Судьба (СИ)

— Я просто верю, — пожал плечами титан. — И я знаю разницу между изуродованными трупами друзей и сильно любящим жизнь охотником, что исчез всего день назад.
— Просто веришь? Но… — в другой ситуации она бы сказала, что вера ослепляет, превращает людей в фанатиков, но вот только его вера оказалась верна и не вела в иллюзорную бездну. — То есть ты действительно всегда веришь? Даже если вероятности говорят, что надежды нет?
— В последний раз вероятность говорила, что надежда есть и ты это знаешь, — титан стал серьёзен, словно они обсуждали природу самого Света на каком-то важном заседании.
— Исчезающе мала, — Хэйла в очередной раз тряхнула головой в жесте отрицания. — Везение, талант Рэя, талант Фелиса и ещё раз везение. Шанс один на миллион. И он вовсе не выпадает девять раз из десяти. Не важно…
— Моя напарница косноязычно пытается спросить, ешь ли ты каждый день шоколадку, чтобы повысить эндорфин в крови, — услужливо подсказал Моути, после приступа собственной серьёзности жаждущий хоть как-то пошутить.
Хэйла шлёпнула себя ладонью по лицу и простонала что-то про нос.
— Да, — ответил Амадеус после нескольких секунд размышлений.
Повисла тишина… Затем Моути начал хохотать, с каждым смешком становясь всё громче.
Хэйла поднялась с кресла, чтобы говорить не снизу вверх. Учитывая разницу в росте, это совершенно не помогло.
— Знаешь, титан… Я сейчас поняла одну важную вещь. Все эти пафосные речи, которые вы так любите… Все эти эпические лица и позы… На самом деле вы знаете, что это смешно и специально так делаете! Это великий заговор титанов!
— Да, — ухмыльнулся представитель оный.
И всё же варлок неоднократно видела титанов с непрошибаемой самоуверенностью. Порой та вовсе не походила на вызывающую трепет светлую веру. Но Амадеус… Амадеус искренне стал бы защищать последний хрупкий огонёк света, даже если придётся выжечь себя самого дотла, чтобы только уберечь. Иногда казалось, словно какие-то струны его души так и не забыли, что сделало его стражем, а не фанатичным безумцем, увлечённо заходящим в свой огромный арсенал оружия в размышлениях, с помощью чего развешивать внутренности врага на этот раз. Для этого человека война была столь же священна, сколь и прискорбна.
Гибель соратников многое изменила в сердце этого человека. Жертвенность делала его стражем, однако зародившаяся многим позже вера в завтра позволила смело шагнуть вперёд как личности. За закатом последовал новый рассвет, а в груди вновь воспылало пламя. Пусть всё вокруг не стало прежним и расцвели новые цветы на смену старым, словно тех и не было. На этом празднике жизни всё ещё нашлось место одинокому титану. И тогда прошлое начало меркнуть, словно было подобно сну, закончившемуся кошмаром. Пелена спала и Амадеус увидел перед собой всё многообразие и сложность бытия, предоставляющего возможность не только пытаться умереть за свет на каждом шагу. Путь Света был чем-то большим и одного лишь шага навстречу этому открытию хватило, чтобы направить воина не по тропе одного только меча, но и мудрости.
— Ну-ну… — Хэйла заглянула в глаза Амадеуса, будто пытаясь увидеть его мысли. — Я — варлок. Хотя мне больше нравится называть себя человеком науки. И я верю в принципиальную познаваемость вселенной и объективные измерения. Но почему уже не в первый раз твоя вера работает лучше, чем моя логика? — она не обвиняла и не пыталась задеть. Напротив, казалось, что она горит жаждой понять ответ на этот непростой вопрос. — И Рэй такой же… Ты бы видел его, когда он впервые увидел Странника…
— В вере тоже есть логика, варлок. А неверие может быть менее обоснованным. Но люди поддаются своему страху, ожидая худшего. Если ты хочешь, чтобы я разговаривал на привычном тебе языке, я скажу. Логично быть уверенным, что один маленький охотник имеет больше всех шансов выбраться. Я верил в него и его Свет, в чём не ошибся. Он не поддался желанию опустить руки и отыскал путь к друзьям, — мужчина широко заулыбался своей открытой белозубой улыбкой. — А ещё мне нужно было что-то вам сказать, пока я сам надеялся, что этот хитрый жук сообразит что-нибудь.
 
— Постой… — Хэйла подняла раскрытую ладонь. — Те аргументы, которые я могу назвать, сведут нас к классическому бессмысленному спору учёного и жреца. Я желаю не доказать свою правоту, а понять тебя. Но я не понимаю.
Девушка лукавила. Она понимала логику, которой руководствовался Амадеус. Но дело как раз и заключалось в том, что логика здесь оставалась вторична. А первично нечто иное, что она и не могла разглядеть. Эта уверенность, проистекающая не из разума, от сердца. Этот свет в глазах и это желание творить добро, защищая его любой ценой. Не потому что так научили, а просто потому что… Почему? Какое-то щемящее чувство в груди, которое вот-вот раскроется словно бутон цветка, постоянно ускользало от пристального взгляда, обращённого вовнутрь себя.
— Моя подруга хочет сказать, — пришёл на помощь стражу Моути. — Что слушает музыку, но не слышит.
Хэйла приоткрыла рот, желая что-нибудь сказать, но так и не найдя нужных слов, закрыла его. Описание призрака было невероятно точным. Лишь одно собственное замечание пришло на ум.
— Странник захвачен. Теперь я даже не знаю, к чему прислушиваться.
Амадеус вдумчиво шагнул навстречу, оказавшись в помещении, и замер на месте, пристально рассматривая варлока.Такое полное овладение его вниманием заставляло невольно поёжиться — слишком недосягаемым подчас казался титан в своих высоких чувствах к Свету.
— Музыка не изменилась. Мы потеряли инструменты, но не забыли её, — изрёк воин. — И хоть сыграть сами сейчас мы не сможем, всё ещё в наших силах не забыть звучание. Тебе тоже нужно вспомнить, иначе это лишит тебя надежды.
— Надежда… — с горечью вздохнула Хэйла. — Помнишь как Рэй отпустил падшего? Я осудила его за подобный поступок. Благородство и милосердие — право сильных. Будет чудом, если этот вандал проникнется благодарностью и не поднимет оружие против людей. Но шанс на это минимален! Когда у нас был Свет, один уцелевший враг ничего бы не изменил и Рэй был бы прав! Но скольких людей этот падший сможет убить сейчас?! — Хэйла резко выдохнула и склонила голову, будто не желая смотреть в глаза титану. Дрожащим от волнения голосом она продолжила. — Проклятье, Амадеус… Вы всё равно верите, что подобное чудо случится! Словно дети, ждущие, что подарки на Рассвет появятся сами собой, — девушка сглотнула, борясь с комом в горле. — И мне тоже хочется верить в это… Как же я хочу верить, что мир устроен именно так… Думать, что благородство и честность спасут его. Что достаточно лишь не оступаясь идти праведным путём. Но ведь это не так! — Хэйла вскинула голову. Её взгляд был твёрд, но губы подрагивали. — Победа требует жертвы. Ведь всё имеет свою цену…
— Если ты не будешь идти праведным путём, победив, ты сама уничтожишь всё, что смогла спасти и сохранить непосильным трудом, — ответил Амадеус, не сводя внимательного взгляда ясных голубых глаз.
— Убивая дракона, сам становишься драконом… — Хэйла прикрыла глаза. — Но можно ли убить дракона, оставаясь человеком?
— Можно, если оставлять место человечности. Людям свойственно искать опору в вере. Но я не говорю о слепой. Лишь вера в лучшее позволяет нам создать и принять его. Ты сдалась и поверила, что Рэй мёртв, а я нет. Речь не о том, что я не видел его тело и прошло мало времени. Вся суть в том, кто из нас двоих больше приобрёл, когда он вернулся.
— Но позволь, — на этом моменте Хэйла почувствовала, что ступает на тонкий лёд своей далеко не нормальной реакции на возвращение Рэя. Тему, которую точно не хочется обсуждать с Амадеусом. Он слишком правильный для подобного! А краснеющие щёки, во время дискуссии о допустимой норме зла, будут восприняты каким-нибудь ещё более безумным образом. Потому лучше просто не думать про это… — Опираясь на твои же слова… У тебя просто оправдались ожидания, а я узрела Чудо.
— Ну так кто же из нас приобрёл больше? Я, утвердившись в своей вере? Или ты, впав в растерянность? — Амадеус усмехнулся. — Да, для тебя я выгляжу как безумный здоровяк, но проповедовать веру в лучшее среди людей мне понравилось намного больше, чем открывать бутылки глазом на спор с другим титаном.