Ледяные крылья
Эгорд бросается к другу.
Богиня на крыльях тоже устремляется к Тиморису, но через брешь в потолке с неба бьет молния, глыба льда между богиней и умирающим человеком разрывается, летящие обломки в объятиях трескучих сеточек электричества тают, на пол проливается парующий кипяток. Леарит вынуждена остановиться.
– Боги запрещают вмешиваться...
Эгорд падает на колени рядом с Тиморисом, пальцы судорожно роются в торбе у пояса, на свет появляется пузырек толстого стекла с лиловым соком внутри, похож на волшебную сливу. Воин-маг срывает колпачок, фиолетовый ручей стекает по пересохшим губам Тиморису в рот, его глаза по-прежнему бессмысленные, как у рыбы...
Ворота зала распахиваются, вбегает Халлиг.
– Халлиг, сюда! – кричит Эгорд.
Белый силуэт приближается, знак солнца на груди быстро превращается из золотой точки в круг золота с руками помощи вместо лучей, Халлиг бегло осматривает разрушения и присутствующих, без лишних вопросов оказывается рядом с Эгордом, ладонь жреца опускается Тиморису на лоб.
– Что с ним?
– Отравлен ядом демона, – говорит Эгорд. – Дал противоядие, не знаю, поможет ли...
Ладонь Халлига начинает излучать свет, жрец опускает веки...
– Яд очень сильный... Вылечить смогу, но нужно все мое внимание.
– Конечно, – шепчет Эгорд, осторожно отстраняется, – только бы выжил...
Мир перед Эгордом покачивается, лицо мокрое, упрекает себя, что за годы изучения магии так и не выучил даже самого простого заклинания исцеления. Гнев держит, Эгорд оборачивается к Хафалу.
Демон еще дергается в агонии, но слабо, согнут как младенец в утробе. Размеры сдулись до человеческих, хитиновые пластины сохранились местами, но большая часть тела покрыта очень смуглой, красноватой, но все-таки кожей. Клешни превратились в пятипалые кисти, морда стала чуть менее демонической: шипы и жвала укоротились, зубы тоже, глазницы уже не столь глубокие, в сияющей ядовитой зелени глаз очертились зрачки. Но хвост, хоть и короче, такой же опасный, похлестывает плиты, отпечатываются зеленые кляксы.
Хафал смотрит на свою руку, пальцы с дрожью подгибаются как лапы умирающего скорпиона.
– Ничтожное тело! Как вы, людишки, живете в такой слабой плоти? Ненавижу...
Горло Хафала сжимает рука Эгорда, поднимает в воздух.
Ноги демона слабо дергаются, пытается разжать хватку бывшего пленника, но превращение ослабило крайне, сейчас грозного сына Зараха может забить палками стайка мальчишек.
Хвост атакует, но в мизинце от лица Эгорда жало замирает, хвост покрывается скорлупой льда, корка переползает на тело демона, лед растет, вмерзает в пол. В ледяной оправе Хафал почти не шевелится, ножны Эгорда с лязгом покидает меч, в горло демона упирается острие.
– Убей, Эгорд, – говорит Клесса.
– Зло должно быть истреблено, – влетает в сознание голос Леарит.
Жажда мести наполняет, но Эгорд сдерживается, иначе бы жажда свела с ума. Перед глазами вереница видений: как умирал Витор, как покончила с собой и превратилась в нежить Милита, как погибли жители острова вместе с Наядой, а затем и ее отец Удараг, как мерзко хохотал Зарах...
Воин-маг надавливает на рукоять, острие входит в плоть, по шее Хафала сбегает капля крови. Хочется, чтобы подох не сразу: помучился, осознал неизбежность…
Но сыну Зараха не страшно. Взгляд полон издевки.
– Убей, – смеется Хафал, почти как Зарах. – Нас много, вместо меня придут другие!
Эгорд помнит, что чувствовал после смерти Зараха. Не спал ночами, заливал кошмары вином, бродил по улицам заново отстроенного Старга в унынии, воображение тысячу раз воскрешало Зараха, а затем убивало со зверством, какому позавидуют демоны. Порой Эгорд выходил ночью в поле, его заклинания создавали ледяные копии Зараха, воин-маг рубил, ломал, крушил, топтал, жег светом, но гнев отпускал ненадолго.
Эгорд убил Зараха... но не отомстил.
И теперь боги подкидывают того, в чьих жилах кровь заклятого врага, делают щедрый дар, шанс исправить ошибку – отомстить по-настоящему!
– Эгорд, в чем дело? – спрашивает Леарит вкрадчиво.
Клесса вздымает крылья, будто громадные тесаки палача, в движениях читается желание прикончить Хафала лично.
– Почему медлишь?
Эгорд на какое-то время перестает видеть Хафала и все вокруг, погружен в себя...
Поднимает голову.
Клинок от горла демона отплывает, Эгорд приказывает льду рассыпаться, Хафал падает в ледяное крошево, оно хрустит под тяжестью тела, Хафала трясет кашель, слабость сгибает в кольцо.
Эгорд смотрит на демона с интересом и холодом алхимика, который взирает на подопытную крысу.
– Его нужно запереть.
Дыхание Клессы задерживается, в тишине едва слышно гудят исцеляющие заклинания Халлига. Воин-маг смотрит, как старший жрец творит магию над Тиморисом, тот накрыт пузыристым коконом мягкого света, будто внутри огромной капли меда...
– Зачем? – говорит Клесса. – Эгорд...
Плиты пола, где возвышается Эгорд, медленно наливаются светом, это подлетела сзади Леарит, наплечник воина-мага нагревается от опустившейся на него ладони.
– Эгорд, что ты задумал?
Клинок возвращается в ножны.
– Месть.
====== ЧАСТЬ 2. Глава 10 ======
Халлигу пришлось отвлечься от обезвреживания ловушек в подземелье, третий день тратит половину времени на выхаживание Тимориса. Тот лежит в своей комнате под коконом исцеляющей энергии, Халлиг регулярно подпитывает, Эгорд помогает.
В процессе лечения старший жрец учит воина-мага целительным заклинаниям, крайне сложные, но за страстным желанием вернуть Тимориса сложность Эгорд почти не замечает. Халлиг не устает дивиться упорству и выносливости ученика, тот вникает быстро, спустя несколько часов творит заклинание на уровне, какой младшие жрецы достигают не раньше, чем за неделю.
Тиморис медленно, но верно идет на поправку. Первый день валялся без сознания, на второй глаза открылись, был как сонная черепаха, молчал, но происходящее воспринимал, а к вечеру губы смогли изогнуться в улыбке. Сегодня начал ворочать языком, сумел выговорить «Ямор вас дери», «мать бесова» и «девочки».
Старший жрец делает для себя посох. Его можно начинить энергией и заклинаниями, а также наделить способностью заряжаться от окружающего мира самостоятельно, без внимания хозяина. У Эгорда роль посоха играет меч, именно благодаря нему создавать сложные заклинания воин-маг способен за мгновения и без титанических усилий.
Демона бросили за решетку на втором подземном этаже. Уж чего-чего, а тюрем в подземелье с избытком, там бывшие хозяева крепости держали друзей Эгорда – саффлов, те сейчас являются частью разношерстого народа под названием Сумеречные.
Хафал очнулся к ночи. Все темное время суток по крепости разносилось рычание и вой. Даже когда Эгорд лечил Тимориса, ступни ощущали, как пол дрожит: плиты проводили эхо от ударов Хафала по решетке и стенам камеры.
Яд этой твари невероятно сильный. Чтобы справиться с ядом Зараха, довольно было осушить пузырек с противоядием, но дрянь, что отравляет кровь Тимориса, покидает его крайне неохотно, в течение дней, под напряженной и ювелирной работой двух магов...
Сейчас Хафал более-менее успокоился, вряд ли от душевных перемен – просто вымотался, пить и есть пока не дают. Однако время от времени демон молотит по стенам, те расцвели черными трещинами, пропитались зеленой влагой от ударов жала, кое-где даже обвалились, возникли насыпи и ниши, но подземелье внутри горы – гигантская каменная толща. Чтобы пробить выход, надо раскрошить десятки метров сплошного гранита, все равно что жуку пытаться прогрызть брюхо дракона.
Прутья решетки во вмятинах и царапинах, Халлиг на всякий случай их зачаровал, чтобы не гнулись и при каждом ударе шарахали демона молниями. Но того боль разрядов не пугает, он хлещет по клетке хвостом, а то и врезается всей тушей, хотя согнуть и впрямь не удается.
Хафал валяется на полу ничком, тело от дыхания вздымается и опускается, хвост шевелится вяло, как старая змея, пальцы вонзаются в раскрошенную твердь, зачерпывают, сжимают горсти до хруста.