Истерли Холл

– Абсолютно справедливо.

Улыбка ее была чудесной.

– Так что, давайте преобразуем комнаты, правильно, но нам, вероятно, потребуется больше чая, Эви, и в следующий раз будем пить из эмалированных кружек, хорошо?

И снова мистер Харви начал закипать, а миссис Грин стоило бы пойти прилечь в затемненной комнате.

На следующее утро Эви отправилась в Истон. Она стучалась во все двери, объясняла суть проблемы, уверяла народ, что лорд и леди Брамптон заняты другими заботами и оставили управление госпиталем дочери. И тогда добровольцы стали появляться один за другим. Она записывала имена жен и дочерей, отошедших от дел отцов и дядюшек. Нужны были люди как для работы в поместье, так и в качестве санитарного персонала и для ведения хозяйства, поскольку уборки и стирки будет огромное количество. Она объясняла, что будет составлен график дежурств, и леди Вероника предоставит свой экипаж тем, у кого нет велосипедов.

– Это вклад Тинкер в нашу победу, – улыбнулась она.

Наконец она добралась до дома священника, где Грейс и Эдвард как раз грузили два чемодана в коляску.

– Спасибо, что вы написали мне, Грейс. Так жаль, что вы уезжаете. Но вместе с тем я рада за вас, если вы понимаете, что я имею в виду, Это то, что вы хотели.

– Все правильно, Эви. У меня есть диплом медсестры и удостоверение Красного Креста. Теперь я член добровольческого медицинского отряда. Мне нужно что-то делать, чтобы помогать, но я боюсь до смерти.

Эдвард положил руку сестре на плечо.

– Повезет тем солдатам, за которыми будет ухаживать она. Я принесу твою шаль, Грейс.

Он заторопился в дом. Грейс подошла к Эви и обняла ее.

– Мне нужно быть рядом с ним, – тихо заговорила она. – Мне нужно знать, что, если он будет ранен, я смогу быть с ним, смогу благополучно довезти его обратно домой, и если вдруг понадобится, то и Саймона тоже. Бедный Мартин и все они. Джек будет страдать, он потерял товарища. Эта война скоро не закончится, хотя мы, скорее всего, победим. Но пока мы будем идти к победе, война разобьет наши сердца.

Напоследок Эви зашла к матери. Она помогла ей и Милли повесить белье сушиться. Мама согласилась помогать настолько, насколько позволяли ее обязанности жены и бабушки. Точно такой же ответ Эви получила раньше от многих женщин поселка.

– Нам нужен детский сад, чтобы кто-то присматривал за детьми, пока вы работаете. Я поговорю об этом, – обещала Эви, закрепляя прищепкой простыню, которую ей подала Милли. Ветерок был вполне приличный. Милли не высказала особого желания записываться в растущий список помощников.

– От Холла у меня плохие воспоминания, – пожаловалась она, с капризным видом скрестив руки на груди.

Эви с трудом удержалась, чтобы не дать ей по физиономии, что было бы совершенно нормально.

– Ты могла бы помогать в детском саду. Тогда Тим будет с тобой.

Тим в это время играл с игрушечным деревянным поездом, который смастерил отец Эви. Малыш сидел на дорожке и говорил «чух-чух», изображая паровоз. Мама вешала сушиться брюки отца. Милли отрезала:

– Я обучалась как повариха, поэтому если я где-то и буду, то только на кухне.

Эви вздохнула. Обучалась, ага. Пусть расскажет это своей бабушке. Пожрать посытнее, вот зачем она хочет на кухню. При мысли о том, что Милли снова появится на кухне, у нее заболела голова. Но ладно, ее переведут куда-нибудь подальше, как только она явится. Если явится.

Днем приступили к занятиям в рамках курса медсестер и курса обучения первой помощи Красного Креста. Эви подавила усмешку, когда увидела доктора Николса в сопровождении Матроны – начальницы службы медсестер, которая прибыла, чтобы познакомиться с группой, куда входили две аристократки, проживавшие по соседству с леди Вероникой, а также целая компания слуг и деревенских. Матрона сказала, выставив вперед внушительных размеров бюст, напоминавший полку:

– Мне нужны только те люди, которые будут работать, а не те, что способны только на то, чтобы гладить по головке и пожимать руки. Вам придется иметь дело с омерзительно выглядящими повязками, вынимать из-под раненых судна с мочой и экскрементами, вы будете постоянно видеть мужчин, которые ругаются и стонут, которые воняют, и в их ранах, возможно, будут черви. Если вы к этому не готовы, не оставайтесь, уходите и не возвращайтесь.

На следующее занятие вернулась леди Вендоувер и все слуги и люди из поселка. Уже начали прибывать койки, а с ними мастера, и стук и громыханье не смолкали с утра до вечера. Постоянно звонила леди Брамптон с длинным списком требований продуктов для их лондонского дома, которые Стэн, бывший главный садовник, бросал в корзины и отвозил на станцию, проклиная привередливость господ.

К концу сентября все, кто занимался на курсах, получили свои дипломы. Теперь они знали, что среди высадившихся во Франции девяноста тысяч человек каждый шестой выбыл из строя и что ряды армии катастрофически поредели, а госпитали катастрофически переполнены. Из письма Грейс становилось ясно, что и солдаты, и медсестры с докторами начали понимать, что техническое усовершенствование современных вооружений делает устаревшими прежние методы ведения войны. Но прониклись ли этим пониманием генералы? В Истерли Холле темп приготовлений взвинтился до крайности, и сон стал роскошью. Персонал также получил инструкции по приготовлению пищи для больных.

– Кашка и только кашка, а больше ничего, – комментировала указания миссис Мур, громыхая кастрюлями и ситами, – когда им нужны свежие фрукты и овощи.

Эви не возражала и только добавила:

– Только не нужно слишком долго варить их, потому что, как вы сами сказали, вся польза пойдет в раковину. Мы будем варить их слегка. Картошку не чистим и делаем все то, что делали для леди Маргарет. Нам понадобятся две кастрюли для бульона, и нам тут придется стать фабрикой по производству пищи, потому что нам надо будет кормить их, когда они захотят есть, а не тогда, когда армия установила, что они должны есть.

– Все правильно, Эви-умница, они наши солдаты, именно так, и должны получить все самое лучшее. Нам только нужно, чтобы кто-то объяснил все это леди Веронике, а через нее – Матроне.

Миссис Мур обрела новую энергию, и, хотя ее ревматизм снова перешел в неблагоприятную фазу, в ней снова вспыхнула какая-то искорка, которая, казалось, ушла навсегда.

– Ну тогда бегите наверх и займитесь этим, – предложила Эви, замешивая пирог с дичью. Тетерева и фазаны расплодились, и егерь настаивал, что пора их стрелять, а он позаботится, чтобы на следующий год их было не меньше. Птица им понадобится. В кладовой для дичи уже висело огромное количество птиц, из которых часть отправили Брамптонам, но не так много, как было заказано. Лорд Брамптон был слишком занят, чтобы охотиться – он открывал новый завод по производству вооружений, как сказала леди Вероника.

– Ах ты, юная нахалка! Сейчас я тебе побегу наверх, как же.

Миссис Мур, смеясь, удалилась в кладовую и тут же снова появилась, недовольно охая, потому что оказалось, что нужно снова подсчитать продукты.

– Нам нужно опять нанять персонал, чем скорее, тем лучше, и докупить продукты. Об этом тоже ей скажи.

– Почему не мистер Харви?

Эви засучила рукава и рассыпала щепоть муки по тесту. У нее нет времени ходить наверх. А кроме того, по настоянию мистера Харви согласно установленным правилам кухонный персонал должен оставаться под лестницей.

– Они с миссис Грин приводят в порядок спальни или скорее заставляют рабочих этим заниматься. Прекрати тянуть кота за хвост, глупышка, и отправляйся.

– То же самое я могу сказать про вас, когда вы прячетесь в кладовке и гоняете меня по поручениям, как будто всю жизнь только этим и занимались.


Эви раскатала тесто и пошла с ним в коридор, чтобы положить на мраморную доску холодильного буфета. Потом отряхнула от муки руки и, зайдя на кухню, показала язык миссис Мур. Но та только расхохоталась и успела шлепнуть ее пониже спины, прежде чем Эви успела снова выйти. В коридоре зияла пустотой стойка для сапог – теперь все чистили свою обувь сами, даже леди Вероника.

Эви бежала по черной лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Леди Вероника должна быть сейчас в бальном зале с доктором Николсом. Об этом она сообщила еще вчера во время кухонного чаепития, на котором теперь собирались все слуги сверху, поскольку обсуждать теперь приходилось многое, так что даже мистер Харви приходил. Эви было страшно любопытно, что он чувствует теперь, когда ему пришлось уступить почетное место во главе стола какой-то девице, пусть даже и даме.

Перемены в зале, где раньше давали балы, потрясли ее. Теперь здесь предполагалось разместить раненых рядового и сержантского состава. Койки стояли рядами, а между ними с левой стороны тумбочки. Кровати в случае необходимости могли отгораживаться полупрозрачными ширмами. Кроме того, там были расставлены большие столы для проведения досуга выздоравливающих. Зал делила пополам деревянная перегородка, функция которой состояла в том, чтобы разграничить две зоны: в одной будут лежать тяжелораненые, в другой – те, кто на пути к выздоровлению.

Прежний блеск теперь отсутствовал: убрали хрустальные люстры, потому что падающая с них пыль могла попасть в раны. Повсюду суетились люди, было очень шумно, потому что за-за ударов молотков приходилось кричать. А Саймону приходится кричать под ударами снарядов? Нет, мозги, замолчите! Сосредоточьтесь.

Спальни и гардеробные, а также все прочие помещения переоборудовались в отдельные жилища для офицеров. Медсестрам и добровольцам предстояло жить по двое в бывших комнатах прислуги, теперь опустевших, поскольку их прежние обитатели либо уехали в город, либо ушли на фронт. Все остальные помещения, какие только удавалось найти, тоже отдавались под эти же цели.

В бальном зале леди Вероника и доктор Николс склонились над большим листом бумаги, придерживаемым по углам четырьмя деревянными чурбачками. Услышав шаги, леди Вероника подняла голову. На лице ее выразилось сначала удивление, потом тревога.

– Эви, все в порядке?

Она обернулась к доктору Николсу.

– Доктор, это Эви Форбс, моя… – она запнулась, потом продолжала, – мой друг. Она творит чудеса на кухне вместе с миссис Мур. В ней я вижу источник выздоровления наших пациентов.

Доктор Мейсон Николс улыбнулся Эви. На огромном животе топорщился китель, а пуговицы явно были готовы в любой момент разлететься во все стороны. Слишком много пирогов поедает этот тип, подумалось Эви. Зато послужил бы хорошим видом вооружения на передовой.

– Здравствуйте, Эви, как поживает ваша матушка? И как чувствует себя ваш отец?

– Все просто прекрасно, доктор Николс. А вы просто картинка в военной форме. Смотрите, все девушки поселка будут за вами бегать.

Он громко расхохотался. В строительном шуме можно было только кричать. В воздухе стояла пыль, защитные чехлы засыпало опилками. В солнечных лучах кружились мотыльки. Теперь на окна, очевидно, придется повесить шторы.

– Миссис Николс, конечно, будет что сказать по этому поводу. Я сейчас объяснял леди Веронике, что к нам будут поступать раненые не с линии фронта, а те, у кого развились побочные эффекты, то есть газовая гангрена и некоторые другие. Это новое явление для нас. В почве Бельгии обнаружилась анаэробная бактерия, это же в основном сельскохозяйственная страна. Мы наблюдаем проникновение инфекции в случае самых легких ранений, так что нам не остается ничего другого, как ампутировать конечность. Иногда это помогает. Иногда нет.

Эви приказала себе не думать ни о чем, кроме стучащих молотками рабочих. Вот позади леди Вероники появился человек, он несет доски два на четыре. Леди Вероника сверялась со своими списками.

– Так что мы будем принимать ампутированных пациентов, и их будет много, – сказал доктор.

– Мы победим, но, пока мы будем идти к победе, война разобьет наши сердца, – тихо сказала Эви, вспоминая Грейс. Ее собеседники взглянули на нее.

– Это верно, – отозвался доктор Николс. Он уже не смеялся, на лице его была написана печаль.

Леди Вероника сглотнула комок в горле и выглянула из окна. Через секунду она повернулась к Эви.

– Вы хотели поговорить со мной?

– Миссис Мур хотела поставить вас в известность, что кухня может готовить что угодно, но только не кашку, предписанную нам инструкциями. Наоборот, пища будет слегка отварена. Овощи будут чуть недоварены, во фруктах мы будем стараться сохранить все самое полезное, поэтому мы не будем ничего чистить, даже морковь. Потому что самая польза – в кожуре. Мы будем готовы прийти по вызову двадцать четыре часа в сутки, потому что даже самые ослабленные люди знают, когда они хотят есть. Руководство армии этого не знает. По сути, все организуем так, как это было с леди Маргарет, если вы помните.

Доктор Николс насмешливо улыбался.

– Я бы не прочь увидеть предписания Эви Форбс где-нибудь там… Но я полностью согласен. Я проинструктирую Матрону.

Эви ушла. Интересно было бы подслушать, как кто-то будет в чем-то инструктировать Матрону.

К ноябрю воюющие армии вошли в стадию позиционной войны. Эдвард получил письмо от друга и рассказал отцу Эви, а тот, в свою очередь, рассказал ей, что по общему ощущению ситуация будет очень мало меняться в течение многих месяцев. И действительно, единственное, что менялось, – это солдаты, потому что каждый день возле пунктов призыва толпились в очереди молодые люди, которые будут пополнять редеющие взводы.

– Потом и эти погибнут, – высказалась миссис Мур.

В конце ноября в Истерли Холл прибыли первые раненые. Милли решила пройти курсы медсестер Красного Креста и помогать наверху, к величайшему облегчению кухни. И, судя по отзывам кадровых медсестер, собравшихся в первый день в бывшем зале для прислуги и на кухне, она была хуже, чем просто бесполезна. Леди Вероника оказалась не намного лучше, потому что, как она объясняла на кухне, закончив смену, она не знала, как правильно подмести пол, кипятить личные полотенца или промыть тазики после рвоты, перед тем как стерилизовать их.

– Я полная дура в этом, хотя судна у меня просто сверкают, – со вздохом говорила она. – Мы проходили все это в курсе обучения. Как глупо и ужасно, что я так мало знаю.

На следующий день Эви отвела леди Веронику в моечную и надела на нее фартук из мешковины. Та бросила взгляд через плечо и засмеялась.

– А теперь следовало бы сделать изящный реверанс.

Эви ухмыльнулась.

– У нас тут берешь что дают, милая Золушка.

Она вручила леди Веронике метлу, другую взяла сама и показала, как подметать, без того чтобы поднять пыль до небес. Потом она подвела свою хозяйку к цинковым лоханям, налила в них воды, дала ей в руки тряпки и проволочные мочалки, бросила в воду соду и сказала ей вымыть тщательно горшки. Энни и миссис Мур, стоя у плиты, давились от смеха, и, когда уже они не могли больше сдерживаться, Эви выгнала их из моечной. Леди Вероника долго смотрела на свои загубленные руки, а потом снова погрузила их в горячую воду и, перекрикивая стук и клацанье посуды, сказала Эви:

– Я еще должна научиться готовить. Там сейчас устраивают маленькие кухоньки, чтобы люди могли сварить яйца всмятку, если захотят, или что-то подобное. А если они сами не смогут, им помогут сиделки.

На следующее утро она снова спустилась на кухню, и, пока наверху Милли читала сержанту стрелкового полка, раненному в лицо, из-за чего у него пострадали глаза, Эви учила леди Веронику варить какао и делать основу для соусов.

– До чего же я глупая, – повторяла леди Вероника. Она налила в кастрюльку молоко и постоянно его мешала.

– Нет. Вы женщина благородного происхождения, обладающая общественным сознанием. Не вижу здесь ничего глупого.