая для добрых гостей, – велел Расмин, подождал, когда женщина уйдет, и с широкой улыбкой повернулся к Мелине и Бингу, которые уже устроились на подушках.
– Твоя дочь? – поинтересовался Бинг.
– Племянница, – уточнил Расмин. – Дочь получила пост в Марракеше. Возможно, тебе это как-нибудь пригодится.
– Мы отправимся туда? – спросил Бинг многозначительным тоном.
– Все в руке Фатимы, – откликнулся Расмин.
– Хорошо ли идут твои дела здесь? – продолжал Бинг.
Мелина удивилась их непринужденной беседе и полному отсутствию спешки в решении важного дела, а потом вспомнила, как отец рассказывал про ритм жизни и обычаи Востока. Здесь положено соблюсти церемонии, дружески выпить чаю, побеседовать о жизни и только потом, когда обычный европеец уже будет кипеть от нетерпения, перейти к насущным вопросам.
 
– Расмин – мой старый друг, – пояснил Бинг, оборачиваясь к Мелине. – Расмин, это моя жена.
Араб поклонился, коснувшись пальцами лба в знак приветствия.
– Пусть сопутствуют вам обоим благополучие и удача, – произнес он.
Женщина принесла мятный чай и поставила на столик. Он был горячий и сладкий, и Мелина обожглась, прежде чем вспомнила, что его надо пить маленькими глотками.
Наконец, после, казалось, бесконечных изъявлений благовоспитанности, Бинг спросил:
– Что ты знаешь, Расмин?
– Причину, по которой вы здесь.
– Ребенок здесь, в Фесе?
Расмин раскинул руки в красноречивом жесте.
– Думаю, что да, но наверняка известно одному Аллаху.
– А что вообще говорят?
– Среди своих похитители подняли много шума.
– Как мы и ожидали, – заметил Бинг. – Они не удивлены, что дело не получило огласки?
– Очень удивлены. Они ждали большого скандала, заголовков в прессе и толп полицейских, рыскающих повсюду.
– Сколько их здесь, в Фесе?
И снова Расмин развел руками.
– Кто может посчитать песчинки в пустыне? – ответил он вопросом на вопрос. – Однако же много и таких, как я, верных, хотя сейчас они могут и побояться это признать.
– Так я и думал, – ответил Бинг. – Но они помогут в случае нужды?
– Те, кто носит «руку Фатимы», – помогут, – кивнул Расмин.
С этими словами он извлек из складок своей одежды какой-то маленький предмет и протянул его Бингу на ладони. Мелина вгляделась – и узнала «руку Фатимы». Она была похожа на те, дешевые, что продавались в лавке, но эта была покрыта ярко-голубой эмалью и украшена рубинами и крошечными бриллиантами.
Бинг взял ее с чувством, близким к благоговению.
– Их всего три во всем Марокко, – выдохнул он. – Ты доверяешь мне настолько, чтобы дать ее?
– Я доверяю, – откликнулся Расмин. – Но даю не я.
– Я понимаю. Но я благодарен. Очень благодарен.
– Только никто не должен ее увидеть. В противном случае на кон будет поставлена твоя жизнь.
– Она уже давно на кону, – откликнулся Бинг. – Но я согласен с тобой – эта ставка самая серьезная.
Он запустил руку за пазуху, и Мелина увидела кожаный пояс у него на талии, под рубашкой. Бинг спрятал «руку Фатимы» в какое-то отделение и снова застегнул пуговицы.
– Как ты думаешь, где они прячут мальчика? – спросил он у Расмина.
– Точно неизвестно, но у меня есть подозрения.
– Он здесь, в Старом городе?
Расмин качнул головой.
– Я полагаю, он в доме Мулая Ибрагима.
– Мулая Ибрагима! – воскликнул Бинг. – Ты хочешь сказать, что он замешан в этом?
– Я не уверен. Но из Танжера пришли вести, что у одного из похитителей на лице приметный шрам – и именно такой человек сейчас гостит у Мулая Ибрагима, он приехал как раз вчера.
– И кто он? Нам что-то известно о нем?
– Он русский, – тихо ответил Расмин.
Бинг внезапно грохнул кулаком по столу, так что чашки задребезжали.
– Я с самого начала подозревал его участие. Несколько недель назад я предупреждал, что дело нечисто, но никто меня тогда не послушал.
– Я могу и ошибаться, – возразил Расмин. – Я всего лишь лавочник. Откуда я знаю, что творится в головах благородных? Но этот человек здесь, несомненно.
– Но, насколько я понимаю, Мулая Ибрагима всегда считали законопослушным человеком?
– Мулай Ибрагим – сам себе закон, – махнул рукой Расмин. – Он богат, он глава племени, он проводит много времени в Европе. С чего бы ему заботиться о чем-то еще? Разве только если он желает большей власти.
– Клянусь Богом! – воскликнул Бинг. – А вдруг ему пришло в голову стать правителем Марокко?
 
– Осторожней. – Расмин поспешно приложил палец к губам. – Даже у стен есть уши. Теперь вы провели здесь уже достаточно времени, чтобы выбрать товар, вам пора идти.