Крот

– Организуйте мне экстренный канал связи с прелатом. У меня для него, похоже, очень плохие новости.

Полковнику почему-то именно эти слова доставили огромнейшее удовольствие. Он поднялся из-за стола и направился к выходу. Но в последний момент резко остановился и, повернувшись к молодому капитану, вдруг спросил:

– А ты уверен, что это должна быть группа людей?

– Нет, – ответил тот, – но это предположение с наибольшей степенью вероятности.

– Понятно, – кивнул полковник и пошел дальше.

Но капитана заинтересовал этот вопрос, и потому он спросил:

– Мы разве что-то не учли?

Тренг вновь повернулся и, посмотрев ему в глаза, веско ответил:

– Да.

Молодой аналитик удивленно посмотрел на него.

– Но что?

– Мы так и не нашли того, кто предупредил сполотов об устроенной на них в этом секторе засаде.

И резко развернувшись вышел из зала совещаний.





Глава 9

Фронтир. Неизвестная система




Следующий день. Неизвестная система. Транспортник

Вырваться с линкора агарцев и из сектора, где я застрял практически на полторы недели, хоть и не без труда, но все-таки удалось. К тому же при этом все прошло настолько удачно, что никаких особых потерь у нас не было или каких-то внештатных ситуаций не произошло.

Мы все сработали согласно составленному мною плану.

На удивление не пострадал даже транспортник, в нас практически ни разу не попали и не нанесли никакого критического урона за все то время, которое мне потребовалось на то, чтобы вывести наш новый корабль на скорость его выхода в гипер и, наконец, выбраться из этой системы.

И немалую роль в этом сыграл как мой план, так и оказавшиеся просто превосходными, даже, скорее, нереальными, скоростные и ходовые качества корабля. Наш транспортник хоть и выглядел достаточно массивно и грузно, но обладал поистине невероятными показателями маневренности и разового ускорения, что в значительной мере и помогло осуществить мой практически сумасшедший, если посмотреть на него с обычной точки зрения, план.

Ведь именно этого нельзя было ожидать от нашего кораблика, с его-то габаритами и размерами.

Так что нам удалось покинуть сектор и при этом остаться в достаточной мере невредимыми, чтобы иметь возможность лететь дальше, не прибегая к глобальному ремонту судна.

Так что запланированный мною слепой прыжок мы все-таки совершили и нырнули в гипер, провалившись в неведомый нам прокол пространства, выводящий нас в какое-то иное измерение. Там мы и пробыли порядка шести часов. И вот теперь наш корабль завис в этом непонятном месте, мною самим названным как «а черт его знает, где».

Слепой прыжок, которым мне пришлось воспользоваться для уменьшения времени нахождения в секторе обстрела тяжелыми бластерными установками линкора и в самой системе, где тот находился, сам по себе был не очень хорошим вариантом уйти от преследования.

И вот с результатом этих самых негативных последствий нам и приходилось сейчас разбираться. Вернее, разбирался в основном навигационный искин.

Он пытался определить, куда же нас (лучше сказать – «в какую …опу») в результате моего хоть и оказавшегося удачным, но, тем не менее, достаточно безрассудного, плана закинуло.

Обычно, хоть слепой прыжок и совершается, но он не превышает двух-трех секторов от начальной точки выстроенного канала. Но это все в теории, вероятность там или статистика сыграли с нами плохую шутку, и мы относились к тому счастливому исключению, когда это статистическое правило не срабатывало.

Так что в реальности это оказался не наш случай.

Мне, ну или нам всем, как обычно, повезло. И корабль наш закинуло чуть ли не на самую максимально доступную ему дальность прыжка, которая была определена в момент его перехода в гипер.

Благо, я перед самым выходом в гиперпрыжок вспомнил о возможности подключения ограничителей, встроенных в тот тип прыжкового двигателя, что был установлен на транспортнике, и активировал их. И в результате выставил текущую максимально возможную дальность прыжка на минимально допустимое значение для этого типа двигателей.

Правда, нам это не сильно помогло, так как это значение нельзя было определить достаточно точно, и поэтому оно варьировалось в пределах от трети до половины максимального расстояния, на которое мог нас закинуть этот двигатель.

А это в пределах тех окраин Фронтира, где находился сектор, являющийся отправной точкой нашего прыжка, могло означать как то, что мы сейчас находимся где-то в пределах Содружества, так и то, что мы вырвались очень далеко за пределы изученных систем и оказались в действительно свободном пространстве, где некогда, очень давно, проходила линия фронта между Содружеством и архами.

И, судя по моему везению, я был склонен предполагать, что закинет нас так далеко от Содружества, как это только возможно. Так что можно было сказать, что оказались мы сейчас реально где-то у черта на куличках.

И вот теперь, навигационный искин уже несколько часов подряд пытался вычислить текущую точку нашего реального местонахождения, чтобы мы могли осуществить обратный прыжок или хотя бы определиться с тем, по какому вектору он должен быть совершен.


– Ну, как там, – спросил у меня очнувшийся и уже пришедший в себя после ранения, Гаал, – есть какие-то результаты?

Я взглянул на визор главной панели управления кораблем, куда были выведены и показания работы навигационного искина.

– Он уже заканчивает, – сообщил я своему бывшему бригадиру, – осталось чуть меньше семи процентов. Это еще около сорока минут, и вот только потом я смогу понять, радостные он нам сообщит вести или не очень.

Гаал кивнул и, развернувшись, побрел прихрамывая обратно.

Все-таки от взбесившихся, вернее, даже одержимых дроидов ему перепало не слабо, но в несколько раз меньше, чем Грагу. Его заместитель так до сих пор и не пришел в себя, но тому и досталось гораздо больше. Обширные повреждения внутренних органов, сломаны все ребра и обе руки, нанесена серьезная травма голове, пробит затылок и достаточно сильно поврежден позвоночник.

Если бы это был человек, я бы однозначно назвал его первым кандидатом в покойники. Однако это был не мой соотечественник, а троглодит. И живучести в его организм матушка-природа напихала с огромным запасом.

Тем не менее, я был все-таки очень удивлен, что он после такого ранения тоже выжил. Однако медкомплекс, в который мы его поместили сразу же, как только оказались на корабле, со стопроцентной вероятностью утверждал, что состояние пациента стабильное и что сейчас троглодит, хоть и достаточно медленно, но вполне уверенно идет на поправку.

Так что и за последнего нашего товарища на текущий момент я был спокоен. С остальными же моими спутниками было все в порядке, как с троглодитами, так и присоединившимися к нам учеными.

Ну, если не считать, профессора Крена, которого мы не стали оставлять на корабле. Его помощник меня убедил, что у этого господина очень много полезной информации кроме самого проекта, над которым они до этого работали совместно, и тот наверняка готов будет поделиться ею с нами с огромной радостью.

Так что я выслушал его совет и посчитал его предложение полезным.

Но уже по несколько иному поводу. Мне нужен был выход на прелата или людей, с ним связанных, коль нас так тесно и уже несколько раз свела судьба на встречных курсах, то и к следующей нашей встрече хотелось бы подготовиться получше, по крайней мере в плане информации. А у этого ученого, похоже, были и нужные связи с контактами, и, насколько я понял, возможность прямой связи с этим вездесущим серым кардиналом Агарской империи.

Так что пустить в расход Крену, как это предложил сделать один из троглодитов, было большой расточительностью.

Да и мое начальство этот пленник не мог не заинтересовать.

И поэтому мы закинули его в еще одну медкапсулу, до тех пор, пока она нам не понадобится или пока мы не прибудем на место, и он постоянно находился в состоянии анабиозного сна.

Так мы и летели.

Я и Гаал заняли офицерские кубрики, троглодиты между тем разместились в паре других кают, а три оставшиеся мы отдали летевшим с нами ученым.

Хоть и тесновато, но тут больше не было приспособленных для проживания помещений, так что они особо и не возмущались.

«Кстати», – вспомнил я о том, что хотел переговорить с их представителем, которым они единогласно выбрали Карга.

Мне нужно было понять, что с ними делать сейчас и потом, когда мы доберемся до обжитых районов. Просто так я их, в силу определенных причин, на все четыре стороны отпустить не мог.

Во-первых, и засветился я перед ними достаточно сильно. Слишком уж странно они поглядывали на меня, после того как поняли, что я смог уничтожить их живой вычислитель, ту самую медузу. А они это наверняка поняли, ведь не идиоты же и за состоянием своего подопечного должны были следить постоянно.

Да и то, что мы смогли вырваться из полностью блокированного сектора, их тоже впечатлило, по крайней мере тех из них, кто понимал, как это сложно, практически нереально, сделать.

Во-вторых, чтобы мне ни говорили сами ученые, когда я их расспрашивал о той работе, что они вели, и о той модели, что они пытались разработать, я не поверил в их мнение о том, что для проведения дальнейших повторных разработок по этому направлению и экспериментов для их проверки они сами и их отрывочные знания будут совершенно бесполезны. Ведь всю основную исследовательскую деятельность, по их же собственному мнению, вместо них вела та самая медуза. Ученые же лишь обрабатывали и преобразовывали в осмысленный математический вид полученные от нее данные.

Однако, на мой взгляд это было не так. Даже если они не смогут воспроизвести ее полностью, а только частично, то даже этих отрывочных данных, которые им известны, будет гораздо больше, чем есть у всех остальных, вместе взятых.

И, на мой взгляд, их будет вполне достаточно для того, чтобы возобновить повторное проведение работ и попытаться поднять эту тему вновь.

Вот когда об этом узнают и поймут, тогда-то ими и заинтересуются различные конторы, занимающиеся исследованием космических аномалий. А в нашем случае это в основном различные спецконторы, находящиеся под опекой или государств, или крупных корпораций. И первыми в этом списке будут агарцы, которым наверняка известна вся подноготная проводимых ими исследований и того, кто и какую роль в них выполнял.

Тогда, спрашивается, зачем вытаскивать их из лап одних агарцев, когда они через некоторое время или вновь попадут к ним, или достанутся кому-нибудь еще? Как бы это прагматично ни звучало, но меня это не устраивало.

Коль я их вытащил с линкора, то и решать их дальнейшую судьбу тоже должен был я. Как минимум, выбрать того, на кого они должны будут работать в будущем, если по здравому размышлению, этого все равно было не избежать.

Поэтому, при выборе самого лучшего из всех наихудших вариантов, я хотел бы сплавить этих ученых своему начальству, ну или тем, кто в них будет наименее всего заинтересован из наших союзников. Например, те же сполоты или аграфы подойдут.

Как я понял, у первых даже есть какая-то частично работающая теория, которую те активно используют. Ну, а вторые, как мне известно, это их прямые преемники и основные представители в рамках Содружества.

Так что тут я бы тоже особо за ученых не переживал.

Ну и был третий вариант. И вот именно для этого последнего варианта мне и нужен был разговор с Каргом. Мне необходимо понять, а что же на самом деле представляют собой эти самые люди как ученые.

Возможно, оставить их при себе будет наилучшим решением? Как раз в этом я и хотел разобраться.

Ведь высококлассные специалисты, принадлежащие к научной элите любого государства, даже такого помешанного, как Агарская империя, а наши ученые должны были быть таковыми по определению, коль их привлекли к столь секретному проекту, это очень ценный ресурс, который просто так на просторах Фронтира мне вряд ли удастся сыскать.

А значит, я и сам смогу найти для них какое-нибудь полезное для нашего отряда и приносящее прибыль занятие в пределах того сектора, где мы обоснуемся. Но тут опять же нужно понять, насколько это будет затратное и хлопотное дело.

Однако, прежде чем что-то решать, нужно узнать ответы хотя бы на часть вопросов и выслушать то, что мне может сказать Карг.

По факту, мне нужно было разобраться всего лишь в том, насколько квалифицированы сбежавшие с нами ученые и в каких областях они наиболее компетентны. Ведь не зная этого, я не смогу распланировать их дальнейшую работу.

«О, а вот и он», – услышал я шаги в коридоре. И развернулся в кресле. Но это оказался не ученый, вернее ученый, но не Карг, а достаточно молодой парнишка, которого я видел вместе с ним.