Гробница древних

– Мне жаль, Луиза. – Мистер Морнингсайд на секунду замолчал, и я представила себе, как он задумчиво наблюдает за языками пламени. – Я понятия не имею, как у тебя хватило сил читать о наших отношениях. Это дело… довольно запутанное, если честно. По очевидным причинам такие, как он, и такие, как я, не должны бы сближаться. Хотя, полагаю, я должен быть с тобой честен, ведь так? У тебя передо мной преимущество: теперь ты знаешь мои сокровенные тайны.

Мне стало обидно и грустно из-за того, что его волнуют такие мелочи в день, когда было загублено столько жизней.

– Вам следует знать, что я последняя, кто станет вас осуждать, – заверила я его. – Я могу… легко понять, как можно было безнадежно увлечься Дальтоном. Он был неподдельным и искренним. Любезным и покладистым.

– О да, – усмехнулся он. – Конечно, Дальтон Спайсер был покладистым. До самой могилы.

Я обернулась и увидела, что он смотрит не на огонь, а на меня.

– Все мы рабы своей природы.

– Нет, – сухо возразил мистер Морнингсайд, – нет, не все, Луиза.

– Правда? – Пришла пора забрать то, что он мне задолжал, и двигаться дальше. Необходимо было похоронить Мать и найти место, где можно было бы начать все сначала. У меня появилась одна идея, хотя, возможно, это была идея Матери. – Вы правы. Тогда вы не удивитесь, что я потребую от вас дом и книгу. Вы не изгнали из меня дух Отца, поэтому я хочу получить обещанное.

Ли смущенно переступил на месте, а Бартоломео подошел к нему и уткнулся носом в ногу.

Мистер Морнигсайд расхохотался, потом одарил меня улыбкой, но его глаза оставались серьезными.

– Должно быть, ты шутишь, Луиза. Именно я послал тебя в то место, поэтому, по сути, благодаря мне…

– Разве похоже, что я настроена торговаться? – вырвался из меня безжалостный шепот, который мгновенно стер улыбку с его лица. – Я искренне советую вам не брать на себя ответственность за то, что произошло в Гробнице. Вы всегда предвидите возможные последствия и настраиваетесь на них, но даже вы не были бы готовы к тому, что я узнала и что я пережила. И я сомневаюсь, что вы смогли бы там выжить. Я уже начала раздражаться, и скоро вы узнаете пределы моего милосердия.

Он пристально смотрел на меня, закипая от злости. Его руки, опущенные вдоль тела, сжались в кулаки.

– Луиза…

Услышав кашель, я обернулась и увидела, что источником шума была Поппи. Оказывается, у нас появились зрители – уцелевшие работники, а также Кхент и Фатом, которые наблюдали за нами с безопасного расстояния. Я снова повернулась к мистеру Морнингсайду.

– Вы покинете это место, и оно будет разрушено, – сказала я, кивком указав на дом. – Оно мне не нужно. И никому не должно достаться. Что же касается книги… – Повернувшись к Ли, я смягчила тон, ведь он ни в чем не был виноват. – Ли, ты хотел бы и дальше жить такой жизнью?

– Я… Думаю, да. Да, я хочу продолжать жить, пусть даже таким необычным образом.

– Тогда можете оставить книгу себе, – сказала я мистеру Морнингсайду. – Но вы должны вырвать из нее одну страницу и передать ее Ли. Что он с ней сделает, куда ее отнесет – его личное дело. Если книга своей силой поддерживала так много Постояльцев на протяжении стольких лет, то одной страницы будет более чем достаточно.

Я сунула здоровую руку под локоть Ли и повела его прочь от погребального костра. Огонь уже разгорелся вовсю, охватив испачканное платье миссис Хайлам и куски грубой ткани, которыми я перевязывала ее руки и ноги. В воздух взметнулся столб совершенно черного дыма, из которого образовалась тяжелая туча, нависшая над Холодным Чертополохом.

– А я? – воскликнул мистер Морнингсайд дрожащим голосом, в котором звучало отчаяние. – Что будет со мной?

– С вами? – Я бросила на него только один взгляд через плечо. – Я больше никогда не хочу вас видеть.





Глава 31





Мы похоронили Мать на закате в подземелье под домом. Я надеялась, что, когда особняк снесут, ее корни и ветви оплетут фундамент и превратят это место, которое знало так много боли, во что-то прекрасное.

Я оставила мистеру Морнингсайду дневник, просто положила его на пол перед зеленой дверью, входом в его подземные владения. На обложке я написала последние слова, которые просил передать ему Дальтон: Скажи ему, что я ошибался. Он может стать чем-то большим, чем он есть. Еще есть время.

– Что ты теперь будешь делать?

Ли закончил аккуратно укладывать свои вещи – они все вместились в маленький чемоданчик, с которым он когда-то приехал в Холодный Чертополох вместе с дядей. Мы стояли на дворе, на свежем осеннем воздухе, на следующий день после битвы. Чиджиоке и Фатом погрузили тело Джайлса, плотно завернутое в простыню, в повозку, которая должна была доставить Найлса обратно в Дерридон. Гробовщик не дожил до утра. Дом погрузился в мрачную, скорбную тишину. Мы разговаривали между собой только шепотом. На стол не накрывали ни к завтраку, ни к обеду. Мы сами заваривали себе чай, искали, чем перекусить, и жевали молча, не зная, что сказать.

– Я думал, что, может, поеду домой, – ответил Ли, садясь на серые каменные ступени крыльца. Под его рубашкой была спрятана та самая чайная ложка. На нем было тонкое пальто, которое сохранилось с тех времен, когда он приехал сюда, в Йоркшир. – Там все будет совсем по-другому теперь, когда я… ну, такой, как теперь. Но теперь, – он посмотрел вдаль и глубоко вздохнул, – когда звестно, что не я был причиной смерти моего опекуна, мне будет легче обрести покой. О, не знаю… Я уже так долго нахожусь в новом для себя состоянии, что мне трудно будет среди нормальных людей. Я понятия не имею, смогу ли теперь вступить в наследство, но мне бы хотелось снова увидеть свою семью.

– Это будет нелегко, – заметила я. – Я так и не смогла прижиться в Лондоне. Когда видишь все, с чем нам довелось тут столкнуться, обычный мир теряет свою притягательность. Надеюсь, у тебя дела пойдут лучше, чем у меня. И еще надеюсь, что твоя семья примет тебя таким, какой ты есть.

Семья… Это слово не было лишено некоторой привлекательности. Я оглядела собравшихся вокруг друзей и бывших коллег. Все переоделись в дорожные шали и плащи. Никто не хотел оставаться в Холодном Чертополохе теперь, когда дом стоял пустой и выглядел еще тоскливее с выбитыми стеклами и покосившимися обугленными башенками. По коридорам больше не бродили Постояльцы, и на рассвете обитателей уже не приветствовали птичьи трели.

– Знаешь, мы будем очень рады, если ты к нам присоединишься, – сказала я Ли.

Я уже переоделась в простое черное платье – одно из тех, в которых когда-то здесь работала, – но предпочитала постоянно иметь при себе воссозданную книгу. Она казалась мне неким талисманом – или, возможно, поручением.

– Путь на север будет долгим, но по пути нам встретится множество мест, где можно остановиться. И с друзьями ехать не в пример веселее.

Ли кивнул, его светлые вихры взметнулись, и он добродушно улыбнулся мне в ответ.


– Почта дойдет до тебя, если я попытаюсь написать? Может быть, когда я вдоволь наобщаюсь с семьей, то смогу приехать и посмотреть на ваш мир.

– Для тебя всегда найдется место, – сказала я, сжимая его руку. – Что касается почты… Почему бы тебе не написать свой адрес? И я посмотрю, что можно сделать.

Усмехнувшись, Ли порылся в сумке и достал оттуда лист бумаги. Внутри я заметила свернутый рулоном пожелтевший лист, страницу Черного Эльбиона. Ему придется всегда возить этот лист с собой – но, по крайней мере, это даст ему какое-то ощущение свободы.

– Держи! – Он встал и вручил мне клочок бумаги. – Похоже, они готовы тронуться в путь. Думаю, мне следует отправиться с Найлсом в Дерридон, а оттуда я доберусь до дома.

Мы пожали друг другу руки, а потом он притянул меня к себе и осторожно обнял, стараясь не потревожить раненую руку. Но я знала, что мы видимся не в последний раз. Мне очень хотелось, чтобы он увидел свой дом, так как я не думала, что это когда-нибудь произойдет. Но теперь он был порождением тени и магии, и однажды ему обязательно понадобится место, где будет уютно и комфортно. Стоя на крыльце, я смотрела, как он попрощался с остальными и забрался в повозку вслед за Найлсом. Оба развернулись на скамье кучера и помахали всем рукой. Мое сердце сжалось от ощущения утраты и сожаления, когда повозка, громыхая, выехала с подъездной дорожки и они, окутанные скорбью и печалью, отправились по своим домам.

– А ты? – Я подошла по колее, оставленной колесами повозки, к Фатом, которая, приставив руку ко лбу под своей лихой треуголкой, наблюдала, как повозка исчезает вдали. – Ты составишь нам компанию или вернешься в убежище в Дептфорде?

– Ни то ни другое, – покачала головой Фатом, задумчиво поглаживая повязку на руке. Из всех нас только она, похоже, вышла из боя почти невредимой, что само по себе было достижением для простого человека. – Думаю, я уеду. Куда-нибудь подальше. В Дептфорде у меня слишком много воспоминаний. Рана еще свежа. У меня есть подруга в Массачусетсе, Люси, к которой мне нужно заглянуть. Она потерпит меня, по крайней мере некоторое время. – Она усмехнулась и легонько похлопала меня по здоровому плечу. – Приезжай в Америку, Луиза. Там полно всякой жуткой ерунды, и я имею в виду не только политику.

Она вывела лошадь из конюшни и с легкостью опытного наездника вскочила в седло.

– Мне жаль, что все так произошло с Дальтоном, – сказала я, глядя в сторону. – Перед кончиной он очень тепло говорил о тебе.

Фатом невесело рассмеялась, приподняла шляпу в прощальном жесте и, пришпорив лошадь, направилась к дороге.

– Конечно. Этот сумасшедший рыжий всегда был неравнодушен ко мне. И он был из редкой породы хороших парней. Такие в этом мире долго не живут, а он продержался дольше, чем большинство. Живя в убежище, я видела, как многие приходили и уходили, но Дальтон постоянно был рядом, на него всегда можно было положиться. Теперь, когда он отправился навстречу собственному приключению, все станет иначе.

С этими словами она ускакала, подняв клубы пыли, по дороге, ведущей на юг, к далекому Лондону.

Оставался еще один невыясненный вопрос: куда поедут Поппи, Мэри и Чиджиоке? Бартоломео готов был отправиться куда угодно вслед за маленькой девочкой, и все они вместе с Кхентом ждали меня у двух оставшихся экипажей, один из которых был изрешечен дырами еще во время схватки с Тараском, а другой представлял собой легкий и быстрый фаэтон, который Найлс и Дальтон пригнали из Сент-Олбанса.

– Вы уже собрались? – с некоторым удивлением спросила я, обнаружив, что, пока я прощалась с Ли и Фатом, Мэри уже вынесла из дома несколько битком набитых мешков, один из которых был наполнен столовым серебром и безделушками, без сомнения, предназначенными на продажу. Я предполагала, что они захотят присоединиться ко мне, но став свидетелем того, как разрушилось столько семей, не позволяла себе до конца в это верить. – Я думала…

Я понятия не имела, с чего начать.

– Но весной, когда я договаривалась о том, что ваши контракты будут разорваны… Ну, я думала, что вы хотите остаться.

– Так и было. Тогда. – Чиджиоке взял Мэри за руку и подхватил одну из сумок. – Здесь для нас ничего не осталось. А что касается мистера Морнингсайда… Из-за него нас всех чуть не убили. И хотя я не любил Надмирцев, это было отвратительно. Если мистер Морнингсайд думал, что может заставить нас пойти за него в бой и вечно исполнять все его приказы, он сильно ошибался. Я больше не хочу здесь оставаться и смотреть, как он подставляет под удар тебя или Мэри.

– Все было настолько сложно и трудно, – с застенчивой улыбкой добавила Мэри, – что мы решили: лучше держаться всем вместе. Как будто мы одна семья, понимаешь? Нам всем не терпится уехать отсюда.

Поппи кивнула, но потом, казалось, передумала, оглянулась на дом, нахмурилась и, подойдя, настойчиво дернула меня за юбку.

– Бартоломео тоже едет! Он едет с нами, или я вообще не поеду.

Пес взвыл, выражая свое согласие.

– Конечно, – ответила я, покосившись на Кхента. – Все псовые приветствуются в нашей семье.

Кхент закатил глаза, подхватил две упакованных чемодана и затолкал их в экипаж.

– Я гораздо чистоплотнее, чем эта зверюга. И веду себя не в пример лучше.

– Но вы действительно этого хотите? – снова спросила я, по очереди оглядев каждого из них. – Это будет долгая дорога на север, и я понятия не имею, чего ждать по прибытии в Первый город. Я никогда не думала, что все пойдет именно так.

– Значит, нас будет пятеро, – с улыбкой подытожила Мэри.

– Шестеро, – настойчиво возразила Поппи, ухватив Бартоломео за ухо.

Теперь, похоже, все встало на свои места. Нам предстояло всем вместе поехать на север, в Первый город. В двух экипажах вполне хватало места для всех, а Чиджиоке хорошо знал окрестные дороги. Теперь, когда Надмирцев не стало, я не опасалась засад по пути. Поппи уже волокла к экипажу слишком большой для нее мешок, а рядом с девочкой семенил Бартоломео, ухватив зубами свободный конец. Все были заняты последними приготовлениями, когда я вдруг обнаружила, что незаметно для себя направляюсь к дому.

Когда я увидела этот дом в первый раз, он выглядел гораздо более зловещим. Теперь же он был пуст, представляя собой заброшенный, потухший очаг, приют одного человека. Человека, который тенью наблюдал за нами из окна верхнего этажа. Глядя в его печальные глаза, я с удивлением увидела в них растерянность и обиду. Помощники служили ему верой и правдой до последнего, но даже преданность имеет предел. Возможно, подумала я, однажды он поймет, почему, добившись всего, чего так страстно желал, он оказался всеми покинутым и презираемым.

– Думаешь, он что-нибудь предпримет? – спросил Кхент, и я вздрогнула от неожиданности.

Он положил руку мне на спину, как делал это прежде, когда хотел поделиться со мной мужеством.

– Нет, – честно ответила я, глядя, как Дьявол отворачивается от окна и скрывается в глубине пустых комнат, – не думаю.

Мы вернулись к экипажам и увидели, что остальные препираются, решая, кто где поедет. Бартоломео уже занял местечко в экипаже полегче и, вероятно, ждал, когда же ветер странствий ударит ему в морду. Таким образом, выбор Поппи был сделан за нее, и Чиджиоке помог девочке взобраться следом и устроиться рядом с собакой.

– Как думаешь, куда он отправится, когда дома не станет? – спросила я Чиджиоке. Он сразу понял, кого я имею в виду.

– Туда, куда отправляются все дьяволы, – ответил он, пожимая плечами. – Туда, где он нужнее всего и где его меньше всего ожидают. Давай, – протянул он руки, – я помогу тебе.

Он имел в виду дорожный мешок на моих плечах. Я осторожно сняла его, поморщившись, когда неудачно задела больную руку, и вытащила книгу, весившую как обычный фолиант. Правда, она была больше форматом и выглядела просто фантастически: по обложке вилась ярко-зеленая с пурпурными гроздьями лоза, а посередине были изображены олень и паук.

Я провела дрогнувшей рукой по обложке, зная, что это кожа одного из несчастных искателей приключений. Со страниц до меня донесся глубокий спокойный мужской голос. Отец. Голос был не таким, каким я его помнила. Это был голос человека несломленного, который вновь имел душевную цельность.

Свободен от мучительной ярости… Наконец.