Мистер

– Нет. Тот дом мой брат построил недавно.

Его рот горестно кривится, и он не знает, что сказать.

– У тебя есть брат?

– Был. Умер.

Засунув руки поглубже в карманы, Максим неподвижно смотрит в море. Его лицо побледнело и застыло, как каменное изваяние.

– Прости, – говорит девушка, догадываясь, что брат Максима умер недавно. Она кладет ладонь ему на предплечье. – Ты по нему тоскуешь?

– Да, – шепотом отвечает Максим. – Я очень его любил.

Удивленная неожиданной откровенностью, Алессия снова спрашивает:

– А другие родственники у тебя есть?

– Сестра. Марианна. – Максим добродушно улыбается. – Ну и мать. – О ней он упоминает холодно, бесстрастно.

– А отец?

– Умер, когда мне было шестнадцать лет.

– Ох, прости. Мне очень жаль. А твои мать и сестра живут здесь?

– Раньше жили. Теперь иногда приезжают. Марианна работает в Лондоне, там и живет. Она доктор. – Максим улыбается с гордостью.

– Дa. – Алессия многозначительно кивает. – А мать?

– Она почти всегда в Нью-Йорке.

Короткий ответ. О матери он говорить не хочет.

– У нас под Кукесом тоже есть рудники. – Она меняет тему и всматривается в печную трубу из серого камня, – стоят вдоль дороги на Косово.

– Неужели?

– Да.

– И что у вас добывают?

– Krom. Как по-английски?

– Хром?

Она пожимает плечами.

– Я не знаю английского слова.

– Похоже, мне пора покупать англо-албанский словарь, – шутит Максим. – Пошли, спустимся в деревню. Там и пообедаем.

– В деревню? – озадаченно переспрашивает она.

Пока они шли, Алессия не заметила ни одного строения.

– Называется Треветик. Маленькая деревушка за холмом. Туда часто наведываются туристы.

Алессия идет рядом с Максимом, приноровившись к его шагу.

– Фотографии у тебя в квартире… ты здесь снимал?

– Пейзажи? Да, здесь. – Максим сияет. – А ты все замечаешь, – добавляет он, и Алессия догадывается, что ему это приятно.

Она смущенно улыбается, и он берет ее за руку в перчатке.

Тропинка выводит их на проселочную дорогу, узкую, без тротуаров. Живые изгороди по обе стороны высокие, а сбоку обрезаны, чтобы не мешать транспорту и пешеходам. Кусты чертополоха и другой зелени аккуратно подстрижены, тут и там виднеются кучки снега. Дорога ведет прямо, затем сворачивает, и впереди показывается деревушка Треветик. Алессия восхищенно разглядывает каменные и побеленные дома, каких раньше вблизи и не видела. Домишки, конечно, маленькие, старые, и все же очаровательные. Повсюду чистота и порядок, мусора нет – ни бумажки. В родном городе Алессии свалки устраивают даже на улицах, и почти все здания строят из бетона.

Вдоль бухты тянется набережная. У пирса пришвартованы рыболовные суда. На набережной расположились магазинчики модной одежды, небольшая художественная галерея и два паба. Один называется «Водопой», а другой – «Двуглавый орел». На вывеске Алессия почти сразу узнает щит со знакомым рисунком.

– Смотри! – восклицает она и показывает вверх: – Твоя татуировка.

Максим ей подмигивает.


– Есть хочешь?

– Да, – неожиданно соглашается она. – Мы долго сюда шли.

– Доброго дня, милорд. – Пожилой человек в черном шейном платке, зеленом сюртуке и плоской шапочке выходит из паба «Двуглавый орел». По пятам за ним трусит лохматый пес неизвестной породы в красном пальто, на котором золотыми буквами вышито имя: Борис.

– Здравствуйте, отец Тревин. – Максим пожимает ему руку.

– Как справляетесь, молодой человек? – Мужчина дружески хлопает Максима по руке.

– Спасибо, хорошо.

– Рад слышать. А кто эта прелестная юная леди?

– Отец Тревин, викарий, разрешите представить вам Алессию Демачи, моего… друга из-за границы.

– Добрый день, дорогая.

– Добрый день, – отвечает Алессия, пожимая протянутую ей руку.

Она не ожидала, что кто-нибудь захочет с ней познакомиться и просто поговорить.

– Как вам нравится в Корнуолле?

– Здесь очень красиво.

Тревин добродушно улыбается Алессии и поворачивается к Максиму.

– Полагаю, нам не стоит и надеяться увидеть вас в церкви завтра, на воскресной службе?

– Посмотрим, отец Тревин.

– Мы должны подавать пример, сын мой. Помни об этом.

– Я помню, – со вздохом отвечает Максим.

– Прохладно сегодня! – деликатно сетует отец Тревин.

– И правда.

Тревин свистом подзывает Бориса, который терпеливо ждал, пока хозяину надоест обмениваться любезностями, и напоминает:

– На случай, если вы забыли, напоминаю: служба ровно в десять утра.

Поклонившись, он уходит по дороге вперед.

– Викарий – это такой священник? – уточняет Алессия, когда Максим открывает дверь паба.

– Да. А ты религиозна? – спрашивает он, несказанно удивляя девушку.

– Не…

– Добрый день, милорд, – прерывает их разговор крупный мужчина с рыжими волосами и ярко-красным лицом.

Он стоит за весьма внушительных размеров барной стойкой, над которой свисают с потолка декоративные кувшины и кружки-пинты. У противоположной стены в очаге горит полено, деревянные скамьи с высокими спинками расположились по обе стороны от длинного ряда столов. Свободных мест почти нет. Как отличить туристов от жителей Корнуолла, Алессия не знает.

С потолка свисают рыбацкие веревки, снасти и сети. В пабе тепло и уютно. За столиком в углу Алессия замечает парочку, слившуюся в поцелуе. Она смущенно отворачивается и потом держится как можно ближе к мистеру Максиму.



– Привет, Яго, – здороваюсь я с барменом. – Столик на двоих. Ланч.

– Меган вас усадит.

Яго показывает на дальний угол.

– Меган?

«Черт».

Бросив задумчивый взгляд на Алессию, я спрашиваю:

– Ты точно проголодалась?

– Да, – отвечает она.