Извращенные сердца

вывалившиеся из меня.

— Ты весь мокрый. Ты… — я понизила голос. — … Кончил?

Савио моргнул, а затем его голова упала вперед, уткнувшись носом мне в горло.

— Ох, Джем. Ты меня просто убиваешь.

И он засмеялся.

Он смеялся надо мной.

Унижение смыло туманное сияние после оргазма, и я резко отстранилась от него, пытаясь встать с кровати. Савио этого не допустил.

Его рука обвилась вокруг моей талии, притягивая меня к себе еще раз и крепко держа. Я не смотрела на его лицо, вместо этого я сосредоточилась на том, как напряглись мышцы его плеч. Наша обнаженная кожа соприкасалась в нескольких местах — его сильное бедро касалось моего, его эрекция касалась моей талии, его мускулистая рука, моего живота — и это было невероятно чудесно. Даже в моем ужасе этот факт не остался незамеченным.

Его палец слегка приподнял мою голову, чтобы я посмотрела на него. Я сверкнула глазами.

— Я все время забываю, как мало ты знаешь.

Это должно было заставить меня чувствовать себя лучше? Тони рассказывала мне о большинстве важных вещей, но, очевидно, она упустила не менее важную информацию.

— Перестань издеваться надо мной. Ты знаешь, как я росла.

Злые слезы жгли мне глаза. Когда-нибудь я возьму себя в руки, но это будет не сегодня.

— Да, — пробормотал он тихо и мрачно, когда его глаза прошлись по моему лицу. Его пальцы скользнули по моей щеке, и я уловила запах себя, все еще запечатленный на его коже. — Ты знаешь, когда именно до меня дошло, что я нуждаюсь в тебе?

Я не понимала, почему это так важно сейчас.

Я отрицательно покачала головой.

— Когда я увидел тебя в форме хора после церкви два года назад.

Я фыркнула.

— Думаю, ты имеешь в виду, когда увидел меня на Арене в этих обтягивающих джинсах?

Медленная улыбка, все еще с тем же доминирующим оттенком, изогнула один уголок его рта вверх.

— Именно тогда я по-настоящему обратил на тебя внимание. Но позже, в этой плиссированной юбке, скромной блузке и Амишеской прическе, я понял, что должен владеть тобой, — он сделал паузу. — Мне нужно было развратить мою добрую невинную хористку всеми возможными способами.

Я моргнула и сглотнула. Савио провел носом по моему подбородку, затем поцеловал уголок рта, прежде чем его собственнический взгляд обрушился на меня подобно цунами и вытолкнул воздух прямо из моих легких.

— Я и не знала, что у тебя фетиш по школьницам, — сказала я, удивленная тем, что смогла выдавить хоть одно слово из своего сдавленного горла.

Смех грохотал в его груди.

— Я и не знал, пока ты не кончила. Но, черт возьми, Китти, ты заставляешь меня течь, как чертового школьника.

Он подчеркнул эти слова, еще раз ткнув кончиком мне в талию, распространяя еще больше влаги и напоминая мне о причине нашего странного разговора.

— И нет, я не кончил, — прошептал он мне на ухо. — Пока. Но будь моим гостем, если хочешь это изменить. Мой член весь твой, делай с ним что хочешь.

Я сглотнула, мои глаза снова скользнули вниз по его телу. Савио был великолепен в одежде и без нее. Этого нельзя было отрицать. Половина женского населения Вегаса могла бы подтвердить это. Потребовалась тяжелая работа и пот, чтобы получить что-то определенное, еще больше пота и дисциплины, работая до намека на шесть кубиков. У Савио был пресс из восьми кубиков, на который он даже не намекал. Он струился вниз по его животу, заработанный часами в спортзале и столько же в клетке, что приводило к тому, о чем мечтали миллионы женщин, но никогда не видели воочию.

Мой взгляд наконец остановился на этой печально известной татуировке быка. Я все еще помнила первоначальный шок и смущение, которые испытала, увидев его. Теперь я должна была признать, что мне это даже нравится. Мой взгляд опустился еще ниже, а во рту пересохло. Тони вкратце рассказывала о том, как она испугалась, впервые увидев Диего голым, до тех пор, пока я не сошла с ума, так как она рассказала мне нечто подобное. Теперь я все поняла.

— Дыши, Джем. Он не собирается кусаться.

Я попыталась рассмеяться, но это прозвучало немного похоже на очень неловкое бульканье.

Савио не стал меня толкать, спокойно перевернувшись на спину. Я начала обводить пресс, безопасное место, наслаждаясь жесткими плоскостями, затем медленно двинулась ниже. Я проследила за очертаниями бычьих рогов, за его прищуренными глазами и вызывающе искривленным ртом. Я обхватила всю его длину рукой. Он чувствовался хорошо, твердый, но гладкий и невероятно теплый.

Пресс Савио напрягся, но он не издал ни звука.

Боевая подготовка научила меня просить совета, если я не знала, что делать, и я сделала это.

— Можешь показать мне, как прикасаться к тебе так, как тебе нравится?

🥊Савио🥊

Я накрыл руку Джеммы своей и показал ей, как надо меня гладить. Ее щеки порозовели, но на лице застыло выражение глубокой сосредоточенности. Поверьте, Джемма хочет быть лучшей даже в этом.

Мои яйца уже пульсировали. Черт, они пульсировали с той секунды, как я увидел Джемму голой, и наконец прикоснувшись к ее киске, я был уверен, что выстрелю своей спермой. Я даже не помнил своего последнего преждевременного оргазма.


Наблюдая за ее прекрасным телом, видя ее пальцы на моем члене, я вскоре начал двигать бедрами навстречу ее рукам. Чертова работа руками заставила меня ослабеть, долбанный позор, но Джемма полностью свела меня с ума, без особых усилий и раздумий.

Ее глаза расширились, когда мой член стал еще тверже, и я кончил со стоном, вызвав беспорядок на моих бедрах и животе, потому что она продолжала двигать немного с энтузиазмом. Усмехнувшись, я откинул голову назад.

Я потянулся за салфетками, которые на всякий случай припрятал рядом с кроватью, и протянул несколько Джемме, прежде чем начать очищать свою сперму. Джемма закусила губу, погруженная в свои мысли. Мне никогда не было интересно, о чем думают девушки. Это казалось пустой тратой времени и энергии, но с Джеммой я бы все отдал, чтобы заглянуть в эту хорошенькую головку.

Обхватив ее рукой за талию, я притянул ее к себе. Она выглядела неуверенной, почти виноватой. Эта традиционная чушь, вероятно, снова лезла ей в голову. Как может удовольствие быть грехом? Я провел кончиком пальца по ее виску.

— Доллар за твои мысли, — Джемма прижалась ко мне, лишая возможности увидеть выражение ее лица. — Давай же, Джем. Скажи что-нибудь. Это молчаливое заявление заставляет меня чувствовать себя так, будто я заставил тебя сделать что-то, чего ты не хотела.

Я не часто ощущал себя виноватым по отношению к Джемме, и мои бессонные ночи определенно не были результатом моей совести, но мысль о том, что я подтолкнул Джемму, беспокоила меня больше, чем я думал. Я хотел, чтобы она хотела этого, хотела меня.

— Ты меня ни к чему не принуждал. Я хотела этого.

Слава богу.

— Тогда что? Мне сделать татуировку «секс — это не грех» на моей заднице, чтобы доставить сообщение?

Джемма подавила смешок, хлопнув меня по груди, прежде чем снова начала лениво обводить взглядом мои восемь кубиков.

— Не уродуй свою задницу.

— Свою задницу… — я с улыбкой покачал головой и посмотрел вниз. — Значит ли это, что ты наслаждалась ее видом?

Она встретилась со мной взглядом.

— Ты действительно напрашиваешься на комплименты? Ты единственный мужчина, которого я когда-либо представляла себе с татуировкой собственного имени.

Я ухмыльнулся.

— Не меняй тему разговора.

Она пожала плечами.

— На неё приятно смотреть.

— Мне тоже нравится твоя задница, Джем.

Она поджала свои соблазнительные губы. Я погладил пальцами ее талию и бедро, наслаждаясь тем, как ее глаза затрепетали, закрываясь от этого ощущения.

— Я всегда представляла себе все по-другому…

— Как это, по-другому?

— Быть близкой с мужчиной. Мама никогда не говорила со мной об этом, но однажды тетя увидела меня в джинсах и футболке и сказала, что я прошу мужчин прикоснуться ко мне, если так одета, и что мужчины движимы своими желаниями и не смогут сдержаться, если я не прикроюсь.

Я усмехнулся.

— Что за чушь собачья, — проворчал я. Я приподнял лицо Джем вверх. — Как бы ты ни одевалась, только придурок может подумать, что ты напрашиваешься на это. А то, что мужчины не могут сдерживаться после определенного момента, это полная и абсолютная чушь, Джемма. Нет никакого смысла. Это городской миф, который больные ублюдки используют, ради оправдания изнасилования. Даже если бы ты лежала подо мной голая, а мой член уже прижимался к твоей хорошенькой киске, я бы смог остановиться, если бы ты мне сказала.

Джемма улыбнулась.

— Я имею в виду, что, конечно, буду плакать огромными слезами, и мои яйца взорвутся, но я без колебаний остановлюсь. Ты в любой момент можешь доверять мне.

Джемма обняла меня одной рукой, ее тело смягчилось рядом с моим.

— Спасибо.

Я не был точно уверен за что, но я наслаждался ощущением ее расслабленности.

— Расскажи мне о себе одну личную вещь, о которой больше никто не знает.

Я весь напрягся. Моей первой реакцией было прибегнуть к сарказму. Я не ожидал, что так много буду говорить, особенно об эмоциях, но мне хотелось, чтобы между мной и Джеммой все получилось. Я действительно хотел этого, и не потому, что желал сорвать ее вишенку — не только из-за этого.

Я не хотел нырять в черную дыру, являющейся моим ранним детством, и это не было тем, о чем никто не знал.

Я вспомнил первые дни своей жизни в Лас-Вегасе, когда мы снова потребовали власть. Внезапно, после многих лет борьбы и бегства, у меня появился дом и шанс жить жизнью, которая была настолько близка к нормальной, насколько позволяла жизнь Фальконе, которая все еще была далека от нормальной жизни всех остальных.

— Когда я подружился с Диего — это было потому, что мне нравилось проводить время в вашем доме. Это был первый раз, когда я увидел нормальную семью, которая не была подпитана ненавистью, болью и страхом. Не пойми меня неправильно, Римо и Нино сделали все возможное, чтобы вырастить Адамо и меня. Они делали все, что было в их силах, ради нашей защиты и заботы, но… ты знаешь Римо и Нино.

Римо заботился обо мне и моих братьях с тех пор, как ему исполнилось четырнадцать, и наш отец отправил нас в школу-интернат в Англию, чтобы убрать с дороги. Иметь дело с нашей сумасшедшей матерью, ее садистскими увлечениями и нами было просто слишком.

— Какое-то время я действительно хотел иметь такую семью, такую жизнь…