Песня для завтра

1923–1924
  
Пеленки облаков смахнула туча...
 
 
 
Пеленки облаков смахнула туча.
 
Фонарь — пустой подсвечник под листвою.
 
Ночь выпросталась из-под балдахина,
 
Как бабка, шепчется сама с собою.
 
 
 
Ополоснулся полуобморочный месяц
 
И виснет у земли бездомной в изголовье.
 
До задней улочки едва доплелся нищий,
 
Припал к забору, сон заблудший ловит.
 
 
  
Дедушка мой старый
 
 
 
В синагоге виленской раз, пропев псалом,
 
Дедушка мой старый тронулся умом…
 
 
 
Взгляд мой улицей напился допьяна.
 
Позови домой, где ждет дремота.
 
В сердце у меня есть тихая струна —
 
Плачет на закате и бормочет что-то.
 
 
 
Льется свет холодный надо мной.
 
Слышу звезд дыхание живое.
 
Так о дедушке безумном спой
 
И о внуке, что безумен вдвое.
 
 
  
Мой город в длинных белых простынях…
 
 
 
Мой город в длинных белых простынях
 
Бормочет медленные бледные молитвы.
 
Мерцают жестяные скаты крыш,
 
Текут, прозрачным молоком облиты.
 
 
 
Из гипса хрупкую луну леплю
 
И погружаю в голубое блюдо.
 
На землю масляный сочится свет
 
Из труб кирпичных иль невесть откуда…
 
 
 
И, запеленатый белым-бело,
 
Задумчиво хранит молчанье город,
 
Боясь, как я, нарушить тишину.
 
 
  
Чудесный миг, благословенным будь…
 
 
 
Чудесный миг, благословенным будь!
 
Ты путь передо мной открыл высокий.
 
Кровь понеслась в стремительном потоке,
 
И юной верой задышала грудь.
 
 
 
Мгновение, благословенным будь,
 
Когда великодушны и жестоки,
 
Друзья в мои неопытные строки,
 
Как в окна, попытались заглянуть.
 
 
 
Затихнул я в то самое мгновенье,
 
Когда ко мне явилось просветленье
 
И я, сосредоточась, зубы сжал.
 
 
 
Когда, вобрав всю радость, все печали,
 
Стихи во мне впервые зазвучали,
 
Мотив рожденной песни задрожал.