Детектив весеннего настроения

– Я и хотел поговорить с тобой, чтобы ты все поняла. Но для начала, если не возражаешь, я сделаю то, что очень давно хотел сделать. – Он опять наклонился и поцеловал меня, а во мне все замерло от отвращения. – Ты говорила, что любишь меня, – сказал он с горечью.

– Не тебя. Того, кем ты никогда не был.

– Я же предупреждал, ты ошибаешься.

– Тогда развяжи меня. И я тебе поверю.

– Хорошо, – подумав, ответил он. – Обещай, что выслушаешь меня.

И в самом деле он развязал веревки. Я села и потерла занемевшие руки, а он устроился на облезлом стуле возле стены.

– Я тебя слушаю, – сказала я, избегая его взгляда.

– Мы вместе учились в военном училище. Друзья-соперники. Я считал его другом, а он меня соперником. Ему хотелось быть лучшим. Не знаю, куда смотрели психологи, он ведь и тогда уже был чокнутым. Впрочем, мне тоже понадобилось несколько лет, чтобы понять очевидное. Нами заинтересовалось известное тебе ведомство. И я стал «охотником», как и ты. Но вскоре понял, что убивать даже тех, кого ты считаешь врагом… Тебе такие мысли не приходили в голову? Жаль. Я знал, что уйти мне не позволят, и тогда просто исчез. А вслед за мной исчез и дружок. Но по другой причине. Его не оставляло желание быть лучше всех, ему казалось, что его недооценивают. И он стал наемным убийцей. А на телах своих жертв ставил метку. Ту самую стрекозу.

– Зачем?

– Вспомни свою подругу. Зачем она хотела быть похожей на тебя? Я думаю, это была месть. Месть за то, что он считал меня лучшим. Я шел по его следу семь лет. А твои друзья шли по моему следу. Забавная такая игра. – Он усмехнулся, но веселья в голосе не было. – Я приехал в Питер, узнав об очередном выполненном заказе. И встретил тебя. Не поверишь, я был готов наплевать на свои поиски, но… на кое-какие вещи обращаешь внимание поневоле, если глаз наметанный.

– Ты меня выследил.

– Я не был уверен, что ты предпочтешь меня своей работе. Я совсем не был уверен, – покачал он головой. – И я оказался прав. Разве нет? Он здесь, в этом городе, – сказал Ковалев твердо. – Смерть Светланы – тому доказательство.

– Этого не может быть, – покачала я головой.

– Я опять задаю тебе тот же вопрос: ты видела его труп?

– Нет, – подумав, ответила я и зло добавила: – Он упал с моста. Свалиться с такой высоты и остаться в живых – большая удача… даже без четырех пуль в груди.

– Но труп не нашли?

Мне нечего было ответить на это.

– Теперь ясно, почему он убил твою подругу, – сказал Ковалев, точно думал вслух. – Он выжил. Не спрашивай как, я не знаю. Он выжил, и мы встретились через полгода. Шрам на моем боку – память о той встрече. Он ушел, но ему опять здорово досталось. Ему нужна была нора, чтобы отлежаться. Он понял, что и вы, и я у него на хвосте и мы не остановимся. Поиски привели меня сюда. Участковый – действительно хорошее прикрытие. Но как найти одного человека среди пятисот тысяч жителей, даже если ты участковый? Зато однажды утром я встретил тебя. То есть в первый момент мне показалось, что это ты. Я шел домой, и в соседнем дворе столкнулся с твоей подругой нос к носу. Я знал, что это твой город, и в общем-то удивляться не стоило. А потом началась путаница: ты Алексеева, она Старостина. Ты в тот момент была в Питере. Я проверил. Думаю, он тоже встретил ее. Случайно. Если бы шел по следу, понял, что это не ты. Но у нее было твое лицо, и это все решило. Возможно, она пыталась его убедить… Только убеждать психов бесполезно. Он все равно бы ее убил. Он любит убивать. А потом здесь появилась ты. Сначала я был уверен, что ты, как и я, идешь по его следу, но вскоре мне стало ясно: ты не понимаешь, что происходит.

– И ты решил ловить его на меня, как на живца? – усмехнулась я.

– Я решил тебе помочь. Потому что я за тебя боялся. Я не хотел, чтобы однажды…

– Допустим, я тебе верю, – нехотя сказала я. – Что дальше?

– Нам придется его найти. Иначе он найдет тебя. Мы снова будем искать его. Вдвоем.

– А что я делала все это время?

– Успокойся.

– Я спокойна. Лучше скажи, что тебе понадобилось на кладбище ночью?

– Осматривал склеп, – ответил он как само собой разумеющееся. И, увидев мой недоуменный взгляд, продолжил: – Интерес к кладбищу у меня появился уже давно, после истории, которую рассказал мне один бомж. Он утверждал, что в склепе завелось привидение. Я покопался в архивах и узнал интересную вещь: склеп принадлежал бывшим владельцам странноприимного дома, и с домовой церковью, что находилась в нем, его якобы соединял подземный ход. И вчера я решил проверить свои догадки.

– Почему было не рассказать мне об этом?

– Пришлось бы кое-что объяснять. А с тобой следовало быть осторожным. Я надеялся, что ты меня не узнаешь, и вместе с тем прекрасно сознавал, что я у тебя на подозрении. «Охотник» обязан никому не верить. Первое правило выживания.

– И что? – пробормотала я. – Проверил?

– Ага. Все так и есть. Выход за алтарем в церкви, под плитой. Она легко отодвигается, потому что ею не раз и не так давно пользовались. Не обнаружили до сих пор только потому, что ремонтные работы в церкви прекратились.

– Не может быть… – нахмурилась я.

– Может. А теперь вспомни: Светлана, незадолго до своей смерти, приходила в приют. На тебя напали после того, как ты тоже побывала там. Твой липовый Пашка следил за мной и наверняка решил заглянуть в склеп.

– И столкнулся со Стрекозой?

– Да, а мы, я думаю, разминулись с ним всего на несколько минут. Вот тебе и объяснение странного звонка Авдотьеву, о котором рассказал наш с тобой пленник Юра. Стрекоза знал, чем тот развлекается на кладбище, и его шантажировал. Приют – идеальное место, чтобы спрятаться. Никто не будет там искать.

– Картина… – закрыв глаза, прошептала я. – Ну, конечно… – Я вспомнила свои ощущения там, в приюте: чей-то взгляд, внезапный страх, но главное, картина. – Да, этот псих там.

– Конечно, там. Где еще быть психу, как не в психушке?

– В приюте нет видеокамер, и в церковь попасть не проблема, ключи висят на гвоздике. Он не мог выйти днем, а ночью был предоставлен сам себе. Который час? – спросила я, забыв про часы на своей руке.

– Пять утра.


– Надо ехать туда. Боюсь, мы его опять упустим.

– Теперь ты мне веришь? – тихо спросил Ковалев.

– Давай для начала его поймаем. Мы не можем рисковать, – помедлив, сказала я. – Если он опять уйдет…

– Сделаем так. По дороге вызовешь своих, но не спеши говорить им о склепе. Если он заподозрит неладное, уходить будет, скорее всего, через подземный ход. Я буду ждать там.



Звонки и объяснения заняли гораздо больше времени, чем я думала. В половине восьмого утра здание приюта было под наблюдением, а я, в сопровождении троих мужчин в штатском, звонила в дверь служебного входа. Открыла все та же старушка и посмотрела на меня с удивлением. Пока ей объясняли, в чем дело, я прошла в приемную и замерла перед картиной. Я смотрела на нее долго, и из хаоса разноцветных колец, которые точно затягивало в воронку, проступил контур, едва намеченный белой краской. Стрекоза.

– Чья это картина? – резко спросила я, повернувшись к женщине.

– Игоря Сергеевича.

– Он сейчас в приюте?

– Конечно. Пошел на процедуры.

– Быстро туда!

– Да что происходит? – возмутилась старушка, но ее уже никто не слушал.

– Где процедурный кабинет? – на ходу спросил кто-то из мужчин.

– На первом этаже, дальше по коридору.

Они меня все-таки опередили. Когда я влетела в кабинет, ошарашенная медсестра торопливо объясняла:

– Не знаю, что на него нашло. Подошел к окну, а потом бросился бежать как угорелый.

– Надо проверить все помещения! Уйти он не мог, дом оцеплен…

– Он в церкви, – перебила я.

Плита была сдвинута в сторону. Он так торопился, что не поставил ее на место. Черный провал заставил меня поежиться.

– Вы уверены… – начал один из мужчин, но я уже сделала шаг.

Удивительно, но подземный ход хорошо сохранился – здесь можно было идти в полный рост. Только я не шла, а бежала. И первой оказалась в склепе. Привалившись к стене, у моих ног сидел человек. Руки за спиной скованы наручниками, он был без сознания. Вряд ли бы я его узнала, встреться мы где-нибудь на улице. Невероятно худой, редкие волосы какого-то мышиного цвета, сквозь них виднелась розовая, как у младенца, кожа. Очень бледный, точно он никогда не видел солнца. Сидящий вдруг поднял голову, взглянул на меня, бесцветные губы раздвинулись в улыбке. И он прохрипел:

– Горячо.

Я сделала еще шаг и торопливо огляделась. Глупость, конечно, но я надеялась увидеть Ковалева. Он исчез.



Я отвезла ключи Валентине Ивановне и сообщила, что убийца ее дочери арестован. По-моему, она мне не поверила. От нее я поехала на кладбище, где похоронили Светку. Это всего в километре от дома, где жила ее мать. Памятника на Светкину могилу еще не поставили, и я едва не пропустила табличку с ее именем. Присела на корточки и коснулась рукой цветов из бумаги, которые успели выгореть на солнце. Я думала о Светке и не знала, что ей сказать. Долго сидела, глядя на небо, невероятно голубое в этот солнечный день. Время шло, а я все не могла подняться и уйти. И вдруг слова пришли сами.

– Прости меня, – сказала я тихо. – Эй, ты слышишь? Пожалуйста, прости меня.

Теперь я поняла: слова, которые она лихорадочно писала на стене, относились не к убийце, а ко мне. «Я знаю, кто ты», – написала Светка. Она знала и погибла вместо меня.

– Прости мне мою нелюбовь и мой обман.

Я поднялась, отряхнула джинсы и хотела идти к машине. Но тут ударил колокол в церкви, что стояла на кладбище. И меня неудержимо потянуло туда. Церковь оказалась большой, недавно отреставрированной. Я встала недалеко от двери, чувствуя удивительное спокойствие. Просто стояла и слушала пение женщин, пока вдруг одна из них не повернулась. «Девушка пела в церковном хоре». Белый платочек, светлые волосы и… мое лицо. Наверное, это игра света или моя собственная фантазия. Неважно. Круг замкнулся. С чего началось, тем и закончилось. В тот миг я верила: Светка меня слышит, это знак, который она подает мне. Знак прощения. Я подняла взгляд к куполу, откуда, раскинув руки, на меня смотрел Христос, улыбнулась и прошептала:

– Спасибо.



Через два дня я вернулась в Петербург и попыталась жить так, будто ничего особенного не произошло. Если честно, получалось плохо. Я все чаще задумывалась над словами Ковалева, и они не давали мне покоя. «Чем киллер на службе Отечеству лучше обычного убийцы?» – спросил он меня. Я гнала свои мысли прочь, я их боялась. Но они возвращались вновь и вновь.

А потом я получила заказное письмо. Обратный адрес разобрала с трудом, но он ничего не объяснял. Разорвала конверт и увидела авиабилет и записку: «Найти меня будет нетрудно». Подпись отсутствовала, но мне она и не была нужна. Я повертела билет в руках, потом убрала его в сумку. Что ж, у меня есть три дня, чтобы подумать… Три дня, чтобы проститься с любимым городом.





Ольга Володарская

Поединок с мечтой