Алмазная колесница

Или два девятнадцать —

Не все ли равно?





Пелена с глаз




Несколько минут угодившие в капкан взломщики вели себя совершенно естественным и предсказуемым образом – стучали кулаками в непроницаемую перегородку, пытались нащупать пальцами шов в стене, искали какую-нибудь кнопку или рычаг. Потом Фандорин предоставил метаться напарнику, а сам сел по-турецки на пол.

– Б-бесполезно, – сказал он ровным голосом. – Никакого рычага здесь нет.

– Но ведь как-то дверь закрылась! В кабинет никто не входил, мы услышали бы – я запер задвижку!

Эраст Петрович объяснил:

– Часовой механизм. Установлен на д-двадцать минут. Я читал про такие двери. Они применяются в больших банковских сейфах и блиндированных хранилищах – там, где добычу так быстро не вынесешь. Лишь хозяин знает, сколько у него времени до того, как сработает пружина, взломщик же попадается. Угомонитесь, Асагава. Мы отсюда не выйдем.

Инспектор сел рядом, в самом углу.

– Ничего, – бодро сказал он. – Посидим до утра, а там пускай арестовывают. Нам есть что предъявить властям.

– Никто нас арестовывать не будет. Утром Суга придет на службу, по беспорядку в кабинете догадается, что здесь были незваные гости. По стулу под распятием поймет, что в мышеловке добыча. И оставит нас тут околевать от жажды. Должен признаться, я всегда боялся такой смерти…

Сказано, впрочем, было без особенного чувства. Видимо, отравленность сердца и мозга успели сказаться и на инстинкте самосохранения. От жажды так от жажды, вяло подумал Эраст Петрович. Какая, в сущности, разница?

Фатализм – штука заразительная. Асагава посмотрел на тускнеющий огонек в своей лампе и задумчиво произнес:

– Не бойтесь. От жажды умереть мы не успеем. Задохнемся. Еще раньше, чем явится Суга. Воздуха здесь часа на четыре.

Некоторое время посидели молча, думая каждый о своем. Эраст Петрович, к примеру, о странном. Ему вдруг пришло в голову, что ничего этого, может быть, на самом деле нет. События последних десяти дней были слишком невероятны, а он сам вел себя слишком уж нелепым манером – дикость и бред. То ли затянувшийся сон, то ли посмертные химеры. Ведь никто толком не знает, что происходит с душой человека, когда она разлучается с телом. Что если в ней идут некие фантомные процессы, как во время сновидений? Ничего не было: ни беготни за безликим убийцей, ни павильона над ночным прудом. На самом деле жизнь оборвалась в тот миг, когда в лицо беспомощному Эрасту Петровичу уставилась своими бусинками серо-коричневая мамуси. Или того раньше – когда он вошел к себе в спальню и увидел улыбчивого старичка-японца…

Чушь, сказал себе титулярный советник, передернувшись.

Дернулся и Асагава, мысли которого, видно, тоже свернули куда-то не туда.

– Нечего рассиживаться, – сказал японец поднимаясь. – Мы еще не выполнили свой долг.

– А что мы можем сделать?

– Вырвать у Суги его жало. Уничтожить архив.

Инспектор снял с полки несколько папок, отнес к себе в угол и принялся рвать листки на мелкие-мелкие кусочки.

– Лучше бы, конечно, сжечь, да слишком мало кислорода, – озабоченно пробормотал он.

Титулярный советник посидел еще немножко, потом стал помогать. Брал папку, передавал Асагаве, а тот методично делал свою разрушительную работу. Трещала бумага, в углу постепенно росла груда мусора.

Становилось душно. На лбу у вице-консула выступили капельки пота.

– Не нравится мне умирать от удушья, – сказал он. – Лучше пулю в висок.

– Да? – задумался Асагава. – А я лучше задохнусь. Стреляться – это не по-японски. Слишком шумно, и не успеешь прочувствовать, что умираешь…

– В том-то, очевидно, и заключается основное различие между европейской и японской к-культурой… – глубокомысленно начал титулярный советник, но интереснейшей дискуссии не суждено было продолжиться.

Где-то наверху раздался тихий свист, и в газовых рожках, колыхнувшись, вспыхнули голубоватые язычки пламени. В потайной комнатке стало светло.

Эраст Петрович обернулся, задрал голову и увидел, как под потолком в стене открылось малюсенькое окошко. Из него на титулярного советника уставился раскосый глаз.

Донесся приглушенный смешок, и знакомый голос сказал по-английски:

– Вот это сюрприз. Ждал кого угодно, но только не господина дипломата. Я знал, Фандорин-сан, что вы человек ловкий и предприимчивый, но это уж…

Суга! Но откуда он узнал?

Вице-консул молчал, лишь жадно вдыхал воздух, проникавший в тесное помещение через узкое отверстие.

– Кто вам рассказал о тайнике? – продолжил интендант полиции, не дождавшись ответа. – О его существовании кроме меня знали только инженер Шмидт, двое каменщиков и один плотник. Но они все утонули… Нет, я положительно заинтригован!


Главное – не скоситься в угол, где затаился Асагава, сказал себе Эраст Петрович. Суга его не видит, уверен, что я здесь один.

И еще мысленно пожалел, что не взял у Доронина несколько уроков баттодзюцу, искусства выхватывать оружие. Сейчас бы молниеносным движением выдернуть «герсталь», да всадить злодею пулю в переносицу. С открытым окошком до утра не задохнулись бы, а утром пришли бы люди и освободили пленников из капкана.

– А вы? Как вы-то узнали, что я здесь? – спросил Фандорин, чтобы отвлечь внимание интенданта, сам же убрал руки за спину и слегка потянулся, вроде как плечи затекли. Пальцами нащупал плоскую кобуру.

Боковым зрением отметил движение в углу – кажется, инспектор тоже доставал оружие. Да что проку? Оттуда в окошко ему не попасть, а при малейшем подозрительном шорохе Суга спрячется.

– Казенная квартира начальника полиции находится по соседству. Сработал сигнал, – охотно, даже горделиво объяснил Суга. – У нас хоть и Азия, но за новинками прогресса стараемся следить. Я удовлетворил ваше любопытство, теперь вы удовлетворите мое.

– С удовольствием, – улыбнулся титулярный советник и выстрелил.

Палил с бедра, не тратя времени на прицел, но реакция у интенданта была отменной – окошко опустело, и невероятно удачливый выстрел (не в стену, а точно в отверстие) пропал зря.

У Эраста Петровича заложило уши от грохота. Он похлопал себя ладонью по левой стороне головы, потом по правой. Звон сделался тише, и донесся голос Суги:

– …чего-то в этом роде и был настороже. Если будете вести себя невежливо и не отвечать на вопросы, сейчас закрою заслонку и вернусь через пару дней, забрать труп.

Асагава бесшумно поднялся, прижался спиной к стеллажу. Револьвер держал наготове, но теперь Суга не подставится, это было ясно.

– Приходите, приходите. – Эраст Петрович прижал палец к губам. – Заберите мое бренное тело. И не забудьте клей. Вам придется провести несколько лет, склеивая десять тысяч бумажных к-клочков – ваши драгоценные досье. Я пока успел изорвать лишь содержимое семи папок, а их тут по меньшей мере сотни две.

Молчание. Кажется, интендант задумался.

Инспектор показал жестами: поднимите меня, чтоб я достал до окошка. Фандорин пожал плечами, не очень веря в эту затею, но в конце концов почему не попробовать?

Ухватился за стеллаж, рванул. На пол с грохотом посыпались папки, и, воспользовавшись шумом, вице-консул подхватил Асагаву за талию, рывком поднял на вытянутые руки, прижал животом к стене – чтоб легче было держать. Не столь уж японец оказался и тяжел, фунтов полтораста, а Фандорин ежеутренне отжимал по сорок раз две чугунные сотенные гири.

– Что вы там делаете? – крикнул Суга.

– Опрокинул полки. Почти случайно! – И тихо инспектору. – Осторожней! Чтоб не заметил.

Через несколько секунд Асагава хлопнул товарища по плечу – спускай, мол.

– Не выйдет, – шепнул он, ступив ногами на пол. – Окошко слишком мало. Или заглянуть, или просунуть ствол. Одновременно невозможно.

– Фандорин! Мои условия таковы, – объявил интендант. Кажется, он стоял под самой стеной, так что увидеть его Асагаве все равно бы не удалось. – К полкам вы больше не прикасаетесь. Называете мне имя того, кто рассказал вам об архиве. После этого я вас выпущу. Разумеется, предварительно обыскав – чтоб не прихватили чего-нибудь на память. И, первым же пароходом, прочь из Японии. Если, конечно, не желаете переселиться на Иностранное кладбище в Йокогаме.

– Врет, – шепнул инспектор. – Живым не выпустит.

– Условия честные! – крикнул Фандорин. – Имя я вам назову. Но и только.

– Ладно! Кто сказал вам об архиве?

– Ниндзя из клана Момоти!

Судя по наступившему молчанию, Суга был потрясен. А значит, поверил.

– Как вы на них вышли? – спросил интендант после полуминутной паузы.

– Этого я вам не скажу. Мы договаривались лишь об имени. Выпускайте!

Не глядя взял первую попавшуюся папку, вынул оттуда несколько листков и стал рвать, подняв руки поближе к отверстию.

– Хорошо! Уговор есть уговор. Кидайте сюда ваше оружие!

Асагава кивнул и распластался у стены – там, где должна была открыться дверь.

Приподнявшись на цыпочках, Фандорин бросил «герсталь» в отдушину.

В окошке потемнело – вновь появился глаз. Внимательно осмотрел Фандорина.

Тот стоял напружинившись, готовый отскочить в мертвую зону, если вместо глаза в квадрате появится дуло.

– Раздевайтесь, – велел Суга. – Совсем. Догола.

– Это еще зачем?

– Хочу убедиться, что у вас не припрятано еще какого-нибудь оружия.

Видя, что Асагава осторожно, двумя пальцами взводит курок, Фандорин быстро сказал:

– Только не вздумайте стрелять. Пока изготовитесь, я отпрыгну в сторону. И тогда уговору конец.

– Слово чести, – пообещал интендант.