Мистер

«Разве это прилично?»

Что сказала бы мать?

Алессия будто наяву видит маму: руки скрещены на груди, на лице – явное неодобрение.

«А отец?»

Она безотчетно хватается рукой за щеку.

Нет. Отец точно не одобрит.

Он одобрял только одного человека.

Злого, жестокого мужчину.

«Не надо. Не думай о нем».

Мистер отвезет ее домой. Как хорошо, что она запомнила адрес дома, где живет Магда. Перед глазами встает написанный корявым почерком адрес на клочке бумаги, который стал ее спасательным кругом. Она вздрагивает и еще раз выглядывает в окно. Там, конечно, холодно, но если она поторопится, то успеет сбежать, пока Мистер переодевается, и не доставит ему хлопот. До дома Магды далеко. Хотя она ходила и не на такие расстояния. В тот раз пришлось брести шесть или семь дней, ориентируясь по украденной карте… Девушку снова охватывает дрожь. Те дни ей никогда не забыть. К тому же Мистер сказал, что она может поиграть на рояле. Алессия бросает на «Стейнвей» горящий взгляд, на мгновение сжимает перед грудью ладони и бросается в прачечную. Схватив там с крючка куртку, шарф и шапку, она спешит обратно, к роялю.

Сложив верхнюю одежду на стул, Алессия опускается на табурет перед роялем и делает глубокий вдох, чтобы успокоиться. Потом кладет руки на прохладные костяные клавиши. Рояль для нее – незыблемая скала. Дом, куда хочется возвращаться. Бросив еще один взгляд на бушующую за окном метель, она играет «Фонтаны виллы Д’Эсте», пьесу Листа, и музыка словно поднимается ввысь над клавишами, танцуя в вихре снежинок. Воспоминания об отце, днях скитаний и скорбном лице матери исчезают, стираются из памяти ледяными мазками мелодии.



Прислонившись к дверному косяку, я зачарованно слушаю музыку. Алессия играет феноменально, с точностью и страстью. Мелодия льется без малейших усилий.

Алессия сняла с головы шарф. Я допускал, что она его носит, следуя религиозным правилам, но, видимо, она просто надевает шарф на время уборки. Волосы у нее густые и темные, почти черные. Алессия играет, и из косы выбивается завиток, покачиваясь у нежной щеки в такт мелодии. Вот бы взглянуть на ее распущенные волосы поверх обнаженных плеч… Закрыв глаза, я воображаю Алессию без одежды, как часто делаю во сне, а музыка тем временем меня убаюкивает.

«Надоест ли мне слушать ее когда-нибудь?»

Я открываю глаза.

«Хочу видеть ее. Прекрасную. И талантливую».

А ведь она играет сложнейшие пьесы наизусть. Эта девушка – настоящий гений.

В поездке я успел убедить себя, что многое додумал, вообразил себе виртуозную игру горничной. Однако все вполне реально. Техника исполнения у Алессии безупречная.

Она сама безупречна.

Как ни посмотри.

Закончив пьесу, девушка еще несколько секунд сидит неподвижно, опустив глаза, и я начинаю аплодировать.

– Бесподобно. Ошеломляюще. Где ты научилась так играть?

Ее щеки вспыхивают, когда она открывает глаза, робкая улыбка освещает лицо.

– Дома, – просто отвечает она, пожав плечами.

– Расскажешь мне обо всем поподробнее в машине. Поехали?

Она встает, и я вдруг понимаю, что впервые вижу ее без кошмарного халата. Во рту у меня суше, чем в пустыне Сахара. Алессия гораздо стройнее, чем я предполагал, однако ее фигура вполне по-женски сформирована. На ней облегающий зеленый свитер с треугольным вырезом, округлые груди натягивают ткань и оттеняют тонкую талию. Джинсы в обтяжку, ничего не скрывая, обрисовывают стройные бедра.

Черт побери.

Я ошеломлен.

Алессия быстро скидывает кроссовки, прячет их в пластиковый пакет и сует ноги в коричневые, видавшие виды ботинки.

– А носки? – спрашиваю я.

Она качает головой и быстро зашнуровывает ботинки. Ее щеки снова розовеют.

«Может, в Албании принято ходить без носков?»

Выглянув в окно, я еще раз хвалю себя за то, что предложил отвезти ее домой. Мы проведем вместе побольше времени, а я к тому же выясню, где она живет, и уберегу от обморожения, которого ей не миновать в таких тонких ботинках.

– Давай куртку.

Набрасываю куртку ей на плечи.

«Да в этой тряпке она через пять минут закоченеет».


Когда Алессия поворачивается ко мне, я успеваю разглядеть крошечный золотой крестик на цепочке и эмблему какой-то школы на свитере.

«Черт».

– Сколько тебе лет? – охваченный внезапной паникой, спрашиваю я.

– Я есть двадцать три года.

«Совершеннолетняя. И то хорошо».

Я облегченно вздыхаю.

– Ну, идем?

Она кивает и, вцепившись в свою пластиковую сумку, выходит следом за мной из квартиры.

Мы в молчании ждем, пока лифт отвезет нас в подземный гараж.

В кабине лифта Алессия занимает место подальше от меня.

«После того что я устроил утром? Не удивительно!»

Настроение сразу падает. Я старательно изображаю спокойствие и безразличие, однако постоянно чувствую присутствие Алессии. Особенно в таком небольшом замкнутом пространстве.

А может, я здесь ни при чем, и она не любит мужчин вообще?.. Нет, слишком печальная мысль, я выбрасываю ее из головы особенно рьяно.

В подземном гараже мест немного, но поскольку дом принадлежит Тревельянам, за мной сохраняется два парковочных места. Хотя оба они мне, как правило, не нужны. На одном стоит «лендровер дискавери», на другом – «ягуар ф-тайп». Кит сходил по машинам с ума, а я к ним равнодушен, однако вся коллекция Кита по завещанию перешла ко мне. Мне нравятся новые моторы, с которыми нет мороки; бог знает, что мне делать с коллекционными моделями Кита. Спрошу Оливера. Может, продать? Или подарить музею в память о Ките?

Задумавшись, я нажимаю на кнопку, открывающую двери в «дискавери», и внедорожник дружелюбно подмигивает нам фарами. Эта полноприводная машинка отлично проедет по заснеженным улицам Лондона. Только теперь я замечаю, что «лендровер» весь в грязи и разводах после поездки по Корнуоллу, и, открывая Алессии дверцу, я извиняюсь за бардак на полу под передним сиденьем.

– Подожди минутку, – прошу я и быстро собираю в пакет пустые кофейные чашки, пакетики из-под чипсов и сэндвичей и забрасываю мусор в багажник.

«И почему я не мог убрать здесь заранее?»

Потому что с самого детства за мной кто-нибудь убирал: няни, воспитатели, специально нанятый персонал. Теперь трудновато переучиваться.

В надежде, что не перепугал девушку, я жестом приглашаю Алессию залезть в машину. Кажется, она прячет улыбку. Неужели ее так развеселил беспорядок?

Надеюсь.

Она уютно устраивается в кресле, и ее глаза расширяются, стоит ей бросить взгляд на приборную доску.

– Куда едем? – спрашиваю я и завожу мотор.

– Черч-Уолк, сорок три, Брентфорд.

«Брентфорд! Господь всемогущий. Да это трущобы!»

– Почтовый индекс?

– TW8 8BV.

Я ввожу место назначения в навигатор и медленно выруливаю со стоянки. Нажатием кнопки поднимаю гаражную дверь, и перед нами открывается настоящий снежный водоворот. Снега навалило уже дюйма на три или даже четыре, и продолжает падать.

– А в Албании снег идет? – спрашиваю я.

– Да. Там, откуда я родом, снега гораздо больше.

– Где это?

Я выезжаю в проулок и направляюсь к главной дороге.

– В Кукесе.

Никогда о таком не слышал.

– Очень маленький город. Не как Лондон, – тут же сообщает Алессия.

Гудит предупреждающий сигнал.

– Пристегни ремень безопасности, пожалуйста.

– Ой, – удивленно моргает она. – Дома мы такими не пользуемся.

– В Лондоне другие законы, так что пристегивайся поскорее.