Одержимость (СИ)

Потому что Азирафель не просто целовал его в ответ, — ангел не стеснялся перехватывать инициативу. Его язык тоже вторгался в рот Кроули, жадно исследовал его, сталкивался с его языком, скользил по кромке зубов. Потом вдруг прижал его язык к своему и начал медленно посасывать его.
Это было так неожиданно, так откровенно и вызывающе, так смело и горячо! Кроули окатило обжигающей волной желания, начавшейся в паху, прокатившейся вверх, заставляющей вспыхивать щёки жарким огнём и снова спустившейся вниз, отчего ноги ослабели, и вновь задрожали колени. Кроули не выдержал и протяжно застонал прямо в рот Азирафеля, уловив, как содрогается в ответ всё тело ангела. Его реакция была восхитительно вдохновляющей. Значит, Кроули способен вызывать у ангела не меньшее возбуждение, чем сам Азирафель — у Кроули? Это обнадёживало и окрыляло его.
В этот момент язык Азирафеля толкнулся глубже в его рот, и настала очередь Кроули судорожно вздрогнуть. Азирафель продолжал целовать его глубоко и настойчиво. Его глаза давно были крепко зажмурены, и он целиком отдавался этому захватывающему процессу. Кроули же не мог заставить себя закрыть глаза. Зрение, конечно, отвлекало его, мешало полностью отрешиться от мелькающего в голове роя мыслей, но лишиться возможности смотреть на Азирафеля, наслаждающегося поцелуями, было выше его сил.
А ангелу явно нравилось целоваться. Кроули даже прервал поцелуй, чтобы рассмотреть его лицо во всех подробностях. Руки Кроули обхватили его скулы, большие пальцы гладили восхитительно припухшие блестящие губы, а глаза жадно оглядывали каждую чёрточку его лица. Губы Азирафеля были полураскрытыми, влажными после поцелуя, горячее дыхание вырывалось из них прерывистыми вздохами. Щёки раскраснелись, а потемневшие глаза подёрнулись поволокой желания, при виде которой у самого Кроули помутилось в голове. Он припал губами к шее Азирафеля, и ангел откинулся назад, подставляясь под его поцелуи. Сердце выстукивало радостный ритм, отдававшийся в мозгу Кроули: Азирафелю нравится! Он жаждет целовать его. Он хочет его…
Если так пойдет дальше, Кроули просто кончит от одних только поцелуев. В паху у него давно налился возбужденный член, жарко пульсирующий в ответ на любое движение Азирафеля. Губы Кроули осыпали горячими жадными поцелуями шею Азирафеля, а руки его уже развязывали галстук-бабочку, возились с мелкими пуговицами рубашки. Кроули сходил с ума от того, что Азирафель отвечает ему взаимностью, что он позволяет Кроули целовать его, и, кажется, не против, чтобы его раздевали… А руки самого Азирафеля без остановки гладили его спину и даже откровенно пытались залезть под рубашку…
Разобравшись со всеми пуговицами, Кроули принялся бездумно водить ладонями по груди Азирафеля. Он уже слабо понимал, что делает, в его мозгу не осталось ни одной связной мысли, кроме безнадёжного желания впитать кожей как можно больше прикосновений ангела и самому насытиться ощущением близости желанного тела. На пару мгновений он просто застыл, почти отключился от реальности, не в силах отвести восхищённого взгляда от вида его обнажённой кожи, от розовых бугорков сосков. А потом ощутил нестерпимое желание припасть к ним губами. Кроули так и сделал, и Азирафель задрожал от этой ласки. И Кроули не послышалось, нет, — Азирафель, в самом деле, простонал его имя.
— Кроули… о, Кроули, я тебя…
Внутри Кроули вспыхнул огонь. Он больше не мог контролировать себя. Ладони его лихорадочно заметались по груди ангела, они гладили, царапали кожу ногтями, пощипывали, сжимали. Кроули целовал каждый миллиметр нежной кожи, переходил к шее, потом снова целовал жаждущие внимания губы. Они оба уже давно шумно и прерывисто дышали, их пальцы ни на минуту не останавливались, всё также продолжая прикасаться, изучать тела друг друга. Пламя желания полыхало в обоих, ещё немного, и оно вырвется наружу, опалит их тела, сожжёт дотла разум, охватит их целиком, затмит рассудок ослепительным светом. И, отвечая на властный зов этого бушующего внутри него огня, Кроули скользнул рукой по животу Азирафеля и накрыл его пах. Под своей ладонью он почувствовал крепко налившийся член. Пальцы Кроули снова задрожали от волнения и нетерпения. Было ли лучшее доказательство тому, что он делает всё правильно? Что Азирафелю нравится всё происходящее? Что он также горит и пылает от близости к нему, как и сам Кроули? И, если он прав, и Азирафель не против продолжать, то что мешает им перейти к большему?
И он, еле сдерживаясь, погладил через ткань брюк возбуждённый член Азирафеля, а другой рукой нетерпеливо взялся за пряжку его ремня. И вдруг ладонь его накрыли пальцы Азирафеля, останавливая.
Это было хуже холодного душа на разгоряченное тело. Или прыжка в ледяную купель. Это было подобно беззвучному удару грома или оглушительной пощёчине. Кроули поднял на Азирафеля испуганный взгляд. Что он сделал не так? Разве не этого желали сейчас они оба? Как мог Кроули неверно истолковать реакцию Азирафеля на него, если всё было так очевидно?
Но тут он различил выражение лица ангела. В глазах его плескался страх.
Азирафель положил обе ладони на грудь Кроули и с мучительным стоном оттолкнул его назад, обратно на водительское кресло. А сам спрятал лицо в руках и отрицательно замотал головой.
— Нет, — глухо простонал Азирафель. — Нет, Кроули. Что мы делаем?! Так нельзя…
Кроули в эту минуту показалось, что он стоит на краю пропасти, и под ногами его уже начинает осыпаться каменная крошка. В голове его грохотало и шумело, он ничего не понимал и умирал от того, что ангел, бывший так близко, таявший от поцелуев в его руках, вдруг отстранился от него, внезапно оказался так далеко…
— Но почему? Азирафель? — умоляюще потянулся к нему Кроули.
Ангел отнял ладони от лица, и Кроули увидел, что щёки его блестят от слёз. В глазах Азирафеля стояла такая мука, что лицо самого Кроули исказилось от сострадания. Он обессилено подался назад. Азирафель прижал ладони к своей груди, комкая края расстёгнутой рубашки.
— Почему? Ты ещё спрашиваешь, Кроули? — с болью в голосе ответил он. — Да потому что я — ангел, а ты — демон. Нам нельзя быть вместе! — почти выкрикнул он в отчаянии.
— Азирафель…
— Неужели последние восемьдесят лет ничему нас не научили, Кроули… — горько спросил Азирафель. — Небеса будут нетерпимы ко мне, если узнают правду. Но самое ужасное — Ад просто уничтожит тебя, Кроули, — и Азирафель поднял на него взгляд. В глазах его стояли слёзы.
Кроули мучительно сглотнул.
— Я не смогу жить, если буду знать, что причиной твоей смерти стал я сам, — продолжал Азирафель, неотрывно глядя ему в глаза. И Кроули ощутил, как всё-таки, не устояв на краю, рухнул в бездонную пропасть. Опустил голову. Медленно кивнул, соглашаясь.
— Прости, — тихо сказал Азирафель.
И Кроули услышал, как зашуршала ткань его одежды. Как скрипнула кожа тяжелого саквояжа с книгами. Как хлопнула дверца автомобиля. И тогда Кроули ткнулся лбом в жёсткий руль «Бентли» и почувствовал, как по щекам его заструились обжигающие мокрые дорожки.
Вот и всё. И как теперь жить дальше, зная о чувствах ангела к нему, о его желаниях, но понимая, что ничего у них не сложится… никогда… Не будет никакого совместного будущего. Не в этой реальности. Не в этом мире. Не с ними.
Всё, что им позволено — и дальше продолжать эту нелепую игру в прятки, этот бесконечный танец на острие иглы. Он — ангел, а ты — демон. И ничего не попишешь.
Можно делить одну Землю, если уж обстоятельства забросили их сюда. Можно жить в одном городе, но уже с оглядкой. Можно встречаться в театре, но со всеми мерами предосторожностями. Можно даже делить на двоих одну бутылку вина… Но стоит зайти дальше, подумать о поцелуях, упасть в жаждущие объятия друг друга, как вся осторожность испарится из вскипающей крови. Можно заставить себя держаться на расстоянии, зная, что объект твоего желания — твой враг. Но как соблюдать предписанные правила, если ты уже целовал его? Если держал в своих объятиях? Не говоря уже о жарких ночах и долгих днях вместе.