Хирург дьявола

Больше всего я опасалась, что Колесников надерется на нервной почве и возомнит, что он последний мужчина в нашем городе. Наличие бутылки вина во время наших посиделок вовсе не казалось мне удачной идеей, и я надеялась на сознательность своего клиента. Если ему нужен допинг в виде капли спиртного, то бога ради. А если захочет большего?

– Не волнуйтесь, пожалуйста, – словно угадал мои мысли Колесников. – Я больше для смелости. И я умею держать дистанцию даже в состоянии алкогольного опьянения.

– Надеюсь, что так.

– Что именно вас интересует? Мне легче отвечать на вопросы, нежели что-то рассказывать самому, – пояснил Сергей Викторович.

– Меня интересует абсолютно все, – объявила я. – Вы о многом не рассказали до конца, а о чем-то важном вообще не заикнулись. Вопросы, говорите? Что вас гнетет, Сергей Викторович? Что вас пугает? Или кто вас пугает? Вы же явно чего-то боитесь.

– С чего вы взяли? – делано удивился он.

– Ну, перестаньте. Вы связались со мной ночью, значит, не хватило терпения подождать до утра. Во время нашей первой встречи на каждый резкий звук оборачивались. Словно ждали чего-то опасного. В разговоре предпочитаете обходить некоторые темы вашего общего с Андреем Слепневым прошлого – с чего бы, если там нечего скрывать? Вы боитесь, Сергей Викторович. Вы явно о чем-то умолчали. Не одна я заметила. Виктор и подполковник Кирьянов отметили то же самое. Полагаю, пришел тот самый момент, когда нужно поделиться тем, что вас точит изнутри.

– Вам показалось, – не сдавался Колесников. – Я просто на нервах из-за убийства Андрея. Все, что имеет значение, я уже выложил.

То, как он вдруг суетливо начал поправлять якобы съехавшую с подставки сковородку, дотронулся рукой до воротника своего свитера с желанием оттянуть от горла, бегающий взгляд, – все это выдавало его с головой.

– Хорошо, – согласилась я. – Зайдем с другой стороны. То, о чем вы умолчали, по вашему мнению, никак расследованию не поможет?

– Абсолютно, – твердо сказал Колесников.

На моей памяти никто так быстро не раскалывался.

– То есть все-таки о чем-то я не знаю. А если я попрошу вас рассказать об этом?

– Да о чем? – натурально рассердился Сергей Викторович.

– Убивают вашего друга, – спокойно сказала я. – Но почему у меня ощущение, что вы боитесь отправиться за ним?

– Не придумывайте, – засмеялся Колесников и вдруг резко оборвал смех. Наверное, и сам понял, насколько все это выглядело фальшиво.

Я терпеливо ждала продолжения. Все говорило о том, что мой клиент вот-вот сдастся.

– Вы правы, Таня, – начал Колесников и достал из кармана пачку сигарет. – История долгая, давняя. Я думал, что она благополучно завершилась, но очень сильно ошибся. И я до сих пор не уверен, что она имеет отношение к происходящему.

– Начало положено, – я подняла свой бокал и чокнулась с Колесниковым. – Слушаю вас очень внимательно, Сергей Викторович.

Он закурил, приложил ладонь ко лбу. Я увидела, как он шевелит губами.

– Помните, при нашей первой встрече я сказал, что мы с Андреем работали какое-то время в Лондоне?

– Такое не забудешь, – подбодрила я его. – И вы очень технично обошли эту тему. Не стали продолжать.

– Потому что не хотел, – сказал Колесников. – Именно в Лондоне все и началось. Но я захвачу более ранний период – общение Андрея с преподавателем. Напомню, что его звали Илья Петрович Афиногенов.

– И он был ненамного вас старше, – вставила я.

– Все правильно, – кивнул Колесников. – Когда он предложил Андрею работу в Лондоне, то не имел в виду, что тот потащит с собой меня. А Андрюха ехать один побоялся. И уговорил Афиногенова и на мою кандидатуру тоже. Афиногенов сказал, что подумает, и вскоре согласился. Он прислал Андрею по электронке письмо с инструкциями, я его читал. Там было черным по белому написано о том, что я тоже приглашен на работу. Так что поехал я туда не в надежде устроиться за счет лучшего друга, а по приглашению Афиногенова.

Не буду вас утомлять рассказом о том, как мы собирали документы, получали визы… Все это к делу не имеет отношения. Скажу только, что попали мы туда на законных основаниях.

Афиногенов работал там уже какое-то время, многое знал, чувствовал себя в Лондоне как рыба в воде. К тому же он был не один. С ним жила коллега, полька по имени Лиза. Очень хорошая девчонка была. Серьезная такая, всегда помогала нам с Андрюхой. Представьте, что два молодых русских парня просто окунулись в незнакомую им среду. Языковой барьер мы до конца, кстати, сломать не смогли. Но как-то справлялись. У Андрея, конечно, получалось лучше. У него многое получалось лучше, чем у меня. В течение всей жизни он был на шаг, а то и на два впереди.

Я напряглась. Зависть. Могло ли это вязкое чувство утянуть Колесникова в мысли о том, что он может хоть в чем-то обойти Слепнева? Вполне. Любимая жена, ребенок, стремление ко всему новому, приглашение от бывшего преподавателя поработать в другой стране, взлет по карьерной лестнице, честно заработанная слава, достаток – все это по той или иной причине обошло Сергея Викторовича стороной. У него все сложилось иначе. Одиночество да почивший бизнес. Вот и все. Трудно признать, что ты завидуешь. Еще труднее задавить это в себе. Не всем удается. Колесников, судя по всему, не смог этого сделать. И попробовал вернуться в Лондон, прикрываясь именем своего лучшего друга.

– Клиникой, куда нас пригласил Афиногенов, владел Джошуа Пэркинс. Я очень хорошо помню это имя. Мы видели его всего один раз, он провел с нами собеседование. Илья Петрович тоже присутствовал и замолвил за нас словечко. Очень помог с переводом, сами бы мы ничего не поняли. Пэркинс определил нас в отделение неотложной помощи. Афиногенов назвал это временным явлением. Типа испытательного срока, так он сказал. Потом пообещал, что затем нас переведут в хирургию.

Мы проработали в Лондоне меньше года. Андрюха уже думал, как перевезти к себе Риту с сыном, но тут случилась беда.

Сергей Викторович допил вино и заново наполнил свой бокал.

– Не волнуйтесь так, – сказала я. – Мы во всем разберемся. Продолжайте.

Колесников посмотрел на меня и как-то нехорошо улыбнулся.

– Вы не знаете, Таня. Беда – это мягко сказано. Там, в чужой для нас стране, мы попали в такой замес, что я до сих пор не знаю, как мы выбрались живыми. Да и выбрались ли? Андрей не сумел. Значит, теперь моя очередь.





Глава 7





Стало понятно, почему Колесников пытается утопить свою память в вине. Ему, кажется, и рассказывать о причинах страшно. Я решила ему помочь.

– Помните нашу первую встречу, Сергей Викторович?

– Разумеется, – тут же ответил он.

– Почему вы сказали мне, что уедете на такси, а сами воспользовались своей машиной?

Колесников «завис». Видно, пытался вспомнить.

– Ах, это, – догадался он. – Деньги. Я вспомнил, что у меня нет с собой денег. Ни на карте, ни наличных.

– А почему сразу не захотели ехать на своей машине? Так и оставили бы ее в этом богом забытом месте?

– Потому что у меня появилась боль в области сердца, – сказал он, глядя мне прямо в глаза. – В таком состоянии нельзя садиться за руль.

– Но потом-то вам стало легче?

– Да. Боль ушла, и я уехал на своей машине.

Этими ответами я была удовлетворена. Во всяком случае, я их хотя бы услышала. И это было похоже на правду.

– Я хотел бы вернуться к своему рассказу, – попросил Сергей Викторович.

– Да, пожалуйста.

– Наши смены часто совпадали. Мне и Андрею даже было выгодно, если Афиногенов находился рядом, всегда была возможность о чем-то спросить у него, посоветоваться. К тому времени мы уже прокачали английский, но, понятное дело, все равно случались непонятные моменты. Неотложка – не операционная, там волей-неволей приходилось общаться с родственниками или пациентами. Часто в этом нам помогал Илья.

Однажды он позвал нас на перекур. Вышли на улицу, достали сигареты. Илья попросил ему помочь. Сказал, внеплановый больной поступит, попросил к этому моменту освободиться и никому об этом не сообщать.

А там, знаете, в отделении были пустующие помещения, где хранился всякий инвентарь, о котором редко вспоминали или предпочитали вообще забыть. Куча сломанных стульев, к примеру. Или старый рентгеновский аппарат, от которого никак не могли избавиться. Сломанные инвалидные кресла. Да мы даже не знали, что в таких помещениях еще может складироваться, нам оно было ни к чему.

Через некоторое время он позвал нас в одну из таких вот комнат. В неотложке тогда было спокойно – поток пострадавших схлынул, было около трех часов утра. Афиногенов сказал, что Пэркинс нас прикроет.

Мы офигели, когда увидели, что попали в полноценную операционную. Там нас уже ждала Лиза, его подруга. Афиногенов попросил быть в полной готовности. Вскоре ему позвонили, и они с Лизой ушли, оставив нас вдвоем. Вернулись они через пару минут вместе с двумя мужчинами, которые несли на руках истекающего кровью человека. Положили его на стол и исчезли.

Сразу стало понятно, что медлить нельзя. В работу включились все. У человека было три огнестрельных ранения. Одна пуля прошла по касательной, задела висок. Этой ссадиной занималась Лиза. Нам же предстояло залатать оставшиеся. Операция длилась полтора часа. Кровотечение остановили, застрявшие в тканях пули вытащили. Зашили. Поставили капельницу. Когда все было закончено, Илья попросил нас вернуться в неотложку, приступить к работе и никому ничего не объяснять. Если будут вопросы, то любопытных отсылать к нему.

Вопросов не было. Одна медсестра спросила только, где нас носило. Андрей ответил, что мы были в главном корпусе.

И вот тогда возникли вопросы у меня. Почему такой тяжелый пациент не был доставлен в больницу, а привезен в комнатку, которая находится на отшибе? В подобных случаях пострадавший сразу же перемещается в полноценную операционную, им занимается целая бригада хирургов, анестезиологи, реаниматологи. А этому Лиза капельницу поставила и масочный наркоз дала – да где такое видано при таких-то ранениях?

Тогда-то Илья все и рассказал. Оказывается, Пэркинс, помимо официальной деятельности, занимался тем, что оказывал услуги людям в криминальных кругах. Афиногенова он привлек сразу же, как тот стал работать в клинике. Решил, что этот русский не станет болтать на каждом углу, потому что иностранец. Разумеется, Пэркинс получал деньги за оказанные услуги. Часть их отходила Афиногенову. Из своей доли он платил и нам.

Как я уже сказал, это дело было поставлено на поток. В какой-то момент Афиногенов понял, что не справляется даже при помощи Лизы, а она, поверьте, многое умела. Пэркинс же, по словам Ильи, никого больше в это дело втягивать не хотел.

– Тогда-то Афиногенов и вспомнил про вас, верно? – догадалась я.

– Скорее всего, – согласился с моей догадкой Колесников. – Другой причины я не могу найти. С чего бы ему вдруг предлагать работу Андрею? Мы не видели его после универа, связь не поддерживали. И вдруг эта «случайная» встреча на улице, радость и удивление, приглашение выпить, а потом – замануха, от которой трудно отказаться. Конечно, Андрюха повелся. Я бы поступил точно так же.

– И часто вы помогали Афиногенову спасать подстреленных бандитов? – спросила я.

– По мере надобности, – ответил Сергей Викторович. – Иногда и ножевые ранения были. За то время, пока мы там работали, операций двадцать сделали. И это не считая обработки ран или хирургических вмешательств без применения общей анестезии. И знаете, мы справлялись каждый раз. Отказаться никому из нас и в голову не пришло. Вернее будет сказать так: возможность отказаться была, но риски, связанные с отказом, тоже были весьма серьезными. Во-первых, мы проводили нелегальные операции, мы преступали закон. Во-вторых, куда бы мы пошли, сдав Илью? Сбежать бы просто так нам не удалось. О нас все знали. Пэркинс, Илья, Лиза. Куда бы мы пошли? В полицию? И что потом, вы можете себе представить?

Мы спасали человеческие жизни. В этом была суть. Помогали людям. Делали то, что было необходимо, и делали это в экстремальных условиях. Успокаивали себя тем, что врачу не важно, кто перед ним. Но вместе с тем очень боялись. Так и жили.

Даром такой самоанализ, конечно, не проходил. Когда выдавались выходные в пару дней или больше, Андрей напивался. Вот так вот снимал стресс. А еще мечтал о том, что привезет домой деньги, которые мы получали за эту помощь. Конечно, не в том объеме, в каком платил Афиногенову Пэркинс, но ведь и нам кое-что перепадало.

История закончилась одной летней ночью. К нам привезли человека с серьезными ранениями. Чтобы его спасти, требовалось срочное переливание крови.

– И это стало проблемой?

– Группа крови была очень редкой, – объяснил Колесников. – Среди наших запасов такой не оказалось. А альтернативный вариант мог находиться только в главном больничном хранилище, которое располагалось в хирургии, в главном корпусе.

– Да ладно вам, – не выдержала я. – У вас и кровь имелась в наличии? Насколько я знаю, для ее хранения нужны специальные условия.

– Кровь мы брали в неотложке, там как раз было такое хранилище. Но в тот раз нам это не помогло. И Илья сказал, что в хирургии наверняка кровь нужной группы найдется.

Это был настоящий квест, доложу я вам. Кровь необходимо было выкрасть. Илья взял с собой Андрея, а мы с Лизой остались дежурить около пациента. К слову, я очень боялся, что он не доживет до их возвращения. Но они вернулись и принесли то, что было необходимо.

Знаете, Таня, иногда случаются такие ситуации, когда ты все делаешь правильно, чудом находишь выход в том месте, где его не должно быть, но перед этим преодолеваешь кучу препятствий. Но какой-нибудь фактор оказывается решающим. Он-то в один миг сводит все твои усилия на нет. В нашем случае этих факторов было два. Первый. Мы просто не успели. Начни мы переливать кровь раньше, был бы шанс его вытащить. Второй. Я не хочу думать о том, что тот человек был не жилец. Его раны были настолько серьезными, что мы сделали чудо, заставив его органы работать в режиме, необходимом для поддержания жизни, хотя бы на какое-то время. Но закончилось все очень плохо.

Пациент, который умер в ту ночь, был серьезной «шишкой». Афиногенов сразу же сообщил о его смерти Пэркинсу. Тот посоветовал убраться из клиники. Илья же поступил иначе: он отправил Андрея, меня и Лизу по домам, а сам остался, чтобы вернуть тело «родственникам».