Драко Малфлой и тайная комната (СИ)
— А он уже знает, — тихо произнес Драко, и в этот миг внутри него словно вспыхнул свет. Он поймал мысль, которая вертелась у него в голове с того момента, как он увидел свое отражение в зеркале. Он понял, что ему надо сделать, чтобы уберечь Гарри. По-настоящему уберечь. Чтобы беда не коснулась его.
Или хотя бы чтобы он, Драко, ни в чем виноват не был.
Лестранг, опешив, заморгал.
— Знает?
— Знает, — Драко усмехнулся. — Хочешь узнать, что он мне за это сделал? Велел держаться от Поттера подальше.
— И ты?..
Драко медленно повернулся к тому, кто задал этот вопрос. Бесстрашные зеленые глаза смотрят с беспокойством и надеждой. "Я не могу разлюбить тебя, счастье мое. Как я мог так влипнуть? Теперь, чтобы разлюбить тебя, мне надо вырвать свое сердце. Но ты — ты можешь. Тебе придется. Прости".
Но он не мог сказать Гарри этих слов даже мысленно. Заклятый Дар оттягивал шею, как чертово Кольцо Всевластья.
Внезапно зрение Драко стало каким-то болезненно четким. Прямо перед собой он видел бледное лицо Гарри, а за ним — группку гриффиндорцев — перепуганную Грейнджер, едва не подпрыгивающих от любопытства девиц, вечно растерянную рожу Лонгботтома, прищурившегося Финнигана, и — о, неожиданность! — Уизли не заливается пурпурной краской, как обычно, а почему-то бел меловой бледностью, даже веснушек не видно.
Справа маячила огромная фигура лесничего, а слева недоуменно смотрел Лестранг. Позади него толпились слизеринцы — у них выражения лиц были еще более недоумевающими, чем у Лестранга, и только Сольвейг смотрела точь-в-точь как Финниган.
Они были зрителями. А он был актером. И сейчас ему предстояло дать главное в своей жизни представление.
Представление "Истинный слизеринец". Правый уголок рта — в сторону и вверх. Чуть приоткрыть губы — чтобы ухмылка вышла немного чувственной. И прищурить глаза — насмешливо и снисходительно. Не жестоко.
Пока.
— И я согласился.
Зеленые глаза открываются шире. В них — неверие и надежда. Все еще надежда.
"Не смотри на меня, не смотри на меня так! Я пытаюсь спасти твою чертову жизнь!"
— Ты — что?..
Ухмылка становится шире.
— У тебя проблемы со слухом, Поттер? Согласился! В конце концов, он мой отец. Он знает, что для меня правильно.
— Драко, что ты мелешь? — его голос начинает дрожать — отчего? От обиды? От боли? От страха, что все, сказанное любимым человеком — правда? "Давай, Драко, улыбайся! Улыбайся, жестокая скотина!"
— Очевидно, ты хотел спросить меня, что же я такое говорю, верно я тебя понял, Поттер? Я говорю тебе, что мы провели вместе очень неплохое время. Из тебя вышла отличная королева, Поттер, — легкий язвительный смешок срывается с его губ. Протянуть руку, провести кончиками пальцев по щеке Гарри. Твоя чудесная кожа… Господи, как я это вынесу?! Он не двигается — он застыл на месте и мелко дрожит, как загнанное животное. — И ты такой милый… было истинным удовольствием трахать тебя. Тебе, я думаю, тоже понравилось — я прав, Поттер? Но увы… — он разводит руками и надувает губы в притворной гримасе разочарования. — Все когда-нибудь заканчивается.
— Ты… — зеленые глаза приближаются, в них — мольба.
"Святые небеса, не смей! Не смей унижаться, Поттер! Где твоя чертова гриффиндорская гордость?! Не смей умолять меня — я этого не вынесу…"
— Ты ведь дразнишь меня, Драко, да? Не надо так шутить — это жестоко, Драко…
— Я похож на шутника? — приподнятая бровь. — Не расстраивайся, Поттер. Как-нибудь… когда вся эта фигня закончится, встретимся… потрахаемся…
— Пожалуйста… я прошу тебя… — он обрывает себя на полуслове. — Малфой, ты не можешь… даже для тебя это слишком.
"А! Я уже Малфой! Ты приходишь в себя — хорошо…"
— Что не так, Поттер? Я ведь сказал тебе — всего лишь секс. Тебе стоило мне поверить. Ты рассчитывал на что-то большее? — улыбка, широкая и злая. — Ты в своем уме, Поттер?
Он медленно отступает назад. Он поверил.
— Мне будет не хватать тебя, Поттер. Особенно некоторых частей, — проехаться глазами по всему его телу. Ухмылка номер пять, "Похотливая". Улыбайся, Драко!
Поворот на девяносто градусов — возвращение блудного слизеринца в объятья друзей по факультету. Ах, мы кое-что забыли!
— Ах, да, Поттер… чтобы не получилось, что ты даром потратил время… все, что есть с собой. Если мало — скажи — я дам еще.
Левой рукой он хватает безвольные руки Гарри, поднимая их ладонями вверх, правую вынимает из кармана — и в ладони гриффиндорца сыплются золотые галлеоны. Поттер не отрывает глаз от его лица, вряд ли замечая, что происходит с его руками, и когда Драко отпускает его, галлеоны падают на пол.
— О, ты их уронил! Но ничего, попроси Уизли, он соберет.
Развернулся — иди. Черт, как же они далеко! Лицо застыло в знаменитой малфоевской ухмылке. Впору поднимать плакат "С возвращением, Малфой!" Они смотрят — они все еще пытаются понять, что он делает — хотя нет, Паркинсон уже поняла, и ее мордочку искажает злобная радость. До девчонок доходит раньше.
Почему не видно Паркер?
Что-то хрустнуло под ногой. Белое крыло. Всполох. Распростерт над трупиком Эсмеральды. Не задерживайся, Драко. Тебе же это безразлично. Улыбайся. Тебе еще долго придется улыбаться. Посмотри — они ждут тебя. Бычешейдер уже что-то кричит гриффиндорцам… только почему-то ничего не слышно.
Улыбайся. И не забывай про глаза. Пусть в глазах будет то же. Усмешка. Насмешка. Победа. Ты победил.
Улыбайся, Драко!
Они улыбались ему навстречу, приветствуя своего принца. Они что-то говорили и хлопали его по плечам, как будто он выиграл квиддичный матч. Потом, не заботясь ни об уроке, ни о Хагриде, они вышли из конюшни. Драко очень хотелось обернуться. Но он не мог, как не мог забыть о существовании Гарри или разлюбить его. Но Гарри должен поверить ему — в последний раз.
* * *Гарри стоял и смотрел, как его возлюбленный уходит прочь. По правде сказать, он не очень понял, что наговорил ему Драко. Он запомнил каждое слово — сейчас они мелькали у него в голове, как титры на телеэкране. Но смысла он не понимал. Он лишь уловил суть — все кончено. Вечера у камина — кончены.
Нежные прикосновения — кончены. Страстные ласки — кончены. Сладкие поцелуи — кончены. Влюбленные взгляды — кончены. Самое прекрасное счастье в мире — кончено.
Он смутно припомнил, что вроде все это уже было. Драко, сказавший ему что-то жесткое, уже уходил прочь, а он стоял и боролся с желанием догнать его.
Остатки гриффиндорской гордости, не до конца выпитой поцелуями слизеринца, выжатой его объятиями, растворившейся в его семени, приковали Гарри к месту, не давая броситься вслед за Малфоем, валяться у него в ногах, умолять признаться, что это была всего лишь жестокая шутка.
— Гарри… — услышал он полный сострадания голос Гермионы, и вскинул руку. Она замолчала, и Гарри был рад — он не был уверен, что может сказать что-нибудь. У него слишком сильно болело в горле и в груди.
У самых его ног что-то шевельнулось. Гарри опустил голову — над телами огневиков совершенно неподвижно сидела Сольвейг. Только пальцы ее двигались туда-сюда, поглаживая мертвые крылья — черные и белые.
— Паркер, он ведь пошутил, да? — услышал Гарри свой собственный голос — сдавленный и хриплый.
— Да отвали ты от меня, Поттер! — зарычала слизеринка — и вдруг подавилась рыданиями.
— Гарри… — Рон тронул друга за плечо. Гарри покачал головой. Глупые, ничего не понимающие друзья окружили его, что-то говорили, пытаясь утешить. Он позволил им. В любом случае, это уже не имело значения. Малфой не оставил ему ни любви, ни надежды, ни счастливых воспоминаний. Малфой не оставил ему даже ненависти.
Только дикая боль — единственный подарок любимого.
Глава 10 Отец и сын
Mama, just kill the man,Put a gun against his head,Pulled my trigger, now he's dead,Mama, love has just begun,But now I've gone and thrown it all away —Mama, ooo,Didn't mean to make you cry —If I'm not back again this time tomorrow —Carry on, carry on, as if nothing really matters