Одержимость (СИ)
— Да, — неохотно признал он. — Король выезжает завтра вместе с войском. Неделя на лошадях до Марселя, а затем почти три недели по морю до самой Акры…
Кроули ужаснулся.
— Неделя на лошади? — сочувственно покачал он головой. А сам не мог отвести взгляд от его губ, изогнувшихся в неприязненной гримасе. Эти губы сводили с ума. Кроули каждую ночь сгорал дотла, раз за разом представляя, как эти губы касаются его кожи, впиваются в его рот, покрывают Кроули жаркими поцелуями с головы до ног. Он вспыхнул снова, увидев, как белые зубы ангела в отчаянии прикусили нижнюю губу.
— Да, Кроули, на лошади! О, ненавижу ездить верхом! — простонал Азирафель, вскидывая руки и совершенно не замечая, что его стон всего за мгновение смог превратить его собеседника из целеустремленного собранного демона в безвольно улыбающегося влюбленного идиота с трясущимися руками.
Кроули сам чуть не застонал в ответ, потому что одержимый страстью мозг моментально нарисовал ему картинку Азирафеля в роли наездника… а если говорить точнее, то в позе. Кроули бы постарался, чтобы ангел не остался разочарованным после такой скачки. Впрочем, он легко согласился бы и сам оказаться на его месте… И от одной подобной мысли колени Кроули вдруг ослабели. Ему даже пришлось опуститься на стул рядом с Азирафелем, чтобы позорно не сползти к его ногам.
Он сглотнул, собираясь с мыслями и отгоняя соблазнительные, но очень отвлекающие образы. Кашлянул, прочищая горло. И мимоходом упомянул:
— А ведь мне поручено тоже сопровождать короля до самой Святой земли.
Азирафель с подозрением посмотрел на Кроули и присел рядом с ним на свободный стул.
— И что делать демону на Святой земле?
Кроули скучающе махнул рукой, стараясь думать о деле, а не о прозрачных глазах ангела, пристально глядящих на него в эту минуту.
— То же, что и всегда. Сеять раздор. Подрывать устои. Мне приказано дискредитировать короля Ричарда перед союзниками, и в первую очередь перед Филиппом Французским. Уронить его репутацию среди рыцарей, всяческими способами мешать продвижению войска крестоносцев и, разумеется, по мере сил вмешиваться в стратегию и тактику, чтобы наш доблестный Ричард одерживал в сражениях как можно меньше побед.
Азирафель понимающе хмыкнул.
— А я должен, напротив, поднимать его репутацию, обеспечивать благоприятный исход героическим сражениям, поддерживать высокий моральный дух в армии. Звучит так, будто твои задачи полностью противоположны моим, Кроули…
Кроули торжествующе поднял палец. Настал его звёздный час.
— Абсолютно, ангел. И, если мы оба будем работать усердно, то что ожидает нас в итоге?
Азирафель нахмурился.
— Ноль?
— Именно! — Кроули сделал вид, что аплодирует кончиками пальцев.
Азирафель поморщился и поглядел в другую сторону залы, где размещалась сейчас большая часть придворных в ожидании появления короля.
— Но это же… бессмысленно, — горячо зашептал он, склонившись чуть ближе к нему, отчего Кроули моментально бросило в жар. — Получается, мы потратим время на дорогу, будем терпеть неудобства и тяготы в пути, страдать от морской болезни на корабле, работать в поте лица на благо наших контор, и все наши старания в итоге будут напрасными?
Кроули с усилием кивнул. «Азирафель, когда ты так доверительно склоняешься ко мне, я готов сложить к твоим ногам ключи от Иерусалима, голову Ричарда Львиное сердце, ну и своё сердце в придачу…».
Азирафель выглядел озадаченным. В светло-зелёных его глазах плескалась растерянность. Кроули чуть внутренне не зарычал из-за своей реакции на выражение лица ангела: в штанах его моментально стало тесно и очень жарко. Сохранить невозмутимость ему стоило очень больших трудов.
— И поэтому я предлагаю, Азирафель… — как можно более вкрадчиво произнес Кроули, стараясь, чтобы его голос не дрогнул, — заключить небольшое соглашение.
— Кроули, ты опять? — устало вздохнул Азирафель. — Я ведь уже говорил тебе…
Но тут Кроули не удержался и вытянул указательный палец, призывая этим жестом к молчанию. И только дьявол знал, как мучительно тяжело было Кроули заставить себя остановить палец в дюйме от губ Азирафеля и не коснуться их.
— Неделя на лошади. Три недели по морю. Военный лагерь.
Азирафель прикусил губу. А Кроули, воодушевившись, продолжил:
— Отвратительная еда. Грязная одежда. Ночевки на биваках. Вонь, кровь, насекомые.
— Кроули… — нерешительно начал Азирафель, пытаясь подобрать аргумент для возражения.
— А дома, в Англии, горячая ванна. Свежее бельё. Подогретое вино. Запеченный поросёнок с шафраном и имбирём. Нежная молодая телятина…
Голос Кроули звучал всё тише и всё проникновеннее. Азирафель сглотнул, не отводя взгляда от немигающих жёлтых глаз, машинально склоняясь всё ближе к нему. Кроули на одних инстинктах тоже подался вперёд, совершенно не оставляя себе времени на размышления. Он забыл, что они находятся сейчас в зале, полном людей. Он видел перед собой только Азирафеля, его глаза, его губы — в такой невероятной близости от своего лица, что это больше походило на сон, чем на реальность. Стоит сделать небольшое движение вперёд, и губы их сомкнутся в поцелуе. И это было всё, о чём он мог думать в этот момент.
— Ну, если смотреть с такой точки зрения, — прошептал вдруг Азирафель, остановившись и задумчиво потеребив губу, — то в твоих словах, пожалуй, есть справедливость.
Кроули очнулся от охватившего его наваждения, поспешно отпрянул назад, еле успев замаскировать это движение за вальяжность, и даже сумел вольготно откинуться на высокую спинку стула. Впрочем, рука его заметно подрагивала, пока он пытался оттянуть от шеи тугой воротник, чтобы судорожно вздохнуть.
— Так ты согласен, Азирафель? — хрипло спросил он.
Азирафель задумчиво кивнул и протянул ему ладонь. Кроули с огромным изумлением посмотрел на него и, не веря в происходящее, медленно пожал ему руку. Ох, с какой неохотой выпускал он ладонь Азирафеля! И да, теперь он убедился, что пальцы ангела именно такие, какими он их себе представлял: мягкие и нежные, но в то же время таящие в себе уверенную силу, потому что пожатие, скрепляющее их договор, вышло довольно крепким.
Кроули заулыбался так широко, что у него заболели губы, непривычные к таким упражнениям. Он не мог поверить, что Азирафель наконец уступил ему. Он едва мог дышать от мысли, что он только что впервые прикоснулся к ангелу и пожал ему руку. Кроули подскочил, всё ещё вне себя от радости.
— Ангел! Я считаю, нам необходимо торжественно отметить это исключительное событие! Позволь искусить тебя обедом в лучшей таверне Лондона.
Азирафель тоже поднялся, но несколько неуверенно возразил:
— Так ведь скоро начнётся королевский пир. Если не ошибаюсь, это Ричард со свитой как раз входят в залу? — кивком указал Азирафель.
Кроули мельком оглянулся и махнул рукой.
— Раз уж мы не едем с его величеством завтра в поход, то нам незачем просиживать с ним сегодня за одним столом, верно?
— Да, но… — протянул Азирафель, — повар обещал подать сегодня куропаток в медовом соусе… И рыбный пирог!
Кроули знал одно: он никогда не будет уважать себя, как демона, если проиграет каким-то куропаткам. Он с таким трудом добился внимания ангела и не собирался обменивать заслуженный им целый вечер тесного общения с Азирафелем с глазу на глаз на ужин, пусть и королевский, но в компании трехсот придворных.
— Ангел, нам нужно подробнее обсудить детали нашего Соглашения, — напомнил он в качестве весомого аргумента. — Без лишних свидетелей!
Азирафель вздохнул и кивнул, соглашаясь. Кроули мысленно возликовал. Неторопливо беседуя, они прошли к выходу из залы, миновав по пути короля Ричарда, окруженного своими людьми. И ни ангел, ни демон даже не взглянули на могущественного монарха, слишком увлеченные разговором друг с другом.
В ту ночь Кроули так и не уснул.
О каком сне могла идти речь, если из головы не шли впечатления сегодняшнего дня? А их было так много, что они бурлили в нём и просто переполняли его, исстрадавшегося от недостатка внимания ангела.