Белый Волк

Я глотнул еще пива и ухватил прошмыгнувшую мимо Бетти за упругое бедрышко. Моя трудолюбивая тир с готовностью замерла, ожидая продолжения. А собственно, почему бы и нет?
— Хавчик, — проворковал я расслабленно, — а не пойти ли тебе погостить у Пэра во флигеле? Можешь и пивка с собой прихватить…
Слова «флигель» Хавчик не знал, но идею поймал на лету. И испарился раньше, чем я усадил Бетти на колени. Всё же в отсутствии нижнего белья есть свой прикол. Меня и в цивилизованную эпоху это возбуждало.
 
Глава восемнадцатая,
в которой герой испытывает своего ученика и сожалеет о том, что не прошел настоящего генетического отбора
Сначала я решил проверить физическую подготовку моего ученика. На двух опорных столбах мы закрепили перекладину, на которой Скиди играючи подтянулся двадцать раз. Мог бы и больше, но мне надоело. Затем — отжимания. Насчитав сотню, я остановился и остановил Скиди. Прекрасный результат. Для фехтовальщика (так же, как и рукопашника) мышцы-разгибатели важны больше, чем крепкие бицепцы. Сами понимаете, почему.
Затем я прокачал парня насчет гибкости и растяжки. Тут результаты были похуже, но в нормы укладывались.
Затем немного гимнастики.
Выход силой паренек выполнил без труда. И без техники. Но ее он усвоил с первого показа и минут через пять сделал выход сразу на две руки. Правда, корявенько. Я особо не удивился: видел, как викинги лазают по скалам. Впечатляет.
Подъем переворотом Скиди очень понравился. Как только поймал движение, прокрутился раз десять. С явным удовольствием.
Дальше пришел черед акробатики. На освоение «колеса» мы потратили минут десять. А вот стойку на руках Скиди сделал с первого захода. И передний кульбит выполнил ничуть не хуже, чем я. Причем — в самых разных вариантах. С места, с разбега, с прыжка. Через преграду. Одиночный и двойной-тройной. С повышением уровня и уходом в кувырок. Само собой, падение с кувырком у него тоже получалось замечательно. Я погонял парня по препятствиям (забор, крыша, штабель дров и т. п.) и убедился, что Скиди — настоящий мастер паркура.
Правда, тут же выяснилось, что прыжки, кувырки, кульбиты и прочее входят в базовую подготовку датского тинейджера из хорошей (читай — военной) семьи. То есть на подобные трюки парня натаскивали лет с трех.
Чуть сложнее оказалось с движениями назад. Кувырок с выходом в стойку у Скиди вышел с первого раза, а вот задний кульбит мы с ходу дожать не смогли. Ничего. С такими данными он у меня у меня через месяц сальто сделает.
Спросите, зачем боевому фехтовальщику (не каскадеру) сальто?
Отвечаю. В жизни всякое бывает. В бою — тем более. А владение собственным телом оттачивается именно на трюках. Да, высокие киношные удары ногами в прыжке, с разворотом и прочей экзотикой, в реальном поединке практически не используются. Поэтому при ускоренной подготовке бойцов их никто не отрабатывает. Десять — пятнадцать простых приемов, усвоенных до автоматизма, — вполне достаточно.
Но если ты — мастер, то должен уметь всё. А ситуация, в которой уход от вражеского удара требует выхода на задний мост, — очень даже реальна. Так что будет у меня Скиди сальто делать. Будет.
Тем более что координация и чувство равновесия у парня оказались просто фантастические: минуту простоял на бревне, поджав правую ногу. С закрытыми глазами. И даже не пошатнулся.
Нет уж, для таких «подвигов» одного только обучения маловато. Здесь еще и генетика поучаствовала. Естественный отбор. Когда в Скандинавии первые воины появились? Веков пять назад, никак не меньше. Следовательно, десять — пятнадцать поколений прошло через сито естественного отбора. Мне бы такой генотип, я бы в своем времени олимпийским чемпионом стал.
Убедившись, что имею дело с отличным материалом, проверку я прекратил. И поставил моему ученику практическую задачу: изготовление рабочих снарядов. Нарисовал угольком на куске кожи несколько схемок, перечислил предметы, которые Скиди следовало сделать. Проверил, как усвоена информация. Усвоена. У местных — отличная память. Поэму из двадцати строф запоминают с первого раза.
Затем я сконтактировал Скиди с Хавчиком, которому велел обеспечить парня всем необходимым.
Сам я в процессе участвовать не собирался.
Во-первых, рукодельничает Скиди намного лучше меня, а природные материалы они все тут просто «чувствуют». Например — расположение волокон в дубовой ветке.
Тоже понятно: без этого «чутья» викингам никогда бы не построить такие замечательные корабли. А Скиди — из этой породы.
Во-вторых, после обеда я собирался отправиться в гости к Рунгерд. Соскучился. Да и Полбочки я обещал заручиться ее поддержкой в борьбе с йети.
Отъехать планировал дня на два. За это время Скиди как раз закончит «строительство», и мы займемся делом.
Если подумать, у нас не так уж много времени. Каких-то пять-шесть месяцев.
Придется постараться.
 
Глава девятнадцатая,
в которой герой проявляет великодушие, связанное с немалыми лишениями
— Страшная участь! — с болью в голосе проговорила Рунгерд. — Я просила богов, чтобы в нем никогда не проснулась отцова кровь. Боги не вняли.
— Неужели всё так плохо? — спросил я.
Лично мне участь берсерка вовсе не казалась такой уж трагической. Что плохого, если тебя не берет железо, а силы утраиваются?
— Одиночество — удел воина-оборотня, — Рунгерд старалась держать себя в руках, но слезы блестели на ее ресницах. — У берсерка нет друзей. У него нет любимых. Поверь, я знаю. Что может быть страшнее, чем лечь в постель с мужчиной, а проснуться с диким зверем?
Совсем не о том я хотел поговорить. Вовсе не о безумии Медвежонка. Я-то надеялся пригласить Рунгерд в гости. Поохотиться на йети, а заодно… Нет, не так. Это йети — заодно. А всё остальное как раз и есть главное.
Но предлагать страдающей от горя матери небольшой сексуальный круиз — просто свинство. Даже такая циничная скотинка, как я, на такое не способна.
Хотя, видит Бог, я не знаю лучшего способа забыться, чем этот. Эх! В своем несчастье Рунгерд стала еще красивее. Надменность королевы пропала. Зато буря, кипевшая внутри, озарила ее лицо той самой женской чувственностью, которую она так умело прятала за маской властной дамы.
И от этого она была для меня еще желанней. Нестерпимо хотелось ее обнять и… Наверное, я попросту не мог отнестись к ее страданиям всерьез. Хотя бы потому, что только что дегустировал с ее сыном славное пиво и пытался исполнять «Охоту на волков» Высоцкого в переложении на древнескандинавский.
— Но разве этим… даром Одина нельзя управлять?
— Можно научиться. Мой муж умел… Но, чем чаще в человеке просыпается зверь, тем зверь сильнее. И тем меньше человеку хочется быть человеком. Потому что быть зверем легко. Чувства зверя остры, а радости — просты. Зверем быть легко, а человеком — трудно. А человек-зверь… — Она запнулась. Боль едва не выплеснулась наружу. Ей бы поплакать…
Но королевы не плачут. Она сдержалась.
— Мой муж говорил: когда дух Медведя входит в него, это величайшее из наслаждений. Первый глоток пива после тяжкой дороги, первое соитие с женщиной после долгого плавания… Всё это не может сравниться с восторгом, какой испытывает берсерк, обращаясь, и запах крови пьянит его сильнее зимнего вина!
Весьма поэтичная речь. Однако я так и не понял — что в этом плохого? Я сам отлично знаю, что такое радость битвы. А тут — то же самое, только в разы сильнее. И даже если потом сутки валяешься никакой, то оно того стоит. Ну вроде как расслабон после бурного секса.
Рунгерд продолжала говорить… Зверь, дух, безумие Одина… Я перебил ее:
— Погоди! Давай будем преодолевать трудности по мере их возникновения. Сейчас в чем главная трудность? В том, что дух Медведя овладевает твоим сыном тогда, когда хочет дух, а не когда хочет Свартхёвди. Так?