Драко Малфой и Невозможное счастье (СИ)
* * *— Ох, как это все ужасно, ужасно! — твердила Блэйз Уизли, прижимая платочек к глазам. Они возвращались с кладбища, и почему-то это вздорная дура не нашла другой собеседницы, кроме Гермионы. — Бедный Драко! Ты видела его лицо? Что он пережил, страшно подумать… А все эта ужасная война, которую затеяли магглы…
Ты знаешь, что Чарли тоже в числе добровольцев? Я так боюсь за него! Что же делать? Может, что-то придумать, чтобы он мог остаться? Как ты думаешь?
«А говорят, ты спишь с Биллом», — подумала Гермиона, не ответив Блэйз. Да, наверное, Блэйз и не ждала ответа — он завела свой речитатив по новой, и Гермиона окончательно перестала ее слушать.
Она оглянулась на Чарли и Билла. Слухи действительно ходили — семья Чарли Уизли вот уже девять лет жила вместе с холостым Биллом Уизли в Египте, и с тех пор пополнилась на несколько человек — сыновей Фрэнка и Рона, вторую дочь Элис и младших мальчишек, близнецов Уильяма и Чарльза. Блэйз Уизли сравнялась с Молли Уизли и, кажется, собиралась ее переплюнуть. Судя, впрочем, по Биллу и Чарли, слухи были чушью. Братья никак не походили на людей, спорящих из-за женщины. Они шли рядом и тихонько переговаривались, иногда поглядывая на Драко. Потом вдруг Билл резко обнял брата. Лицо у него при этом было такое, словно кто-то собирался сию же минуту вырвать Чарли у него из рук.
Качнув головой, Гермиона посмотрела на Паркер. Нет. Это определенно был другой человек.
В этот момент Паркер — она сидела на корточках перед своей светловолосой крестницей и завязывала ей распустившийся шнурок на ботинке — подняла голову и посмотрела прямо на Гермиону. В синих глазах был вызов.
* * *Вызов. Это и правда был вызов. Гермиона сказала себе тогда, что не поддастся ни одной звукозаписывающей компании. Она представляла себе лицо Сольвейг, если вдруг та увидит Гермиону в образе Бритни Спирз или пусть даже бардессы с гитарой… Нет. Гермиона не собиралась ни под кого подстраиваться. Она хотела всех подстроить под себя.
Ей не стоило особого труда набрать команду из университетских талантов. Труднее было убедить их, что музыка важнее учебы. Она представляла себе, что сказал бы Рон, если бы ее услышал — наверное, тогда это было единственным, что могло вызвать у нее смех.
Полгода спустя был готов первый альбом. Десять месяцев спустя она сама нашла фирму, согласившуюся его выпустить небольшим тиражом. Год спустя альбом вышел, и успех накрыл «Грейнджерс бэнд», как волны Красного моря накрывали Гермиону Грейнджер и Сольвейг Паркер на пляжах в Шарм-эль-Шейхе.
* * *— Грейнджер.
Кивок.
— Привет.
Еще кивок.
— Как жизнь?
— Нормально.
— Как твой муж?
— Он в полном здравии, спасибо.
— Где вы живете?
— О, это страшная тайна. Чтобы не пронюхали журналисты.
— Ага…
Простая вежливость требовала что-то спросить со своей стороны, и, не поднимая головы, Гермиона произнесла:
— А ты по-прежнему в Хогвартсе?
— Нет, — чуть помедлив, отозвалась Сольвейг. — Я сейчас живу в Лондоне. Пишу маленькие рассказики для одного литературного журнала. Маггловского.
— А что по этому поводу думает Снейп? — не удержалась Гермиона.
— Я не знаю, — Сольвейг пожала плечами. — Я же не умею читать мысли.
— Ты одна?
— Кошка считается?
— Только если это — профессор МакГонагалл.
— Тогда одна.
— А почему? — Гермиона наконец подняла голову. Сольвейг пожала плечами.
— Так сложились звезды, — и, помолчав, добавила: — А я всегда думала, что ты пригласишь меня на свою свадьбу…
«Нет, — подумала Гермиона. — Нет. Ты не должна видеть моего мужа».
* * *Дело было в Италии, на гастролях. В самый пик жары, в час сиесты, Гермиона сбежала из гостиницы — она очень надеялась, что в этот час на улицах пустынно, и никто не станет кидаться на нее.
И правда было пустынно; опять же, как и в Египте, по улицам бродили только несколько сумасшедших туристов. Гермиона нашла работающее кафе-мороженое, вползла в него и упала на стул, наслаждаясь кондиционированным воздухом.
А потом она увидела девочку, сидящую через два стола. Нет, она не была похожа на Сольвейг ничем, кроме того, что у нее тоже были темные волосы, да и то — другого оттенка. Просто что-то в ней было… Наверное, ее тоже любило солнце.
Гермиона встала и подошла к незнакомке. Села напротив и сказала:
— Привет.
Она подняла голову, и тогда Гермиона поняла, что это не девушка, а молодой человек. Он улыбнулся и что-то ответил по-итальянски. Гермиона покачала головой в знак того, что не понимает, и протянула юноше руку:
— Гермиона.
— Сантино, — он осторожно сжал ее ладонь. Гермиона улыбнулась. Из фильма «Крестный отец» она знала, что это имя сокращается как Санни. Солнечный.
И с того дня они не расставались.
Он сидел в студиях во время записей, поджав под себя ноги, похожий на кота.
Он торчал за кулисами во время концертов и подавал Гермионе воду.
Он замечательно готовил.
Он был молчалив и улыбался редко, но так, словно всходило солнце.
И ни одной песни о любви не было для него.
Сегодня он ждал ее в гостинице — Гермиона просила не ходить с ней на кладбище.
* * *— Пойдем домой… — шептала Сольвейг-младшая и тихонько тянула своего отца за рукав. Драко не слушал — он смотрел на ворота кладбища, словно они могли открыть ему тайну жизни или смерти. «Не хочу на него смотреть, не хочу, не хочу, не хочу», — заныло что-то внутри Гермионы. Смотреть на Драко было слишком больно. Так больно, что даже противно. Хотелось забыть о нем навсегда. Там было слишком много горя…
Мимо Гермионы, на мгновение одарив ее коротким взглядом, метнулась Паркер, и в это самое мгновение Гермиона прочла в ее глазах то же самое, что только что подумала сама. Сольвейг Паркер тоже не хотела видеть тяжкое горе своего лучшего друга. Слишком много… Слишком.
Гермиона увидела, что Снейп что-то сказал Паркер. Но она лишь пожала плечами и все-таки умчалась. «Правильно, — подумала Гермиона, — правильно». Не так уж они и похожи, подумала она к тому ж.
Неподалеку что-то плаксиво канючила Блэйз Уизли-младшая. Странная мысль посетила Гермиону — теперь, когда Гарри нет, никто из нас уже не будет счастлив.
Определенно, это выльется в еще несколько песен о любви. О несчастной любви, потому что о счастливой песен не поют.
История пятая. Девочка идет в школу
Скоро-скоро наши зерна упадут в неведомую землю,
В остывшие ладони.
Скоро-скоро скорый поезд увезет того, кто вечно ищет,
Да к той, что и не ждет уже.
Скоро-скоро он узнает, где чужие, где свои,
Он не отбрасывает тени, он идет как лед через ручьи,
Он не нашел себе другую, он влюбился в ведьму, и
Ушел на дно, камнем на дно.
Субботняя Диагон-аллея удостоилась замечательного зрелища.
По тротуару, мощенному цветным булыжником, шли трое. Нет, они не были новичками на Диагон-аллее. Это были представители хорошей колдовской семьи, их знали — и все же каждое их появление заставляло взгляды скользить им вслед, головы сидящих за одним столиком кафе — склоняться друг к другу, губы — шевелиться, вновь и вновь пересказывая всем уже известную, но от этого не менее интересную историю, глаза — поблескивать с тем выражением, которое всегда появляется на лицах людей, стоит им увидеть или узнать что-то интригующее и слегка неприличное.
По тротуару, мощенному цветным булыжником, шли двое молодых мужчин и девочка одиннадцати лет.
Они появлялись здесь и год назад — точно так же шагая в ряд, двое мужчин по бокам, держат девочку за руки.
Они появлялись и пять лет назад — девочка то и дело убегала вперед на резвых пухленьких ножках, светловолосый мужчина ухмылялся и морщил нос, а темноволосый смеялся и догонял малышку.