Будет кровь

Они сидели в сыром подвале, освещенном лишь керосиновой лампой, которую шериф нашел наверху. Сидели вдвоем, Джим Аверилл и Энди Прескотт. В красно-оранжевом свете лампы парнишка казался совсем-совсем юным, не старше четырнадцати. И уж точно не был похож на того полупьяного, полубезумного юнца, застрелившего девушку на глазах у всего салуна. Аверилл подумал, что зло — очень странная штука. Очень странная и очень хитрая. Оно тайком пробирается в голову к человеку, как крыса пробирается в дом, сжирает все, что хозяин не спрятал по глупости или из лени, а потом исчезает, набив себе брюхо. И что же осталось, когда крыса-убийца ушла из Прескотта? А вот он и остался. Испуганный мальчик. Он говорит, что не помнит, что сделал, и Аверилл ему верит. Но все равно парня повесят.

— Который час? — спросил Прескотт.

Аверилл посмотрел на свои карманные часы:

— Почти шесть. На пять минут больше, чем было, когда ты спрашивал в прошлый раз.

— А суд назначен на восемь?

— Да. Когда отъедем от города где-то на милю, один из моих людей

Дрю остановился, глядя на лист, заправленный в машинку. Поперек листа лежала полоска солнечного света. Дрю поднялся из-за стола и подошел к окну. Сквозь разрыв в тучах проглядывал кусочек голубого неба. Кусочек совсем небольшой, хватит только на то, чтобы пошить пару спецовок, как сказал бы папа, но он становился все больше и больше. И еще Дрю услышал характерный звук, слабый, но легко узнаваемый: рррррр бензопилы.

Он надел старую куртку и вышел наружу. Звук стал громче, но все равно был далеко. Дрю прошел через усыпанный упавшими ветками двор, направляясь к разрушенному сараю. Папина ручная пила лежала под обломками рухнувшей стены, и Дрю удалось ее вытащить. Пила была двуручной, но Дрю подумал, что справится и в одиночку, если дерево, упавшее на дорогу, будет не слишком толстым. И не геройствуй, сказал он себе. Если не хочешь снова свалиться с температурой.

Тут он подумал, что, может быть, стоит вернуться в дом и продолжить работу вместо того, чтобы ломиться навстречу кому-то, кто пробивает себе дорогу сквозь бурелом. Еще вчера или позавчера он бы именно так и сделал. Но теперь все изменилось. Перед глазами возникла картина (в последнее время такие мысленные картины приходили к нему постоянно), которая заставила его улыбнуться: игрок, проигравшийся в пух и прах, подгоняет крупье, чтобы тот быстрее сдавал карты. Он уже не таков, слава богу. Книга его дождется. Можно заняться своими делами, и она никуда не денется. И здесь, в лесу, и дома в Фалмуте можно прерваться в любой момент, а потом совершенно спокойно возобновить прерванную работу.

Дрю бросил пилу на заднее сиденье «шевроле», уселся за руль и медленно поехал по хреновой дороге, периодически останавливаясь, чтобы убрать с пути упавшие ветки. Он проехал почти милю, прежде чем наткнулся на первое дерево, перегородившее дорогу, но это была береза, с которой он разобрался в два счета.

Рычание бензопилы сделалось громче, уже не рррррр, а РРРРРРР. Каждый раз, когда затихала пила, Дрю слышал рев мощного мотора: его спаситель продвигался вперед, еще чуточку ближе к нему, а потом пила включалась снова. Пока Дрю безуспешно сражался с огромным стволом, из-за ближайшего поворота выехал внедорожник «шевроле», оснащенный для лесных работ.

Машина подъехала ближе и остановилась. Водитель вышел из салона. Это был крупный мужчина с большим животом, одетый в зеленый комбинезон и камуфляжную куртку по колено. Бензопила промышленного размера казалась игрушечной в его великанской руке. Дрю сразу понял, кто это. Сходство было несомненным. Как и запах «Олд спайса», смешанный с запахами древесных опилок и бензина.

— Добрый день! Вы, наверное, сын Старого Билла.

Здоровяк улыбнулся:

— Ага. А вы, наверное, сын Баззи Ларсона.

— Верно. — До этой минуты Дрю даже не подозревал, как сильно ему не хватало общения с другими людьми. Словно его мучила жажда, но он осознал это только тогда, когда ему предложили стакан холодной воды. Он протянул руку. Они обменялись рукопожатием над упавшим деревом.

— Вы Джонни, да? Джонни Колсон.

— Почти угадали. Я Джеки. Отойдите в сторонку, мистер Ларсон, я сам распилю этот ствол. Вы тут провозитесь целый день с этой двуручной пилой.

Дрю послушно отошел в сторону и стал наблюдать, как пила Джеки вгрызается в дерево и опилки летят во все стороны. Когда все было готово, они вдвоем оттащили в канаву одну половину распиленного ствола.

— Что там с дорогой? — спросил Дрю, слегка отдуваясь.

— В общем, нормально. Но в одном месте неслабо размыло. — Прищурив один глаз, Джеки оценивающе взглянул на машину Дрю. — Думается, пройдет. Подвеска высокая, должна пройти. Если нет, я вас отбуксирую, хотя выхлопная труба может малость помяться.

— Как вы узнали, что за мной надо приехать?

— Ваша жена нашла папин номер в старой записной книжке. Позвонила, поговорила с мамой, а мама уже позвонила мне. Жена о вас беспокоится, вот что.

— Да, беспокоится. И считает меня дураком.

На этот раз сын Старого Билла — назовем его Молодым Джеки — прищурился, глядя на сосны сбоку от дороги, и ничего не сказал. Янки, как правило, не обсуждают чужую семейную жизнь.

— Давайте мы сделаем так, — сказал Дрю. — Сейчас вместе вернемся к моему летнему домику… У вас есть время?

— Ага, время есть. Целый день.

— Я соберу свои вещи — это недолго, — и мы вместе доедем до магазина. Мобильной связи здесь нет, но там есть телефон-автомат. Если буря его не сорвала.

— Нет, все нормально. Я звонил с него маме. Вы же небось не знаете про Девитта?

— Знаю только, что он заболел.

— Все, уже отболел, — сказал Джеки. — Помер Девитт. — Он харкнул, сплюнул себе под ноги и посмотрел на небо. — Жалко терять такой славный денек. Садитесь в машину, мистер Ларсон. Поезжайте за мной. Проедем полмили до дома Паттерсона и там развернемся.





26




Объявление и фотография в витрине «Большого 90» показались Дрю одновременно грустными и смешными. При сложившихся обстоятельствах смеяться было грешно, но наши внутренние устремления нередко — на самом деле достаточно часто — бывают далеко не самыми благородными. «ЗАКРЫТО. ВСЕ НА ПОХОРОННАХ», — было написано на картонке. Именно так, с двумя «Н». На фотографии, снятой, видимо, на заднем дворе, Рой Девитт стоял рядом с пластиковым бассейном. Он был в резиновых шлепанцах и шортах-бермудах под довольно объемным свисающим животом. В руке он держал банку с пивом, и, кажется, его засняли во время танца.

— Да, Рой любил выпить и закусить, — заметил Джеки Колсон. — Дальше справитесь сами, мистер Ларсон?


— Да, конечно, — сказал Дрю. — Спасибо вам.

Он протянул руку. Джеки Колсон пожал ее, уселся в свой внедорожник и уехал.

Дрю поднялся на крыльцо, положил горстку мелочи на полочку под телефоном-автоматом и позвонил домой. Трубку взяла Люси.

— Это я, — сказал он. — Я уже у магазина и еду домой. Ты все еще злишься?

— Вот приедешь, узнаешь. — Она секунду помедлила. — Судя по голосу, ты уже не болеешь.

— Уже не болею.

— К вечеру доберешься?

Дрю посмотрел на часы, но часов на руке не оказалось. Он забрал рукопись (разумеется!), а часы так и остались на тумбочке в спальне в папином летнем домике. Где они и пролежат до следующего года. Он взглянул на солнце.

— Не уверен.

— Если устанешь в дороге, то лучше остановись где-нибудь на ночлег. В Айленд-Фоллз или Дерри. До завтра мы как-нибудь подождем.

— Ладно, но если услышишь, как кто-то ломится в дом посреди ночи, не стреляй.

— Не буду. Ты хорошо поработал? — Она снова замялась. — В смысле, ты же болел…

— Я хорошо поработал. И мне кажется, все получилось.

— Не было никаких сложностей с… ну, ты понимаешь…

— Со словами? Нет. Никаких сложностей. — По крайней мере после того странного сна. — Думаю, это будет достойная книга. Я люблю тебя, Люси.

Она долго молчала, потом со вздохом сказала:

— Я тебя тоже люблю.

Ему не понравилось это молчание, не понравился вздох, но понравился смысл сказанного. На пути был ухаб — уже не первый и наверняка не последний, — но они благополучно его миновали. Все хорошо. Он вернул телефонную трубку на место, сел в машину и поехал домой.

День близился к вечеру (денек и вправду выдался славный, точно как предсказывал Джеки Колсон), и у дороги начали появляться щиты с рекламой мотеля «Айленд-Фоллз». Искушение было велико, но Дрю решил поднажать и добраться до дома сегодня. «Шевроле» шел вполне резво — похоже, колдобины и ухабы на хреновой дороге вправили передок машины, — и если чуть-чуть превысить скорость и не попасться полиции, он уже в одиннадцать будет дома. Ляжет спать в своей собственной постели.

А утром сядет работать. Что тоже немаловажно.





27




Он вошел в спальню около половины двенадцатого. Грязные башмаки он снял в прихожей и постарался не слишком шуметь, но услышал шелест простыней в темноте и понял, что Люси не спит.

— Идите сюда, мистер.

В кои-то веки его не взбесило это обращение. Он был рад, что вернулся домой, и еще больше рад, что вернулся к Люси. Когда он лег, она повернулась к нему, обняла (быстро, но крепко), потом отвернулась и сразу уснула. Дрю тоже уже засыпал, и в эти мгновения перехода — когда размыта граница между явью и сном и разум становится податливым и пластичным — ему в голову пришла странная мысль.

А что, если крыса увязалась за ним? Что, если она сейчас прячется под кроватью?

Не было никакой крысы, подумал он и уснул.





28




— Ого! — сказал Брендон с уважением, даже с почтением. Они с сестрой вышли к калитке ждать школьный автобус.

— Что ты с ним делал, пап? — спросила Стейси.

Они смотрели на «шевроле», заляпанный засохшей грязью по самые дверные ручки. Лобовое стекло стало полностью непрозрачным, за исключением двух полукружий, расчищенных «дворниками». А со стороны пассажирского сиденья не было бокового зеркала.