Последняя ночь майора Виноградова

— Витя! Еще слово — и я тебя убью… Вот этой вот штукой. — Костистый парень в комбинезоне поудобнее перехватил ручку видеокамеры и сделал вид, что примеривается для беспощадного удара: — Честью клянусь, казенного имущества не пожалею!
Лучше всех чувствовал себя водитель — тихонько посапывая, он отгородился от мирских тревог заслуженным сном рабочего человека.
— Темнеет.
— Скоро он, а?
— Мне сбегать поторопить?
Барков поискал, к чему бы применить избыток энергии. Нащупал тангенту радиостанции:
— Эй, как вы там? Скучаете?
— Ждем-с! — прохрипел динамик.
— Скоро. Успеете размяться.
В автобусе группы захвата, закамуфлированном под аварийную машину «Ленгаза», было, конечно, попросторнее. Но и народу туда набилось значительно больше. Причем самый маленький весил шесть пудов — без автомата и амуниции.
Хорошо хоть, никто не курил…
— Смотри!
Из парадной вышел седой, с безукоризненным пробором мужчина. Замшевый плащ и шейный платок замысловатой расцветки придавали ему вид несколько богемный, что органически дополнялось не сходящей с лица гримасой легкого, ни к чему не обязывающего инакомыслия. Нос картошкой, породистые губы…
— Неужели он?
— То-очно! Еще в этом фильме играл, как его…
— Гестаповца?
— Да нет, про бандитов! Комедия, как же ее… Забыл.
— Помолчите секунду, искусствоведы!
— Майор, а он что, тоже из этих?
— Зат-кни-тесь!
— Пардон, пардон. Извини… — Все-таки трудно было сдержаться: артист, то ли народный, то ли заслуженный, знакомая с детства физиономия — и в такой пикантной ситуации!
— Все эстеты — педерасты! — с пролетарской прямотой вынес вердикт водитель.
«Интересно, где он выучил такое трудное слово — „эстет“?» — подумал Виноградов, но промолчал, замерев: старик огляделся, поднял ладони к вискам, в несколько движений поправил прическу… Затем, не уверенный, что информация дошла по назначению, повторил то же самое, повернувшись в другую сторону.
— Видел?
— Конечно.
— Значит, все в порядке. Дадим ему время убраться — и вперед! По плану.
Актер тем временем отпер дверцу сиреневой «Волги», проскользнул за руль и включил двигатель.
— Интересно, какой он себе псевдоним взял? «Фиалка» или «Лютик»? — задал вопрос в пустоту Владимир Александрович.
— И вообще, не боишься с ними встречаться? Мысли посторонние не возникают? — поддержал приятеля Барков.
Парень с видеокамерой строго посмотрел на обоих — мол, дружба дружбой, а на чужие служебные тайны рот не разевай. Потом, не выдержав, хмыкнул:
— Пошли вы… Высажу!
В России полиции нравов, как таковой, нет — есть отделы и отделения некой «профилактики». Название другое, а клиентура как и везде, от Аляски до Цейлона: проститутки, сутенеры, притоны, малолетние наркоманы и бородатые извращенцы… Мерзость! И Вася Солодов, старший лейтенант, уже устал объяснять друзьям и коллегам из угро и следствия, что после Стрельнинской школы милиции места работы себе не выбирал, что в группу по «педикам и лесбиянкам» его направили не по причине каких-либо отклонений в сексуальной ориентации, а просто потому, что была вакансия именно там. Сначала он еще обижался на подначки по поводу выдаваемых на встречи с агентурой презервативов, а потом махнул рукой — надоело! Тем более что «голубые» в массе своей людьми были не опасными и на сотрудничество шли легко — в отличие от своих «розовых» соратниц.
Артист, любимец публики, состоял у него на связи под псевдонимом «Барон».
— Наш-то клиент точно там?
— Ты «отмашку» видел? Должен быть!
— Надеюсь.
Шанс действительно был последним — назначенный срок истекал, придумывать что-то другое не оставалось ни сил, ни времени.
За эти несколько суток Владимир Александрович здорово выложился: бриться и то успевал не всегда, ел нечасто и плохо. Провалившись было в сон, вскакивал среди ночи, рылся в заброшенных записных книжках, будил ранними телефонными звонками друзей, знакомых, приятелей знакомых… Пил неизвестно с кем, раздаривал конфеты и обещания.
И наконец, Вася Солодов — подарок судьбы! Получив в ответ на интересующую фамилию утвердительный кивок, Виноградов сразу же принял охотничью стойку — вот оно… Остальное оказалось делом техники.
 
Трудность, собственно, была только одна — вразумительно объяснить начальнику «профилактики», почему это вдруг опер Солодов вздумал трясти какой-то мелкий, довольно благопристойный притончик, где собираются приличные люди, когда в городе немерено злачных мест с такой гарантированной добычей, как наркотики, оружие, беглые дети. И если уж Солодов договорился на личных контактах, что под операцию ему выделяют аж целую группу спецназа, то не проще ли ее, эту группу, бросить на тот адресок в конце Петроградской, который… И что это за информация такая, требующая проведения мероприятия именно в четверг после семи — ни раньше, ни позже?
Излишними подробностями обременять начальство Вася не стал, просто организовал — не без помощи Виноградова — звоночек из Федеральной службы безопасности с туманными намеками, что у контрразведки есть тут свои интересы и товарищу подполковнику будут искренне обязаны, если…
— Пора?
— Не дергайся, Саныч!
— Мерзостью какой-то занимаемся… — расстроенно покачал головой Барков и стянул на лицо черную вязаную шапочку. Получилась маска — обугленная головешка с пробоинами глазниц.
Виноградов тоже закамуфлировал физиономию и повернулся к водителю:
— Как смотрюсь?
— Как клоун.
— Мн-да! Тебе бы банк в таком виде грабить, — пожал плечами Солодов. Сам он прятаться ни от кого не собирался: — Командуй!
Спецназовец наклонил то место, где под маской угадывался рот, к прилаженному под левой ключицей микрофону:
— Приготовились, мальчики!
— Только вы — того… не слишком. — Даже на видавшего всякое инициатора процесс подготовки к налету произвел определенное впечатление. — Там вряд ли есть кто с оружием.
— Посмотрим. Начинать?
— Давай!
— Пошли! Работаем!
Двери «Жигулей» открылись почти беззвучно: Барков, Виноградов, Солодов…
— Вперед!
Пространство между микроавтобусом и парадной мгновенно заполнили стремительно-безликие фигуры с автоматами — торопясь вслед, Владимир Александрович успел заметить остолбенелые позы редких на этой улочке прохожих…
* * *
Результат Виноградов уже успел доложить по телефону — но вкратце, без подробностей.
— Не томи, Владимир Александрович!
— Секундочку…
Легонько, одним пальцем подтолкнув кассету, он попятился и занял место в кресле. Черная пасть видеодвойки сглотнула пластиковый брусок, коротко проурчала нечто — и экран ожил.
— Вот, с этого эпизода. Качество, конечно, не слишком, но переписывали прямо с камеры, с бытовой…
— Ерунда! Годится.
— Тихо вы!
Что-то шумело, вторгаясь в запись — шаги, скрип двери, чьи-то голоса поодаль… Но то, что говорил мужчина, можно было разобрать совершенно отчетливо:
«— Да, признаю. Я получил от Тихонина Бориса, отчества не помню, тридцать тысяч долларов США.
— За что? — Голос за кадром только угадывался и вряд ли мог быть идентифицирован.
— За то, что… — Говорящий замялся, — За то, что окажу ему содействие в продлении валютной лицензии. На год.
— Ему лично?
— Нет. Он представлял тогда Невский банк недвижимости, если не ошибаюсь.
— Когда? И поподробнее…
— Это было тринадцатого февраля, в моем служебном кабинете. После обеда, точное время я не помню. Мы еще выпили по рюмке водки за будущий успех».
Владимир Александрович перехватил удивленный взгляд Тихонина, адресованный Сергею.
Запись продолжалась:
 
«— Говорите!
— А что еще? — Удивление на лице мужчины сменилось напряженным раздумьем. — A-а… Я не собирался ни обманывать Тихонина, ни нарушать свои служебные обязанности. Получая от него деньги, я рассчитывал, что в случае, если все будет в порядке и мое вмешательство не потребуется, я их оставлю себе. А если бумаги не пройдут, то верну их ему. Мне деньги нужны были в долг!