Дорогой Аарон

И что мне теперь делать?

Должно быть, я пробыла в комнате где-то с полчаса, играясь в игрушку на телефоне, прежде чем решила наконец показать нос в коридоре. Судя по тону голоса Аарона, тот разговор не мог продолжаться долго. Правда, поднимаясь по лестнице, я прислушивалась и слегка волновалась, что все-таки вышла не вовремя. Но как оказалось волновалась я напрасно. Гостиная пустовала, впрочем, как и веранда.

И все же не такой уж пустой оказалась кухня. На кухонном островке стояла тарелка, а рядом с ней нечто очень напоминавшие записку. Подойдя ближе, я увидела яичницу, печенюшку и столовую ложку с джемом. Я замерла, сердце сжалось.

И единственное, о чем я могла думать, это о том, что как бы он ни был зол, он все равно приготовил мне завтрак.

Взяв записку, я быстро прочитала написанные на ней слова и вздохнула.

«У меня болит голова. Попытаюсь поспать. Берегись солнца.

Аарон».

В какой-то момент Аарон, должно быть, решил, что снова начнет на меня смотреть.

Потому что именно это он и делал.

Он сверлил дыру во мне с того, момента, как поздно вечером поднялся по лестнице в гостиную. Выглядел он изможденным и, похоже, не только физически. Макс отважился сходить и разбудить его, так как мы сообща решили сходить куда-нибудь на ужин, чтобы не готовить. Я не знала, что Аарон собирался делать с гребешками, потому не решилась готовить их, тем более, что прежде не имела с ними дело на кухне.

Когда он не пришел к обеду, я сделала ему бутерброд с чипсами с солью и уксусом, которые ему так нравились, и маринованным огурцом, и спустилась к его комнате. Я легонько постучалась, но он не ответил, а потом я сделала то, на что бы не отважилась еще несколько месяцев назад — приоткрыла дверь и заглянула внутрь.

Он лежал на боку и довольно убедительно выглядел спящим. Он ни храпел, ни свистел — только вдох и выдох. Поэтому я оставила тарелку с едой на комоде перед его кроватью и на цыпочках вышла, закрыв дверь как можно тише. Весь день я смотрела телевизор, прервалась разве что только на получасовую прогулку с Минди по пляжу в огромной нелепой шляпе, которую мне днем раньше вручил Аарон.

Поэтому, когда он, наконец, поднялся по лестнице в слегка помятой одежде и пошел прямо за новой упаковкой воды в бутылках, я не сводила с него глаз. Он едва успел проглотить целую бутылку, когда взглядом обшарил комнату и остановил его на мне.

И больше он не сводил с меня глаз.

Даже по дороге в ресторан — новый, куда мы еще не ездили, — я видела, как он поглядывает на меня через зеркало заднего вида каждые несколько секунд. Сидя между Максом и Минди, я не решилась спросить у него все ли в порядке. И когда нас подвели к столу, я не знала как себя вести, но он все решил за меня: отодвинул для меня стул, а сам сел рядом. В ресторане было шумно и многолюдно, что не удивительно, потому что завтра четвертое июля. В дальнем конце ресторане имелась небольшая танцевальная площадка, на которой даже танцевало несколько пар.

Я почувствовала на себе пристальный взгляд Аарона, когда подвинула стул вперед, и он сделал то же самое. Случайно взглянув на него, я невольно улыбнулась, он же смотрел на меня очень пристально. Это было мне в новинку. И это было почти как… ох даже не знаю. Каждый мужчина, за которого выходила моя мама смотрел на нее именно так. Так же смотрел на моего брата и его парень.

Но Аарон-то не мог на меня так смотреть, с чего бы?

Мы все сделали заказ и поели. Макс с Десом завели разговор о спорте, о какой-то команде, о которой я сроду ничего не слышала. Я пыталась собраться с мыслями и придумать, что сказать Аарону, когда он решит снова поговорить со мной. А может мы сделаем вид, что вчера ничего не было и мы продолжим как ни в чем не бывало? — гадала я, поднося вилку ко рту. И только я успела сомкнуть губы, когда почувствовала, как чья-то рука накрыла мою правую руку. Аарон.

Это был хороший знак, верно?

Свободной рукой он подозвал официанта, который был занят тем, что забирал пустую тарелку Макса.

— Двойную порцию, пожалуйста.

— Чего? — спросил мужчина.

— На ваш вкус.

Я бросила на Аарона хмурый взгляд, когда он прерывисто выдохнул, его глаза теперь смотрели на свою собственную почти пустую тарелку. Если бы не тяжесть его руки на моей и движение большого пальца вдоль кости от мизинца к запястью, я бы спросила его, все ли с ним в порядке, но я не хотела портить момент, как бы эгоистично это не выглядело.

Но рука Аарона никуда не делась, хотя он ничего не сказал, пока официант не принес бокал, наполненный янтарной жидкостью, и он не осушил его в рекордное время, будто воду. Он даже не поперхнулся, не икнул.

Я взглянула на другой конец стола и увидела, что Бриттани и Дес наблюдают за ним с забавным выражением на лицах, а когда они перехватили мой взгляд, все, что я могла сделать, это пожать плечами, не желая брать на себя ответственность за то, что заставила Аарона выпить двойную порцию алкоголя.

Когда его рука сжала слегка мою руку, он поддался ко мне и прошептал:

— Потанцуй со мной.

Блин.

— Эээ… Я тот еще танцор…

— Мы справимся, — сказал он, уже поднимая меня на ноги, его взгляд был таким напряженным, что я почти начала волноваться.

Я кивнула и последовала за ним, пока он маневрировал между столиками, направляясь к крошечному участку в глубине зала, где танцпол был пуст, если не считать одинокой пожилой покачивающейся пары. Это была не совсем та атмосфера, в которой я обычно танцевала. В тех редких случаях, когда это случалось, обычно это происходило в переполненном зале на чьей-нибудь свадьбе или вечеринке, когда все были слишком пьяны, чтобы обращать внимание на происходящее.

На танцполе было сильно немноголюдно.

Но что удивительно, в тот момент, когда Аарон остановился почти на середине очень маленького пространства под танцы и протянул ко мне обе руки, обхватив меня за талию, я перестала думать. Перестала волноваться. Кто угодно мог сидеть там, наблюдая за мной и осуждая, и это не имело бы ни малейшего значения. Мой желудок все еще не мог успокоиться из-за его реакции на все, что было сказано и сделано за последние двадцать четыре часа, и я в равной степени нервничала и боялась находиться так близко к нему.

Но в основном нервничала, даже когда мои руки поднялись и легли ему на плечи. По какой-то причине, это казалось таким личным.

И Аарон, должно быть, это заметил, потому что он подошел ко мне ближе, так близко, что наши тела почти касались друг друга. Я танцевала с достаточным количеством мужчин в прошлом, друзьями братьев и дальними родственниками, чтобы понимать: что-то не так.

Я задержала дыхание.


— Что ты делаешь?

На одно короткое мгновение Аарон посмотрел мне прямо в глаза, а затем еще ближе прижал меня к себе, так близко, что я почувствовала его челюсть у своего виска.

Я не собиралась подвергать его чрезмерному анализу, не желая встречаться с ним взглядом и воображать, будто это больше, чем дружба.

Не собиралась.

Но делала.

Потому что, черт возьми, что происходит?

— О чем думаешь? — пыталась я спросить, не шипя, но не получилось.

Что-то колкое коснулось моего виска. Вздох — и его грудь прижалась к моей. Его голос прозвучал ниже и тягуче, чем обычно:

— Ты правда хочешь это знать?

Хочу ли я?

— Нет, если это что-то плохое, — ответила я настолько громко, чтобы меня было слышно на фоне музыки, голосов людей и звона тарелок со столовым серебром.

Он издал звук похожий на смешок на грани истерики.

— Руби, девочка моя…

Я само собой была жалкой, но только крепче прижалась к нему, уткнувшись лбом ему в плечо. Ведь я знала, что не имела на это права, потому что существовало сотня причин. И все же тем сильнее проявлялись мои собственнические чувства, тем сильнее мне хотелось прижаться к нему.

— Почему мы так близко друг к другу?

— Потому что. — Одна из рук на моей талии напряглась. — Я хочу этого.

Я замялась.

— Почему?

— Руби, — только и вымолвил он.

Может ему меня жаль? Он считает меня идиоткой? Он это делает, потому что…

Навернулись слезы. Какая же я жалкая, их так просто вызвать. И все же я произнесла:

— Не хочу, чтобы ты считал меня дурой. — Я всхлипнула и почувствовала, как слезы липнут к моим ресницам. — За эти годы я уже достаточно себя измучила. Сама знаю какой дурой я была. Я не собиралась никому про это рассказывать, потому что до сих пор не встречала никого, кому бы хотелось рассказать. До тебя.

Я почувствовала, как все его тело напряглось. Я чувствовала, как напряжение заполняет одну мышцу за другой в его невероятном теле. Я почувствовала, как он склонил голову, и почувствовала, как его дыхание защекотала мне ухо. Руки у меня на бедрах сжались сильнее, а Аарон притянул меня ближе, настолько, что не осталось никаких сомнений — так друзья не делают. Никогда. Они так не прижимаются друг к другу. Красивые друзья, в которых вы были влюблены, не шепчут тебе на ухо:

— Ты не дура. Я не считаю тебя ни дурой, ни тупицей, ни жалкой. Понимаешь? Ни на йоту.

Его пальцы еще сильнее сжали мою талию, и я была уверена, что его губы коснулись моего лба. Мы были будто островком на море танцпола.

— Ненавижу, когда ты так о себе думаешь, потому что ты не права.

А затем он будто для большей убедительности добавил:

— Ты не такая, Руби. — Он прижался ко мне еще сильнее, и на следующем вдохе он произнес: — Ты полная противоположность всему этому. Ты умна, забавна, талантлива… — Его губы вновь оказались у моего виска и замерли там, но он продолжал шептать: — Думаешь я забыл про тебя и про все это дерьмо, типа ты «всего лишь Руби»?

Я чуть не поперхнулся.

А он продолжал, будто ничего не замечая:

— Ты прекрасна, Ру. И ты милая и добрая. Ты все то, кем ты себя не считаешь… все то, кем ты считаешь всю свою семью. Я не понимал, почему ты не видишь этого в себе, но теперь я понимаю.

Со всеми этими вопросами, вертящимися у меня в голове, я могла сосредоточиться только на одном. Теперь он понял?

— Я не думал о тебе ничего такого, РК, — продолжал говорить он все там же низким голосом. — И я не злюсь на тебя. Большую часть времени я думал, как надрать задницу тому куску дерьма, при первом же удобном случае за то, что он сделал с тобой. И ничто из того, что ты сделаешь или скажешь, не сможет меня заставить передумать.

И я вновь перестала дышать.

— А я думал, что ты не в порядке, как и большинство из нас, когда была с кем-то, о ком потом пожалела, — объяснил он.

Наверное, я никогда не думала об этом так. С другой стороны, я редко позволяла себе думать об этом. Это был один из самых унизительных моментов в моей жизни.

— Но больше всего, Рубс, я хочу вернуться в прошлое и надрать задницу каждому, кто когда-либо заставлял тебя сомневаться в себе, потому что девушка, которая заставляет меня улыбаться до боли в лице даже в дерьмовый день, должна видеть это в себе. Я чувствую, что я в долгу перед тобой.

Аарон поцеловал меня в висок, и я больше не могла дышать, не могла думать, не могла заставить себя соображать.