Детектив весеннего настроения

– В десятом классе. Первую четверть проучилась-промучилась, а на каникулах выпила пачку таблеток и легла умирать.

– Откачали?

– Не те приняла. Думала, снотворное, оказалось, слабительное. Пузырьки были похожи, а я вся в расстроенных чувствах и мечтах о скором конце, зачем же этикетки читать? В итоге жестко пронесло. Можно сказать, я чуть не умерла от поноса.

– Зачем ты мне это рассказала?

– Чтоб ты понял, насколько для меня важен.

– Был, ты имела в виду?

– Я хоть сейчас пойду к Святославу и скажу ему в лицо, что люблю другого. И уйду с тобой отсюда под руку. Ты готов?

– Ника, мы уже говорили с тобой об этом. Я не подхожу тебе… Именно я тебе, понимаешь? Святослав – вот твое. А если ты его не любишь, поищи другого среди мужчин своего круга. Тебе всего двадцать пять, торопиться некуда.

– То есть ты не передумал?

– Тебе честно ответить?

– Естественно.

– Я даже не думал. У меня голова забита совсем другими вещами.

– «Доместос» или «Комет» применить для лучшей очистки бассейна?

– Вот видишь, – с некоторым облегчением после услышанного проговорил Андрей. – Ты уже меня на место ставишь. А я его и так знаю. Поэтому желаю тебе всего наилучшего и прошу покинуть мою комнату.

– Прости…

– Уйди, Ника, умоляю! – Он не выдержал – рявкнул.

– Только с тобой. – Девушка упала на колени перед кроватью, чем напугала Андрея. Подумал, ей плохо, но нет. По крайней мере, физически. А вот с головой явно творилось неладное. – Я умру без тебя, понимаешь? Любовь – это болезнь, я только-только это в полной мере осознала… Диабетики не могут без инсулина. Я – диабетик. А ты мой инсулин.

Тут зазвонил телефон, и Андрей метнулся к нему, как к спасательному кругу.

– Сынок, мы подъезжаем, – услышал он. – Выйди за ворота, встреть нас.

– Буду через пять минут.

– Чемоданчик прихвати.

– Зачем?

– Потом объясню.

– Хорошо, возьму, – ответил Андрей. Отключившись, он сказал Нике: – Прости, мне нужно идти.

– Я тебя не прощаю, Андрей.

– Ладно. Придется мне с этим смириться… – с этими словами он накинул на себя кофту, затем широко распахнул дверь. – Традиционно выйдешь или опять окном воспользуешься?

Ника поднялась с колен, медленно проследовала к двери. Тяжело посмотрев на Андрея, вышла. Он подождал, когда невеста хозяина покинет домик, и только после этого закрылся.

«Дипломат» с деньгами лежал под кроватью. Андрей достал его и стал прикидывать, как лучше вынести. Положить в большой мусорный пакет? В чемодан? В коробку? Подозрительно. Завернул в куртку. Сунул ее под мышку.

К счастью, пока шел до ворот, навстречу никто не попался. Полиция уехала, а обитатели усадьбы (коих осталось немного) находились в доме. Охранник же, что сменил Олега, на Андрея едва глянул. Он давно тут работал, привык к нему и, можно сказать, не замечал.

Покинув территорию, Андрей огляделся. Машины не было видно. Он прошел вперед и наткнулся взглядом на припаркованный у сгнившего колодца джип.

– Залезай, – услышал он голос отца. Тот, опустив стекло машины, обращался к сыну.

Андрей открыл заднюю дверку и несказанно удивился, обнаружив в салоне не только отца, но и Максимилиана.

– Давай, давай, – поторопил его старик.

Когда Андрей уселся рядом с младшим Глинкой, Мстислав велел показать чемодан. Тот развернул его.

– Борис, что скажешь? – обратился отец к Хренову. – Это тот, что Иван Глинка оставил в указанном месте?

– Если на крышке есть царапина в форме молнии, он.

Мстислав увидел ее и кивнул.

– Я все еще ничего не понимаю, – подал голос Макс.


– Как и я, – буркнул Андрей.

Хренов обернулся и посмотрел на Мстислава:

– Никто ничего не понимает, мужик. В том числе я.

– Когда вы с Иваном поехали к амбару, чтобы освободить Масю, я находился на территории усадьбы. Сидел в саду, молился… Точнее, пытался делать это. Не научили, и я как-то своими словами с Богом договориться пытался. Ко мне подошел Павлик. То есть не ко мне, а к дереву, под которым я сидел. Ветки хотел обрезать, что ли? Увидел меня. А я плачу. Павлик понял, из-за чего, и говорит: «Все будет хорошо, не переживай. Масино сердце у меня. Я буду его хранить…» Естественно, меня это не утешило, потому что слова прозвучали как бред. А когда стало ясно, что мальчик сгорел, Павлик нашел меня и повторил: «Я спрятал Масино сердце. Все хорошо!»

– Это на самом деле бред, – высказал общее мнение Борис.

– Поэтому я забыл о нем на долгие годы. Павлик вечно нес какую-то чушь. Мы знали, что он дурачок, поэтому не слушали. А зря. Он считал, что в «дипломате» не деньги, а сердце мальчика, поэтому спрятал его, чтобы спасти… – Старик обвел взглядом лица собеседников. – Вы все еще не понимаете? Павлик похитил Масю. Он получил за него выкуп. Он поджег сарай. Но спас мальчика, сохранив его сердце.

– Начнем с того, что Павлик ни за что не провернул бы такое дело, как похищение…

– Он был исполнителем. Делал то, чему научили. Но убивать Масю отказывался. Тогда тот, кто все задумал, придумал историю про сердце мальчика, дурачок в нее поверил и поджег сарай. Но чемодан не отдал, зарыл. Дурачками не так легко управлять, как кажется. Они слушаются до тех пор, пока их не переклинит. И тогда уже ничего не поделаешь. Я знаю, о чем говорю, сидел с одним таким. Он десять лет исполнял каждую прихоть пахана. И зад ему свой по первому требованию подставлял, и под нож людей ставил. Но когда тот раздавил его питомца, таракана Тимофея, дурачок разбил его голову об стену.

– Так, давай заканчивай со своими тюремными байками, – проговорил Борис недовольно. – Скажи лучше, кого ты кукловодом считаешь?

– Единственного человека, для которого Павлик готов был разбиться в лепешку, ты знаешь.

– Нет, не может быть…

– Похищение и убийство Маси организовал его собственный брат Святослав. Он же подкинул улики в мою машину…

– И он же убил Павлика? – догадался Андрей.

– Почему его, а не меня? – спросил Мася. – И что ему сделала плохого Фатима? Или ее убил не он?

– Чтобы получить ответы на эти вопросы, нам нужен план, – сказал Мстислав Васильевич. – Поэтому разворачиваемся и едем к реке, чтобы его продумать…





Глава 6





ПРОШЛОЕ…


Родители считали, что Святослав был хорошим ребенком, а его характер испортился в пубертатный период. И все ждали, когда этот период закончится и их сын снова станет прежним…

Они не знали его! Никто не знал, кроме Павлика.

Когда двоюродные братья познакомились, он еще был нормальным. Да, умом Павлик и тогда не блистал, но был адекватным. Избили его из-за Святослава. Они вместе пошли на реку, и там мальчишка из хулиганства опрокинул банку самогона, из которой мужики из соседней деревни попивали. Его стали таскать за уши, Павлик вступился и… попал под восемь горячих рук.

Пока двоюродного брата били, Святослав стоял в сторонке и наблюдал. Если бы он мог поворачивать время вспять, то воздержался бы от своей шалости. Но что случилось, то случилось… А помочь он ничем не смог бы. Огреб бы вместе в братишкой.

Когда Павлик лежал в больнице, Святослав навещал его вместе с теткой. Сидел у кровати, делая расстроенное лицо. Ему было не жаль Павлика, больше себя – вот очнется и расскажет всем, из-за чего произошла драка. Но пронесло. Выйдя из комы, парень забыл об этом, как и о многом другом.

Через год отец вновь отвез сына в деревню. И Павлик стал любимой игрушкой Святослава. Или питомцем… Тут как посмотреть. Дурачок выполнял все команды кузена. Ел землю, червяков. Засовывал в выхлопные трубы соседских мотоциклов свеклу. Подкидывал бабам в ведра дохлых крыс. Развлекал, в общем, младшего братика и радовался тому, что он доволен.

Повзрослев немного, Святослав стал изобретательнее. И злее. Они начали рядиться привидениями и пугать одинокую старуху, живущую на окраине. Когда она умерла от сердечного приступа, никто и подумать не мог, что его спровоцировали городской барчук и местный дурачок.

Так бы и тешились, если бы Павлик не вышел из-под контроля. Святослав науськивал его на одного пацана. Тот вечно задирал его и грозился скинуть в компостную яму. Но Глинка считал, что ему в ней место. Или в навозной куче. Перед тем как уехать в город, он подговорил Павлика сбросить его в какую-нибудь зловонную жижу. Тот решил, что стоялая вода в реке тоже подойдет, и столкнул мальчишку с обрыва…

Тот покалечился и на всю жизнь остался инвалидом.

Но в этом тоже оказался плюс. Павлик переехал к ним жить и стал не сезонным питомцем, а постоянным.

То, что двоюродный брат питает к нему не только родственную любовь, Святослав понял не сразу. Но как-то, ему тогда было двенадцать, он загорал на надувном матрасе, брошенном среди огорода. Проснулся от поцелуев. Не в губы, нет. И уж тем более не в более интимные места. Павлик нежно касался губами его рук. Украдкой, надеясь не разбудить. Святослав хотел обругать его, стукнуть… И сблевать от отвращения… Но он сдержался. Павлик нужен ему. Поэтому не стоит его обижать. Как и допускать подобное тому, что творилось. Святослав знал, что дурачок не позволит себе ничего более. Он слышал о гомосексуализме и мужеложстве, но даже если бы Павлик был озабочен, то не посмел бы сделать то, что не понравится его кумиру.

Святослав перевернулся на живот. Губами почмокал, будто спит. А руку, которую лобзал Павлик, сунул на несколько мгновений в крапиву. Вскоре она покрылась волдырями. Тогда Святослав «проснулся» и начал спрашивать у Павлика, не прикасался ли кто к нему. Тот мотал головой и прятал глаза.

– У меня редкая болезнь – страшная аллергия на прикосновения, – сообщил дурачку Святослав. – Могу даже умереть от нее.

– Я про такое не слышал, – промямлил Павлик.

– Ты и про СПИД не слышал раньше. А он есть.

– Твоя болезнь как СПИД? – Тогда всем казалось, что нет ничего страшнее СПИДа. В газетах постоянно писали о чуме двадцатого века, а Павлик после травмы головы читать не разучился.