Самовыдуманный рай (СИ)
— Не виноват?! — от новой волны феромона альфы подкашиваются ноги. Первобытное чувство страха перед сильным вопит: уходи! Но Яли хватает первый попавшийся предмет — увесистую книгу с железными краями.
— Ты. Испортил. Мне. Жизнь, — шипит альфа тому в лицо, сжимая руку на его шее и приподнимая так, что омега становится на носочки. Хрипит.
— Отпусти его! — реагирует Яли, переборов действие подчиняющего запаха. Подбегает, размахивая книгой, но промахивается. Книга оказывается слишком тяжелой.
И Фран отпускает. В сторону так, что Элайзер ударяется о стену и оседает, хватаясь за предплечье и вздыхая. Фран оборачивается на Яли. Смотрит прямо в глаза. Взглядом настолько прошибающим, что по спине мурашки, а дыхания не хватает. В горле сухо. Яли судорожно сглатывает раз за разом. Смотрит. Зрачки Франа сильно расширены, как и ноздри. Альфа разрывает зрительный контакт и направляется в сторону плачущего Элайзера. Руки в кулаки.
— Не смей!.. — выкрикивает Яли, мгновенно становясь между ними и не переживая, что ему тоже может влететь. Он угрожающе заносит книгу в сторону, обещая одним взглядом, что в этот раз не промахнется.
— Не вмешивайся, — сужает глаза альфа, скалясь. — Это не твое дело.
— Вышел отсюда, ублюдок! Думаешь, раз сильный, то можешь бить омегу?! А как тебе это, а?! — и со всей дури заезжает книгой Франу по лицу, оставляя расцветающий след. Альфа шипит, злится, но отступает. Смотрит исподлобья. Шумно дышит. Страшно. Яли снова заносит книгу, задыхаясь. — Ну?!
И Фран уходит. Хлопает дверью. После входной. А мог запросто швырнуть его туда же, куда швырнул супруга. Яли не сильно отличается комплекцией от старшего омеги. Одного точного удара хватило бы, чтобы убить. Или покалечить.
— Он ушел… — плачет Элайзер, закрывая лицо сильно дрожащими руками.
— Пусть валит, ненормальный, — огрызается Яли, помогая Элайзеру встать и приобнимая его. Он все еще не чувствует себя от злости. Мышцы дрожат и слабеют. — Пусть сначала научится уважать чужое мнение. И не распускать грабли. Черт… я не знал, что он на это способен.
— Спасибо, — благодарит Элайзер и всхлипывает ему в плечо.
Яли не знает, как его поддержать. Это все напоминает ему скандалы между родителями. Его папа тоже плакал и закрывался руками, тоже умолял остановиться. Только отличие в том, что папа первым провоцировал отца. Тут же видно, что жертва — Элайзер. Тот даже говорить громко не умеет, как такого беззащитного омегу вообще можно было душить?..
Яли открываются все новые скрытые стороны Франа.
Вот он какой — настоящий Франкард.
Отвратительный безнравственный ублюдок.
Яли помогает Элайзеру дойти до кухни, усаживая того за стол. Он ставит чайник на плиту, достает чашки и печенье с полки. Ему хочется хоть как-то утешить Элайзера. Ведь поддержать папу он когда-то не смог — был слишком мал и напуган криками взрослых. Теперь он ненавидит любое проявление насилия.
«Ага, а сам ударил Франа книгой», — подмечает, хмыкнув, Яли.
— Он… — произносит Элайзер спокойнее. Его голос слабый, сиплый. — Всегда был таким ледяным… Я думал, с годами он откроется и полюбит меня, но… — новый всхлип. Старший омега утирает слезы длинным рукавом вязаного свитера. — У него тяжелая молодость. Он был военным, служил в элитном штабе руководства. Потом не выдержал давления на психику, ушел, так мы и встретились… Нас познакомил мой отец, он служил вместе с Франкардом. И вот уже двадцать лет, как… — его дальнейшие слова заглушает свист быстро закипевшего чайника.
Яли выключает плиту, забирая чайник и наливая кипяток в чашки.
— Вам сколько сахара?
— Я люблю его, — игнорируя вопрос, продолжает Элайзер. — Ничего не могу с собой поделать. Всегда буду любить и ждать от него внимания.
— Да так же невозможно жить, — возражает Яли, хмурясь. Он попутно ставит чашки на стол, раскладывает печенье. Садится и говорит: — Жаль, что разводы не разрешены. Это сущее мучение.
— Нет, я бы ни за что не ушел. Может… он изменится. Знаешь, — Элайзер хватает его за руку, заглядывая в глаза. Омега кажется ему искренним и замученным. С красными глазами, опухшим лицом, следами пальцев на шее. Яли сглатывает. Ему жаль. — Знаешь… он вообще ко мне не прикасается. Совсем-совсем. Когда-то целовал в лоб при встрече, а теперь даже… полгода или больше между нами ничего не было. Я намекал ему, стелился. Знаешь, как это унизительно? А последний месяц он не возвращался с работы. Мог пропадать днями. Я ждал его, каждый раз готовил ему ужин и каждый раз выбрасывал. Он пренебрегает мною… и мне кажется, у него кто-то есть, — Элайзер всхлипывает и опускает голову. Светло-русая челка падает на лицо.
Яли глотает обжигающий глотку чай. Ставит чашку обратно. Руки заметно трясутся. Смотреть омеге в глаза — как преступление. Он прячет руки, а обожженный язык печет.
Франкард не просто ублюдок. Франкард — монстр.
— Мы не выбираем, кого любить, — чтобы сгладить обстановку, произносит Яли прочитанную где-то фразу. И от ее банальности хочется истерически смеяться.
До чего же абсурдно. Или иронично — ведь эта фраза больше подходит ему самому.
Даже увидев во Фране монстра, он не может его ненавидеть.
А за это стоит ненавидеть уже себя.
========== Глава 4. Не прислоняться ==========
Сегодня он перевез последние вещи из прошлого дома в новый. Папа не сказал ему ничего, но в его взгляде читалась радость.
«Наконец-то сваливаешь», — витало в воздухе. Но теперь эти не озвученные очевидные вещи не ранили. Теперь ему есть куда пойти. И в новом, пусть и временном, доме его ждет идеальная семья — если не считать Франа. Остается надеяться, что «минус» будет редко появляться в квартире. После произошедшего Яли относится к бывшему любовнику с еще большей неприязнью.
Швейная машинка теперь размещена в выделенной для творчества комнате. Туда же Яли поставил свой манекен на ножке. И рулон хлопковой ткани, из которой собирался шить рубашку. Той самой дорогой ткани нежно-голубого оттенка, которая стоила ему двух собранных зарплат. Отныне он сможет позволить себе больше. Айрон щедр. Не жалеет на него своих денег. Значит, ткани купит. И краски, чтобы сделать домашнюю одежду более яркой.
Яли проводит рукой по мягкой ткани, и представляет: такого ли цвета небо за городом? Он помнит видео, которые пересматривал множество раз, про живую природу. Но одно — запись на экране, другое — увидеть собственными глазами. Вырваться бы из железной клетки мегаполиса…
Но из города без разрешения или веской на то причины не выберешься. Сотта — крайне строгая страна, а ее власти — Директория — держат все шесть уровней в полном подчинении. При детальном разборе режим правления кажется похожим на тоталитарный: из-за контроля власти личной жизни жителей Сотты, жесткой цензуры и официальной идеологии.
Это они — «четвертые», «середина общества» — живут в неплохом районе. Город практически безопасен, тут есть все необходимое для удовлетворения потребностей человека. «Третьи» живут хуже в плане безопасности. А о «вторых» и «первых» и говорить нечего: они как общая масса. Яли не видел сам, но слышал, что там самый высокий процент преступности и болезней. Они бедные, выполняют тяжелую работу за копейки, живут в общих бараках по двадцать человек на комнату. Как в военном лагере времен прошедшего века. По крайней мере, так говорят.
Все просто. Каждый уровень живет на своей территории. Встретить человека из другого уровня — большая редкость. Браки между альфами и омегами с разных уровней не запрещены, но и не поощряются. Особенно, «первых» или «вторых» с верхушкой. Это практически нереально.
А верхушка же — «пятые» и «шестые» — располагается в столице Сотты. Там самый экологически чистый округ во всей стране. Город-утопия, город-сказка. Воспитанные люди, умные, обученные разным языкам и наукам. Здоровые физически, плодовитые. Одним словом — на высоте во всем. Особенно в высокомерии. Именно там идеология Директории работает лучше всего. Чем хуже качество жизни, тем хуже отношение людей к правительству, ниже процент соблюдения Правил.