Трасса длиною в жизнь (СИ)

Кристиан тоже приехал на трек – правда, к обеду, и явно собирался уехать часа в три. И всё же мы с ним пересеклись.
Когда я остановил машину на финише, Макс встал и, перепрыгнув через бордюр, пошёл ко мне, чтобы, как обычно, рассказать, где я накосячил – сверху это всегда видно лучше, чем из салона автомобиля.
Он не успел ничего сказать, когда рядом с нами появился Кристиан. Пожал мне руку, внимательно оглядел Макса и спросил, снова поворачиваясь ко мне:
- Ты помнишь наш разговор?
- Не очень, - ответил я осторожно.
- О переезде в Европу.
Я открыл рот, посмотрел на Макса и снова закрыл. Макс слушал внимательно и едва заметно хмурился.
- Помню, - сказал я наконец, - но я вам ещё тогда сказал, что меня это не устраивает. Мне здесь вполне неплохо.
- Хочешь как Вячеслав - навсегда застрять в местной лиге?
Я не ответил и снова посмотрел на Макса.
- Это правильно, - сказал тот вдруг, - я не вижу, что тебя тут держит.
И всё-таки это меня не убедило.
- Потом поговорим, а? – сказал я ему и опять повернулся к Кристиану, когда тот перебил меня:
- Потом не будет. Шеф ищет третьего гонщика в европейский состав.
Я промолчал. Как ни крути, а готового ответа у меня не было. Кристиан же явно ждал этого самого ответа прямо сейчас, и я спросил:
- Когда выезжать? В смысле, мы же говорим об этом сезоне? Когда первая гонка?
- Первая гонка будет в Брюсселе четырнадцатого числа. Но ответ нужен раньше, – если ты не поедешь, я предложу Ярославу.
- Но… почему не сразу ему?
- Потому что это деньги, Виктор. Большие деньги. И шеф не будет тратить их на развлечения Ярослава. Ему нужна команда, которая сможет победить.
И всё равно мне было нечего сказать.
- Когда нужен ответ?
Кристиан поколебался.
- Думай до вечера.
Я кивнул и, взяв Макса за плечо, потащил к раздевалкам, забыв даже отогнать машину.
Время до вечера мне не понадобилось. Только час, чтобы усадить Макса за стол в кафешке и, испытав противное чувство дежавю, спросить:
- Что значит, ничего не держит, а ты? А отец, а фирма?
- Не паникуй, - Макс пригубил поставленный перед нами кофе. – Я так понял, мы говорим о том, чтобы поехать на лето в Европу. Переезжать насовсем я смысла не вижу. Про фирму ты что-то нечасто вспоминал в последние месяцы. Думаю, она прекрасно обойдётся без тебя.
- А ты?
- А я поеду с тобой, - Макс усмехнулся и сжал двумя руками чашку, будто согревая пальцы, - по старой схеме, помнишь? Номера двухместные. Меня-то точно ничего здесь не держит. И, если честно, - он улыбнулся одним краем губ, - я был бы рад посмотреть на настоящие гонки. Да ещё и изнутри, - он помолчал, - если Кристиан не будет против, то, может, в команде найдётся место? Ну, я не знаю, я мог бы быть пресс-секретарём или, - он усмехнулся, - переводчиком.
- Не думаю, что мне позволят иметь личного пресс-секретаря, - сказал я, - но дело не в этом… Ты хотел поступать, нет?
Макс повёл плечами.
- Не знаю. Ну, понимаешь… Я тут почитал учебники… в общем, не думаю, что мне так уж надо знать историю живописи, чтобы рисовать. Да и диплом на выставках не спрашивают.
- Нет уж, Макс, хватит! Один раз профукал возможность, второй я тебе не дам. Давай, поступай.
Макс поджал губы и мрачно посмотрел на меня.
- А ты?
Я пожал плечами.
- Ладно, - сказал он наконец, - возьму с собой учебники. В июле слетаю на экзамены - и всё. Да там и не надо ничего особо сдавать – только рисунок, а теорию мне по первому образованию засчитают.
- Вот и отличненько, - я улыбнулся и потянулся за поцелуем.
Вечером я позвонил Кристиану. Тот согласился, что нет особой разницы, где я буду обитать зимой, тем более, что неизвестно, возьмут ли меня в команду на будущий год, а вот присутствие Макса у него энтузиазма не вызвало.
- Это лишний груз и солидное пятно на репутации, - сказал он сходу.
- Во-первых, он может работать у нас переводчиком…
- Я уже видел, как он переводит, - отрезал Кристиан, и я порадовался, что Макс не слышит нашего разговора, - Мне второй раз такие сцены не нужны.
- А мне нужен Макс! – я глубоко вдохнул, заставляя себя успокоиться. – Сцен не будет, - пообещал я, - мы уже не дети. Свои отношения выясним дома.
Кристиан помолчал.
- Я могу взять переводчика, - сказал он, - но открытый гей нам не нужен. Это будет скандал. Мы потеряем спонсоров.
- До сих пор вас это не беспокоило!
- До сих пор ты и денег особо не приносил!
Мы оба замолчали.
Я приоткрыл дверь и выглянул на кухню, где Макс, задумчиво напевая, пересыпал какие-то крупы. Вспомнил, как ещё в школе он требовал от меня открытых отношений. Вздохнул. Закрыл дверь и прислонился к ней спиной.
- Хорошо, не будет никакой огласки. Просто переводчик. Я же не обязан брать в переводчики длинноногих тёлочек, так?
- Так, - Кристиан заметно успокоился. – Я закажу второй билет. Вылет послезавтра утром.
***
Эти соревнования прошли… Странно. Хотя они, пожалуй, прошли лучше, чем я ожидал.
Я снова, впервые за полгода, увидел Макса посреди всей этой дорогой мишуры – в костюме от Армани, с уложенными волосами и королевским спокойствием на лице.
Из него и правда вышел хороший переводчик – так что первое время меня всё терзала совесть за сцену, устроенную зимой. Макс вёл себя так, что не бросался в глаза, не раздражал, не выпячивал своё присутствие – и в то же время его мягкий голос благостно действовал на всех, кому он переводил мои фразы, неуклюже звучавшие даже на русском. Он отлично ощущал особенности менталитета представителей разных стран и знал, с кем нужно говорить мягче, а с кем твёрже, с кем можно перейти на дружеский тон, а с кем следует остаться в рамках официального этикета.
Как-то я спросил его, почему он не попытался стать переводчиком после ВУЗа, но он лишь повёл плечами, поморщился и попросил больше об этой части его жизни не говорить. Я согласился, потому что уже не видел в этом особой нужды.
Новость о том, что мы должны сохранять отношения в тайне, он воспринял более спокойно, чем я ожидал, хоть я и видел, что его это не обрадовало. И со временем нам всё же пришлось вернуться к разговору о его статусе рядом со мной.
Сами гонки тоже шли как по маслу. От одного того, что я видел его за стеклом офиса или на трибуне, у меня и моей машины будто вырастали крылья. Уже к середине июня на моём счету было шесть вторых мест и два первых.
К началу августа стало ясно, что ещё одна чистая победа выведет меня в финал гран-при Европы. Дирекция – здесь нас курировал уже другой директор, обслуживали машины другие механики, и вообще всё моё окружение полностью сменилось, а влиться в него и запомнить всех по именам мне никак не удавалось, потому что я и без того уже сходил с ума от стремительной смены декораций – дирекция начинала нервничать. Нас с Максом несколько раз вызывали в кабинет нашего непосредственного куратора Дэвида, где Дэвид проводил долгие детальные внушения на тему того, как важно для меня принести ещё одну победу команде. Другие гонщики смотрели на меня, зелёного новичка, волком, и один раз дело даже дошло до драки, и тем не менее их отношение ко мне ничего не могло поменять. Я выходил в финал, а они нет.
В общем, это был напряжённый сезон. Макс стал единственным постоянным фактором. Он поддерживал меня непрестанно, хотя иногда мне казалось, что он сам готов сорваться, когда очередная беспардонная журналистка едва не висла у меня на шее, делая вид, что пытается взять репортаж. Когда возбуждённые болельщики не пропускали меня к нему, а он стоял в сторонке и просто устало улыбался, глядя на всё это безумие. И мне было обидно как в детстве, что он стоит там один, такой красивый, такой нужный и дорогой мне, но я не могу просто обнять его – не в номере, когда мы спрячемся за каменными стенами, а здесь и сейчас, прямо на треке, пока меня ещё не покинуло это безумное чувство победы.