Иностранец. Тернистый путь
А вот то что она, дошла до тазика очень плавно и выписывая восьмерки меня немного смутило. Я точно ее не смогу сберечь от охотников до женского тела, если она еще раз так забудется, и начнет выписывать восьмерки, а она забудется — это факт.
— Я готова, — сказала девушка, появившись передо мной. Я так задумался, что пропустил ее появление.
— Хорошо, — садись напротив меня, сказал я, а после того, как она уселась, продолжил: — Сейчас я войду в состояние медитации, и мы с тобой начнем изучать местный язык…
— Но… — перебила меня девушка.
— Делай, что я тебе говорю! — сказал я с нажимом, но потом немного смягчил тон. — Я не планирую изучить все сразу, но начинать с чего-то нужно. Давай сначала пройдемся по простейшим командам, которые ты слышала от охранников. Потом пройдемся по понятиям, типа спать, есть и пить, а также по бараку и предметам быта.
— Поняла, — покорно сказал девушка.
Мы занимались до самой ночи с небольшими перерывами. Я еще ничего не знал, но у меня была медитация и стимул. Так что я старался и выкладывался по полной. Тайша устала, но тоже по моей просьбе не сдавалась. Этот урок она восприняла, как возможность ни о чем не думать и спрятаться от плохих мыслей, хотя они то и дело появлялись у нее. Я этого не чувствовал, но как пробегает тень переживаний по лицу было отчетливо видно.
Ночью, когда к нам опять принесли туже самую кашу и забрали прошлые термоса, я съел ее с не меньшим удовольствием, опять первым подойдя к термосу и так же набрав полные тарелки.
После ужина, я усыпил Тайшу, чтобы ее не трясло от переживаний и лег рядом с ней. Пусть мы лежали на голых досках без матраца, но это было лучше, чем голая земля или металл корабля. Завтра мы спускаемся в основной лагерь и мне нужно было что-то придумать, что поможет защитить ее.
Я не позволил себе закрыть глаза и приниматься за медитацию, пока не придумаю, как с ней быть. Выход был я это отчетливо понимал. Только не понимал какой.
— Кара, балд иц керу! — воскликнул кто-то в ночи. Это был первый крик в бараке за день, но на него никто так и не отреагировал. Зато перевод этих слов звучал, примерно так: — Эй, иди отсюда, от тебя воняет!
Эти слова крутились в моей голове, пока до меня не дошло. Нужно сделать так, чтобы от нее пытались избавиться и считали отверженной. Пусть не с помощью запаха, но вариант очень интересный. Нужно сделать так, чтобы от Тайши шарахались, по крайней мере первое время, а там я разберусь, что делать дальше.
Поводив над ней руками, я улыбнулся от пришедшей идеи и со спокойной душой лег спать.
— А-а-а-а, — разбудил меня звук на грани низких частот.
— А ну ка заткнись! — скомандовал я сразу. Крик Тайши был достаточно противен, чтобы нравиться мне с утра.
— Господин! Господин! — запищала девушка. — Господин!
— Да, что там такое? — спросил я девушку, которая сидела на полу и держалась руками за мои нары. — Подними голову!
— Ой, бля! — не удержался я. Кажется я вчера немного перестарался. На голове у девушки была небольшая проплешина, остальные волосы также сохранились не все.
Лицо было таким словно по нему прошлись наждачной бумагой и затем дали зажить. Да и сама кожа стала морщинистой. Все это можно было отчетливо увидеть. Солнце уже поднялось достаточно высоко.
Подошедший с гневным лицом представитель «бойцов», едва увидел девушку отшатнулся назад. Плюясь и что-то бормоча под нос он, словно отгоняя от себя нечистую силу замахал руками.
— Что мне делать? Господин! — опять в слезах спросила девушка.
— Успокойся! — сказал я. — И скажи, как ты себя чувствуешь? Горячка, боль в голове, боль в груди?
— Нет, господин, — глотая слезы сказала девушка и протянула мне руку вперед. — Мои волосы! Моя кожа!
— Это просто какая-то болезнь! — уверенно сказал я. — Ты что-то подхватила тут. Ничего страшного если нет других симптомов.
Рассказывать ей, что это я виноват в ее преображении я не стал. Она сейчас не так поймет. Поймет только потом, когда в лагерь спустимся. Да и ее натуральная реакция и истерика позволит очень многим убедиться, что она чем-то болеет.
Все получается так, как и должно. История о ее болезни разойдется быстро. И пусть я задумывал нечто иное все получилось, как нельзя лучше. За нами пришли спустя час.
С утра нас не кормили и не поили. Что охранники, что наши товарищи, по несчастью. Все дергались и отходили подальше едва видели девушку. Нас повели дальше вниз по дороге. Там должна начаться наша дальнейшая жизнь. Чем ближе мы подходили, тем больше я понимал, что основной лагерь уже встал и все занимаются своими делами. Вчерашнее сравнение с гигантским муравейником нашло свое подтверждение сегодня. Возня, дым, и гул от разговоров. Мы подходили к большим воротам, которые располагались прямо на дороге. Это была единственная дорога, которая вела наверх. Через нее проезжали машины и проходили люди. А еще ворота можно взорвать и тогда наверх никто не сможет подняться. А если и сможет, то с трудом.
Когда мы почти вплотную подошли к воротам, у меня что-то защемило в груди. Это было какое-то знакомое ощущение, он накатывало словно волны, пока в очередной миг я не услышал, как падают сзади люди. Пять человек, все те, кто нападал не меня со своим старшим и Тайша. Через пару секунд, до меня дошло что это воздействие сильного подавителя. Именно так себя чувствует человек, который попал под подавитель Саймона большой мощности. Мой организм был готов к подобным перестроениям, но, чтобы не выделяться упал на землю рядом с другими.
Уже позабытое чувство тяжести легло на плечи как в мою голову врывается освежающий ураган и говорит: — «Твою же мать! Ты куда это нафиг попал!»
— О, Димон вернулся, — довольно сказал я вслух, и переворачиваясь на спину, тут же продолжил: — А попал я в самую жопу! В самую!
Глава 8
Ворота закрылись, и мы оказались один на один со своими товарищами, по несчастью.
Тайша, когда ворота закрылись. Слегка споткнулась, но не выровнялась, а тяжело опустилась на землю, после чего легла на бок и стала тереть грудь и стонать.
Мужики сзади, которые также неожиданно ощутили на себе силу подавителя, также в отсутствии охранников с облегчением легли на землю и принялись материться.
Остальные, не решались идти вперед и только топтались на одном месте. Словно птенчики, которые выпали из гнезда всего боятся. Так и эти, боятся. Хотя, казалось бы, при нахождении в бараке они как будто разделились, а сейчас бывшие рыбаки сами никуда не идут. Вместе не так страшно, чем по отдельности. Я отвернулся от них.
— Ты как? — спросил я у девушки, до сих пор с содроганием вглядываясь ей в лицо. Этот ужас сделал я.
— В меня словно сотню игл вставили и тянут вперед-назад, — тихо сказала девушка, тяжело дыша. — Ужасно больно и жжется.
Чисто визуально, она хотя бы могла говорить, в отличии от мужиков. Их словно судороги корежили, то они ровно лежали, то их выгибало.
— Полежи, полежи, скоро пройдет, — сказал я ей. И также сел рядом, потирая грудь и делая вид, что мне больно.
Раз все стонут, и делают вид, что им больно, то и мне не зазорно сделать вид, что я испытываю схожие ощущения. Хотя лично для меня никаких неприятных и болезненных ощущений особенно раскаленных игл. У меня все было по-другому. На меня словно накинули тяжелое одеяло. Которое изрядно меня придавило в первые минуты воздействия на организм подавителя. Сейчас я чувствовал, как вес одеяла потихоньку уменьшается, и я начинаю чувствовать себя лучше.
И пусть я никогда еще не сталкивался с таким мощным подавителем, который бы настолько резко и сильно воздействовал на человека, его возможности и последствия от работы под его полем были для меня понятны.
Начать хотя бы с того, что это просто опасно для организма. Столь сильные перегрузки могут сказаться не просто на здоровье, они могут сказаться и на продолжительности жизни.
Только вот опытные люди, которые конструировали этот лагерь предугадали, вероятные осложнение отношений с контингентом, находящимся внутри и поэтому установили мощные подавители, вот только не стандартные, которые используют на соревнованиях. А такие которые используют в тюрьмах. Причем их наверняка несколько штук.