Мир миров

– Это все слишком затянулось, – злился Кунтц. – Уже семь! Чудо, что нас еще не накрыли!

Погодник делал все, что мог, чтобы поддерживать ливень. Его длительность и интенсивность уже, должно быть, обратили на себя внимание. К счастью, побоище на Болотах набирало обороты, и даже вавельские маги, работающие в охране замка, использовали свои способности, чтобы передавать данные о потасовке стражникам, которые делали ставки, угадывали победителей и болели за особо отличившихся героев с каждой стороны.

– Можем не брать все, – предложил Кутшеба. – Сколько уже набрали?

– Около двухсот килограмм… У меня руки немеют! Ваша очередь!

Они поработали еще пятнадцать минут, и даже Кутшеба признал, что довольно уже искушать судьбу.

– Может, как-нибудь попозже вернемся за остальным. У нас триста килограмм. Это и так целое состояние.

Стоящий у выхода Кунтц восторженно покачал головой. На его лице расцвела злобная улыбка.

– Целое состояние, – согласился он. – А для троих будет больше, чем для десятерых.

– Кунтц? – Гудрич замахнулся лопатой, но не успел нанести гному удар, потому что Дунько неожиданно вытащил из-за пояса пистолет и выстрелил вору прямо в лицо. Львовянин даже не застонал. Умер сразу.

– Вы, господа, слишком хитрые засранцы! – Кунтц потянулся за мушкетоном, который отложил, пока копал. – Мудрили, мудрили и перемудрили! Держи их на мушке, Дунько. Это хитрецы и убийцы!

– Хочешь убить дракона? – спросил Кутшеба, наблюдая, как гном проверяет оружие, целясь в драконью голову. После секундного замешательства он подошел ближе и стал искать какое-то более чувствительное место.

– Это будет настоящий удар для этого буржуазного, пресыщенного капиталистическим гнильем города, – бормотал он, как довольный кот. – Я бы отрезал голову этой погани, но это слишком хлопотно. А времени нет, совсем нет.

– И что дальше?

– Дальше? Для тебя нет никакого дальше, сукин ты сын. С помощью големов мастера Шимана мы перевезем золото и серебро, и оно послужит благому делу. А вас повесят, если, конечно, жители города вас до этого не четвертуют.

– Думаешь, мы не сдадим тебя?

– Если выживете. А мне какая разница? Так или иначе, вам этого не простят. Вы уже не увидите солнца. А мы будем в безопасности. Товарищи перебросят нас обратно к матушке Революции. Золото будет спрятано… – он помолчал. – Как вы думаете, если я выстрелю ему в ухо, ему разнесет мозги?

– Я думаю, – мягким баритоном ответил ему дракон, – что тебя я, пожалуй, не сожру, чтобы не отравиться.

– Не такой ведь был уговор, – напомнил Кутшеба, а потом подскочил к лестнице, ведущей во внутренний двор Вавеля, пока Дунько не успел прийти в себя и выстрелить.

Первым среагировал гном. Забираясь по каменным скользким ступеням, Кутшеба услышал, как Кунтц испуганно завопил и выстрелил из своего смертоносного, хотя и устаревшего оружия. Дракон зарычал, но в его голосе было больше задора, чем боли. Боль слышалась только в пронзительном вопле Дунько. В свою очередь, Кунтца, судя по долетевшему эху, обуял страх, когда он увидел, что големы внезапно закрыли вход в яму и заблокировали ее снаружи.

На драконье рычание сбежались стражники. Сразу же возле тайной тропинки появились люди, но Кутшеба с Шулером притаились между ветками растущего неподалеку каштана.

– И что теперь? – спросил бог.

– А теперь все только начинается.





* * *


Июнь 1972 года по старому календарю, пятьдесят седьмой год Предела, двадцатый год Мира, над Вековечной Пущей



Битва между Вековечной и «Ягелло» подходила к концу. Три новые стаи птиц сделали то, что не удалось автоматным очередям: они разбили борт дирижабля. Часть птиц принесла с собой споры грибниц – разбуженные неестественным образом, они распространились по всему дирижаблю, разрастаясь и пожирая даже людей.

Они атаковали и погодника, но тот справился с ними, покрыв все свое тело электрическим полем, которое создавалось у него внутри. Тогда птицы забросали его желудями, из которых разрослись дубовые деревья. Их ветки сплели клетку вокруг демона, а корни врастали в борт дирижабля, вгрызаясь в его деревянные части и раздирая броню. В конце концов они разнесли борт и разломали «Ягелло» пополам. Хотя погодник уничтожал ветки молниями, птицы приносили все новые и новые желуди. Спасти «Ягелло» было уже невозможно.

Все это Кутшеба наблюдал в бинокль. Новаковский все-таки прислушался к нему, и «Баторий», используя всю мощь двигателей, удирал на север. Марсианин приказал подняться высоко, насколько это было возможно, чтобы удалиться от Пущи на максимальное расстояние.

– Погибли не все, – закричал Кутшеба. – Смотрите!

Обломки «Ягелло» еще держались на канатах воздушного шара, которому птицы и деревья не смогли причинить вреда. Вдруг там появилась какая-то фигура. В птиц снова ударили потоки огня. И прежде чем они пришли в себя после этой атаки, остов корабля и ближайшее пространство вокруг него окружил туман. Даже экипаж «Батория», который уже отошел на несколько километров, услышал рык Пущи, разозленной тем, что враг сумел ускользнуть.

– Аэроплан! У них там аэроплан! – марсианин вполне человеческим жестом ударил кулаком по колену, точнее по тому, что при всем его камуфляже должно было напоминать колено. – Они сделали это!

– Собрали на дирижабле самолет? То есть они современнее вас?

– Ну уж точно хитрее. Учитывая, что они скрыли это от меня! Господин Кутшеба, если бы они использовали его в борьбе с нами, всё наше преимущество растаяло бы в мгновение ока!

– Всё наше преимущество пойдет коту под хвост, если мы сейчас же не изменим курс! – Кутшеба указал на темный силуэт, который отделился от трупа «Ягелло» и явно направлялся к «Баторию». Хотя часть птиц всё еще неустанно прочесывала густеющий магический туман, Вековечная направила несколько отрядов на второй дирижабль.

– Мы быстрее, – настаивал марсианин.


– Я бы не был так уверен. А даже если и так, то Вековечная может завербовать птиц из других регионов и преградить нам путь. Господин Новаковский, вы меня наняли как эксперта именно по таким ситуациям. На север отсюда лежит сплошная Вековечная, которая граничит с Матушкой Тайгой. Мать Тайга – это другой организм, но, если мы разобьемся там, она выдаст нас Вековечной. И позволит ее эскадронам пролететь над собой, чтобы нас догнать, или даже поможет им в борьбе.

– Вы хотите лететь на восток?

– Вековечная не погонится за нами на территорию Революции, это точно.

– Это самоубийство!

– Поэтому мы летим на юг.

– Мы отдалимся от цели!

– Зато выживем!

Все замолчали, пока тишину не прервал Чус.

– Птицы приближаются, господин. Медленно, но уверенно. Они нереально быстрые. Они настигнут нас. Не скоро… если они не устают, то через десять или чуть больше часов.

– Вы видели, что они сделали с «Ягелло». Думаете, у нас есть шансы?

– Они устают! А мои двигатели – нет!

– Вы уже раз недооценили жителей этой планеты, – напомнил ему Кутшеба. – Может, не стоит повторять ту же ошибку?

– Я спущу на нее всё, что у меня есть, – вмешался Мочка, и, быть может, это перевесило. – Я убью ее! Сожру даже птичий помет Пущи!

– Курс на юго-восток, господин Чус, – решился марсианин. – Сматываемся отсюда в Дикие Поля. Двигатели на полную мощность. Господа, каждые полчаса я буду ждать в каюте ваших докладов. А пока что, извините, мне нужно удалиться.

Он вышел, а Чус и Мочка посмотрели на Кутшебу так, словно обвиняли его. В ответ он пожал плечами и тоже ушел с мостика.

В коридоре он встретил Грабинского. Опираясь о стену, снайпер попивал из солидной бутыли. Карабин стоял возле него, а в свободной руке он держал зажженную сигарету.

– Мы же и так упадем, правда? – бросил он, видя удивление Кутшебы.

– Может, чуток попозже?

– Ты хочешь укрыться на Диких Полях?

– Я знаю те места. Дашь сигарету?

– Сигарету – да. Водку – нет.

Кутшеба согласился на это условие.

– Смылись на самолете, да? – спросил после нескольких глотков Грабинский. – Сколько их там могло спастись?

– Двое. Максимум, трое. Я, кажется, видел троих. Я мало знаю о самолетах, но этот был небольшой. Наверное, летел пилот, чародей, который создавал туман, и главный, если он вообще был на борту.

– А чародей был хорош.

– Лучший из всех, кого я видел.

– Мне тоже показалось, что он хорош, – Грабинский покачал головой. И закурил следующую сигарету. Он затянулся, а потом долго наблюдал за дымом, который поднимался к иллюминатору. – Давненько я не стрелял в людей. Я думал, что с меня уже хватит смертей. Однако сегодня рука даже не дрогнула. Может, это старость? Сам скоро сдохну, поэтому мне и плевать на чужую жизнь.

– Ерунда. Ты сделал то, что надо было. Иначе в любой момент мы могли стать едой для Пущи.

– Может, и так. А они ужасно настырные – те, на «Ягелло». И исключительно хорошо подготовлены к операции для людей, которых поступок марсианина по идее застал врасплох.

– Может, они были не так уж и не осведомлены. Не только у Новаковского работает разведка. Глупо было бы думать, что другие не проявляют никакой инициативы.

– Думаешь? А может… знаешь, Мирек, может, ты мне не всё рассказываешь?

– Никто никому всё не рассказывает.

– Банально это, Мирек, но как хочешь. Думаешь, мы доберемся до Диких Полей?

– Я молюсь своему богу. И тебе бы не помешало.

– А Вековечная погонится за нами аж туда?

– Она разнесет «Баторий» на куски, если догонит. Но над Дикими может отступить. Либо нас уже не будет на борту, когда она настигнет дирижабль…

Грабинский одним глотком опорожнил бутыль. Какое-то время он заглядывал в горлышко, пытаясь высмотреть ещё пару капель-дезертиров. Когда эти старания не увенчались успехом, он жалобно вздохнул, выстукивая пальцами какую-то грустную мелодию по пустому сосуду, а потом, пораженный внезапным подозрением, посмотрел на Кутшебу так, как когда-то, в свою бытность детективом Железных дорог, смотрел на подозреваемых.