Империя Млечного Пути. Рейтар

Дистант продолжил:

– Собственно, будь он чиновником поменьше, может все и было бы иначе… Дело в том, что внутри этих пяти полотен традиции довольно консервативны, особенно что касается смены рода деятельности. Дети Силы обязаны охранять покой граждан, дети Тела – исцелять. Ну а дети Воли – идти по стопам отцов-политиков. Понимаете о чем я?

– Понимаю.

– Мои брятья, Тэ, Нуо и Эрт Ифмари, продолжили династию, стали законниками в разных участках Империи. Да и я, несмотря на то, что Си – четвертый, на которых обычно уже не хватает ни сил, не средств, принял бы любое назначение, но…

Си Ифмари перевел дыхание, его пальцы чуть подрагивали. Судя по всему, он давно уже никому так не выговаривался.

– Но дело в том, что я буквально болел космосом. Я с самого детства мечтал стать пилотом и управлять звездолетами, исследовать неизвестные планеты и покорять Горизонт. Пока остальные дети проводили время в вирте, я изучал звездные карты и технические энциклопедии. Я до сих пор наизусть могу назвать характеристики всех основных кораблей имперского флота. Вот о чем я мечтал, а не о том, как буду творить законы в казенных управлениях.

В голосе дистанта послышались жаркие протестные ноты, будто он до сих пор спорил со своим отцом, пытаясь доказать, вразумить, переубедить.

– В конце-концов, мы с отцом сильно поругались и я сбежал из дома, – уже спокойнее продолжил Си Ифмари. – Добрался до Сириуса, поступил в военную Академию. Доучился почти до шестого курса, когда узнал, что на Коди-Омега умер мой старший брат, первенец Тэ Ифмари. Отец решил, что с меня хватит вольности, приказал мне вернуться и занять место брата. Я отказался. Отец подключил все свои связи и меня отчислили прямо перед экзаменационной сессией. Он сказал, что никогда не даст своему сыну стать черной нитью в родовом рисунке. Я убежал от его охраны, начал скрываться. Со временем понял, что выхода у меня нет – нужно либо возвращаться домой, либо идти к своей мечте невзирая ни на что. Тогда собрал все свои сбережения и пошел к биотехникам.

Боагтар поднял руку и тонким пальцем провел по своей голове, где под измененным черепом покоились сложные имплантаты.

– Я вмонтировал в себя все лучшее, на что хватило средств. Я увеличил память, разогнал рефлексы, разветвил зрение. Думал, что теперь-то уж точно отец откажется от меня, у нас считают аугментацию позором. Впрочем, клеймом больше, клеймом меньше, верно? Лишенный возможности стать пилотом Имперского флота, я сдал экзамены в корпорацию «Сфорца». Попал на «Полынь». И вроде бы конец истории, но оказалось, что отец так и не оставил попыток вернуть меня. Собственно, свидетелем чего ты и стал.

Аджай замолчал, вздохнув, разведя руками. Юрий несколько секунд поддерживал его молчание, давая время горькой атмосфере рассказа растаять в воздухе. Потом осторожно спросил:

– Боагтар, ты здесь на своем месте?

– Что? – переспросил Си Ифмари.

– Ты считаешь, что занимаешь чье-то место, будучи пилотом «Полыни»?

– Я считаю, что я там, где должен быть.

– Так же думают и другие на корвете. Ты хороший пилот, Боагтар. Надеюсь, твой отец тоже когда-нибудь это поймет. И примет все так, как случилось.

Молодой офицер грустно улыбнулся:

– Очень на это надеюсь. Я все же порой сильно скучаю по дому.

– Как и все мы.

* * *

В свою каюту Гарин вернулся ближе к ужину. После разговора с Си Ифмари, который взял с Юрия слово, что тот при случае посетит офицерскую кают-компанию, Гарин еще какое-то время гулял по причалу, размышляя о превратностях судьбы. Потом обошел посты, где сделал замечание дежурившему возле рубки связи Патаки, который в нарушение всех инструкций стоял без шлема. Нашел терминал загрузки, проверил, пополнили ли на складе боеприпасы. И лишь после этого направился знакомым, до последней заклепки, коридору в сторону расположения «блох».

Топчущегося возле кубрика человека Юрий приметил издалека – коренастого, лысого, с короткой шеей и тяжелым лбом. Судя по грязной спецовке, въевшейся в руки серой смазке и характерному оранжевому загару, это был матрос из техобслуги.

Завидев подходящего Гарина, матрос нахмурился, прекратил переминаться с ноги на ногу и застыл в ожидании.

– Меня ждешь? – на всякий случай спросил Юрий, останавливаясь в паре метров.

– Ага, – техник блеснул глазами из-под бровей. – Тебя это, наш к себе зовет. Просил сказать, чтобы ты того, сразу шел, без задержек.

– «Наш» – это кто?

– Ну, как – кто? – искренне удивился матрос. – Бек, кто ж еще!

Беком звали мастера реакторного расчета Григория Бекетова, по-сути, главного человека на технической палубе. В прошлый полет у них с Гариным сложились вполне неплохие отношения, но с тех пор пути больше не пересекались. Что же теперь понадобилось старому технарю?

Юрий посмотрел на часы – времени было достаточно.

– Идем, – он сделал жест, предлагая матросу показать дорогу.

Тот коротко кивнул, прокашлялся и деловито засеменил впереди.

Техническая, она же нижняя палуба пролегала под всем корветом, обеспечивая доступ к важным узлам и системам. Здесь постоянно что-то гудело, поскрипывало, в некоторых местах стены влажно поблескивали от конденсата, а прогоны между сервисными люками тонули в гнетущем полумраке. С непривычки здесь можно было не только разбить себе голову о торчащие края переборок, но и вовсе заплутать.

Матрос включил наручный коммуникатор в режим фонаря и перед ним в воздухе заплясал светящийся шар, отбрасывающий на стены холодные контрастные тени.

Они спустились по гремящей лестнице, прошли мимо жужжащего щита с пометкой «Гравитационные синхронизаторы». Свернули за угол, где еще один матрос, сидя на полу, копался в ворохе разноцветных проводов, беззаботно повесив кепку на дверцу щитка с указателем высокого напряжения.

– Сюда, – проводник Юрия кивнул в сторону, где зиял овальный люк, ведущий еще ниже.

Съехав по гладким и блестящим от сотен ладоней перилам, они оказались в длинном коридоре-трубе, тянущейся, казалось, от самого носа до кормы. Из этого коридора в разные стороны уходили проходы поменьше.

– Идем.


Юрий втянул ноздрями воздух, мысленно вычленяя из общей смеси запахов знакомые. В памяти заворочались воспоминания о временах, когда он молодым разведчиком покорял заброшенные отсеки огромного межзвездного ковчега.

– Тихо! – матрос вдруг резко остановился, подняв руку.

Он напряженно вглядывался в боковой туннель, нервно сглатывая. Гарин попытался проследить за его взглядом, но не увидел ничего, кроме ребристых гофрированных сегментов обмотки, уходящих в темноту, бледного пятна дежурной лампы там, где коридор делал поворот, да мерцающих на полу пунктиров-указателей.

– Что случилось? – негромко спросил Гарин.

– Там, – техник вытянул руку и его толстый, покрытый жесткими волосами палец указал на что-то. – Я его услышал…

– Кого?

– Такрикас, – выдохнул матрос неизвестное Гарину слово. – Ей-ей, Такрикас.

Словно в ответ на его воззвание темнота в конце туннеля беззвучно качнулась, будто покрывало на ветру, потянулась прочь, с трудом отлепляясь от стен, и вот, наконец в пятне света появилась фигура, похожая на человеческую. Юрий успел разглядеть худую руку и плечо, потом незнакомец вновь слился с мраком и исчез за углом.

Технарь протяжно, словно сдувающийся мячик, выдохнул, схватил Юрия за рукав и потащил прочь, что-то бормоча под нос. Таким образом они довольно быстро преодолели остаток пути, пока не оказались возле узкого кубрика, предназначенного для отдыхающей смены обслуги реактора.

– Бек там, – матрос подбородком указал на одну из клетушек, завешенную грубой плотной тканью. – Ждет. А я того… пойду, ага?

И, не дождавшись ответа, сорвался в сторону ближайшей группки технарей, отдыхающих возле пищевого автомата.

– Здравствуй, Гарин, – обратились к Юрию по-русски.

Впервые за долгое время.

– Здравствуй, Григорий, – ответил Гарин, ощущая, как сложно даются звуки полузабытого языка.

Бек с их последней встречи изменился. Все еще широкий, почти квадратный, с мощными руками и размеренными движениями, только теперь поперек его лысины тянулся кривой шрам, залезая на седую кустистую бровь и ломая ее почти по центру. Прибавилось морщин, некогда хитрый прищур сменился тяжелым взором исподлобья.

Гарин никогда не интересовался, как технический персонал пережил ту мясорубку у Горизонта, сколько подчиненных Бека погибло на своих постах, пытаясь спасти гибнущий корвет. Судя по всему, досталось и старому мастеру.

– Ты постарел, – без доли иронии отметил Бек.

– Ты тоже, – улыбнулся Юрий.

– Присаживайся, – сухая ладонь, словно выточенная из коры дерева, указала на приземистую скамью у входа.

Гарин принял предложение, попутно осматриваясь. Ничего особенного – обычная каморка для отдыха в период суточной смены: кровать, стол, пара стульев и выключенная коробка развлекательного проектора. Совсем не удивительно, что главный техник-ремонтник корабля не гнушался дежурить наравне с подчиненными. В конце концов, именно на его плечах лежала забота о самом важном узле корвета – двигателе.

– Слухи дошли, что ты теперь вроде как «блошиный» командир? – Бек оперся локтем о стол, который жалобно скрипнул.

– Вроде того, – Юрий расслабленно откинулся на стену.

– Что, как и раньше, приходиться кулаками учить?

– Да нет, пока без этого, – усмехнулся Гарин. – Справляюсь добрым словом.

– Ну, хорошая затрещина еще никому не навредила, – Бек хрипло рассмеялся, словно ржавую бочку протащили по камням. – К тому же, твои придурки сами повод находят.

Гарин внимательно посмотрел на технаря, спросил сухо:

– Что-то опять натворили?

– Ну а чего б я тебя сюда тащиться заставил? – удивился Бек. – Хочешь, радиоактивную плесень покажу, или как рукожопый Рют сортир настроил, что все дерьмо в обратку прет? Только реактор показать не проси, чужаков не пущаю, уж извиняй.

– В чем проблема? – терпеливо повторил Юрий.

– Да как обычно.

Мастер сунул руку в нагрудный карман спецовки и хлопком выложил на стол два маленьких пластиковых пакетика с перламутровой вязкой жидкостью внутри. Один пакет был надорван, но потом кем-то аккуратно запаян обратно.

– Это что? – спросил Гарин, уже догадываясь.

– А что твои обычно моим впаривают? Наркота.

Юрий взял один пакетик, помял его между пальцами, наблюдая, как перетекает содержимое.

– Это точно мои?

– Юрий ты меня знаешь, я впустую трепаться не стану, – наклонился вперед Бек. – У меня тут тоже не ангелы работают, все ребята с прошлым. И бузят, и контрабанду мелкую провозят, и самогон гонят втихую. Я на то глаза закрываю, пусть будет малая отдушина, они и так света белого не видят. Зато они знают, что подводить меня нельзя, сломаю. Так и живем. Но вот это…

Палец мастера словно молот пресса опустился рядом с одним из пакетиков.

– Вот это контролировать нельзя, за подобное я сразу рожу в кровь разношу и на вольные хлеба без компенсации. Мои об этом знают, потому барыжить не решаются. Но вот если кто чужой предлагает, то некоторым отказаться сложно. Этих ханыриков я знаю, они у меня под контролем. Я их после каждой стоянки заставляю карманы выворачивать. Ну и вот, на этот раз не прогадал.