Нехорошее место

Кабинет освещался двумя лампами, стоявшими на столиках по обе стороны дивана, и торшером в углу. Флуоресцентные трубки под потолком не горели, поскольку Бобби терпеть не мог их блеска, считая, что свет в офисе должен быть таким же уютным, как в домашнем кабинете. Джулия исходила из того, что офис и должен выглядеть офисом, но, идя навстречу Бобби, обычно не включала лампы под потолком. Теперь же, когда день становился все темнее из-за сгущающихся облаков, ей хотелось включить флуоресцентные трубки и разогнать тени, которые начали собираться в тех углах, куда не добирался свет ламп.

Френк Поллард по-прежнему сидел на стуле, глядя на забранные в рамки постеры Дональда Дакка, Микки-Мауса и дядюшки Скруджа. Постеры эти дополнительным грузом ложились на плечи Джулии. Она-то была большой поклонницей мультфильмов киностудии «Уорнере бразерс», которые полагала более жесткими, чем мультфильмы Уолтера Диснея. У нее была полная их коллекция на видеокассетах, которые она, правда, держала дома. А вот Бобби развесил по кабинету постеры с персонажами Диснея, потому что, по его словам, они помогали ему расслабиться, улучшали настроение и способствовали принятию правильных решений. Никто из клиентов не ставил под сомнение их профессиональные способности только потому, что стены украшали вроде бы неуместные в детективном агентстве картинки, но Джулия все равно волновалась при мысли о том, что они могут подумать, увидев такой антураж.

Она прошла за стол, села, а Бобби опять угнездился на краешке. Подмигнул Джулии.

— Френк, я поторопился, слишком рано объявив, что мы беремся за это дело. В действительности мы не можем принять решение, не выслушав до конца вашу историю.

— Конечно. — Френк быстро глянул на Бобби, на Джулию, потом перевел взгляд на свои исцарапанные руки, вцепившиеся в открытую сумку с деньгами. — Это же естественно.

— Разумеется, — кивнула Джулия.

Клинт вновь включил магнитофон.

Френк поставил сумку с деньгами на пол, а вторую, стоявшую на полу, поднял на колени.

— Я хочу вам кое-что передать. — Он расстегнул «молнию» второй сумки, достал маленький пластиковый пакет с черным песком, который сжимал в ладонях, когда проснулся в четверг утром после короткого сна. За пакетом последовала окровавленная рубашка, которая была на нем, когда он поднялся с кровати, поспав еще раз, уже во второй половине дня. — Я это сохранил… потому что и песок, и рубашка — вещественные улики. Зацепки. Может, они помогут вам понять, что происходит, что я сделал.

Бобби взял рубашку и песок, мельком глянул на них. Положил на стол рядом с собой.

Джулия отметила, что рубашка не просто испачкана в крови — пропиталась ею, и теперь под бурыми пятнами материя затвердела.

— Значит, вы провели в номере мотеля вторую половину четверга, — уточнил Бобби.

Поллард кивнул.

— В ту ночь больше ничего не случилось. Я пошел в кино, но фильм меня не увлек. Какое-то время поездил по окрестностям. Я устал, очень устал, несмотря на то, что поспал днем, но больше заснуть не смог. Боялся заснуть. Наутро переехал в другой отель.

— И когда вы наконец снова заснули? — спросила Джулия.

— В следующий вечер.

— Вечером пятницы?

— Да. Я пытался не спать, накачиваясь кофе. Сидел у стойки в маленьком ресторанчике, примыкающем к отелю. Пил кофе, пока не почувствовал, что вот-вот уплыву со стула. Разболелся желудок, так что кофе я больше пить не мог. Вернулся в номер. Всякий раз, когда начинал дремать, выходил на прогулку. Но ничего не помогало. Более я бодрствовать не мог. Мне требовался отдых. Я лег в кровать в начале девятого, заснул мгновенно и открыл глаза в половине шестого утра.

— Утра субботы.

— Да.

— И все было в порядке? — спросил Бобби.

— Во всяком случае, крови не было. Случилось другое.

Они ждали.

Поллард облизал губы, кивнул, словно подтверждая решимость продолжать.

— Я лег в постель в трусах… но проснулся полностью одетым.

— Вы ходили во сне, вот и оделись во сне, — предположила Джулия.

— Но только одежду, которая была на мне, я раньше не видел.

Джулия моргнула.

— Простите?

— Это была не та одежда, в которой я пришел в себя в проулке двумя днями раньше, и не та, которую я купил в торговом центре утром в четверг.

— Так чья это была одежда? — спросил Бобби.

— Скорее всего, моя, потому что она слишком хорошо сидела на мне, чтобы принадлежать кому-то еще. Сидела идеально. И туфли подходили идеально. Я не мог снять эту одежду с кого-то еще. Одежда с чужого плеча не могла так подойти.

Бобби соскользнул со стола, заходил по кабинету.

— Что же вы такое говорите? Получается, что вы покинули мотель в одних трусах, зашли в какой-то магазин, купили одежду, и никто не возмутился вашим аморальным поведением, никто ничего вам не сказал?

Поллард покачал головой:

— Я не знаю.

— Он мог одеться в своем номере, во сне, — предположил Клинт Карагиосис. — Потом пойти в магазин, купить другую одежду, переодеться.

— Но зачем ему это делать?


Клинт пожал плечами.

— Я лишь предлагаю возможное объяснение.

— Мистер Поллард, почему вы могли такое сделать? — спросил Бобби.

— Я не знаю. — Эти слова Поллард пускал в ход очень уж часто, похоже, ему надоело их повторять. — Не думаю, что я это сделал. Это объяснение… не кажется оно мне правдоподобным. Прежде всего, я заснул после восьми вечера. Я бы не успел снова подняться, одеться, выйти из мотеля и купить одежду до закрытия магазинов.

— Некоторые работают до десяти вечера, — заметил Клинт.

— Да, пожалуй, вероятность этого варианта слишком мала, — согласился Бобби.

— Я также не думаю, что каким-то образом сумел проникнуть в магазин после его закрытия. Не думаю, что я — вор.

— Мы знаем, что вы — не вор, — заверил его Бобби.

— Ничего такого мы не знаем, — резко возразила Джулия.

Они действительно ничего о нем не знали. Более того, если Поллард говорил правду, он сам ничего о себе не знал.

— Послушайте, купил он эту одежду или украл, значения не имеет, — продолжила Джулия. — Оба варианта я считаю неприемлемыми. Это уже чересчур — мужчина приходит в «К-Март» или куда-то еще в трусах, одевается, и все это во сне. Можно такое сделать и не проснуться? И при этом никому не дать повода усомниться в том, что он бодрствует? Я так не думаю. Конечно, я ничего не знаю о лунатизме, но, если мы соберем соответствующую информацию, готова спорить, выяснится, что такое невозможно.

— Разумеется, речь идет не только об одежде, — вставил Клинт.

— Не только, — подтвердил Поллард. — Когда я проснулся, на кровати стоял большой бумажный пакет, вроде тех, какие дают в супермаркетах, если тебя не устраивает пластиковый. Я заглянул в него, и в нем лежали… деньги. Много денег.

— Сколько? — спросил Бобби.

— Я не знаю. Много.

— Вы их не пересчитали?

— Они в мотеле, где я сейчас остановился, новом. Я все время переезжаю с места на место. Считаю, что так безопаснее. Если хотите, потом могу их пересчитать. Я пытался пересчитать, но, похоже, потерял способность производить даже простейшие арифметические действия. Да, звучит странно, но так уж вышло. Не могу складывать. Пытаюсь… но цифры больше для меня ничего не значат. — Он наклонил голову, закрыл лицо руками. — Поначалу я потерял память. Теперь теряю элементарные знания, такие, как арифметика. У меня возникает ощущение, что мой мозг… разваливается… и так будет продолжаться, пока от меня ничего не останется, только тело, а разум, сознание… уйдет.

— Такого не будет, Френк, — заявил Бобби. — Мы этого не допустим. Мы выясним, кто вы и что все это означает.

— Бобби, — одернула его Джулия.

— Да? — Он глуповато ей улыбнулся.

Она поднялась из-за стола и прошла в туалет.

— Минуточку. — Бобби последовал за ней, закрыл за собой дверь. Включил вентилятор. — Джулия, мы должны помочь этому парню.

— У него серьезные проблемы с психикой. Он проделывает все это в периоды, когда отключается память. Поднимается с кровати ночью, но это не лунатизм. Он бодрствует, все соображает, но потом ничего об этом не помнит. Он может красть, убивать — и никаких воспоминаний.

— Джулия, готов спорить, на руках у него была его собственная кровь. Возможно, у него отключается память, возможно, он потом ничего не помнит, но он не убийца. На какую сумму поспорим?

— И ты по-прежнему утверждаешь, что он не вор. Регулярно просыпается с деньгами, понятия не имея, откуда они взялись, но он не вор? Ты думаешь, он печатает деньги в периоды амнезии? Нет, я уверена, ты не считаешь его и фальшивомонетчиком.

— Послушай, иногда мы должны доверять интуиции, — ответил Бобби. — А интуиция подсказывает мне, что Френк — хороший парень. Даже Клинт думает, что он хороший парень.

— Греки очень общительны. Они всех любят.

— Ты хочешь сказать, что наш Клинт — типичный грек? Мы говорим об одном и том же Клинте? Его фамилия Карагиосис? Выглядит так, словно отлит из бетона, а улыбается не чаще индейца из табачного магазина? [14]

Свет в туалете был слишком ярким. Отражался от зеркала, от белой раковины, белого кафеля стен, белых плиток пола. Из-за этого блеска и железной решимости Бобби помочь Полларду у Джулии разболелась голова.

Она закрыла глаза.

— Полларда жалко, — признала она.

— Хочешь вернуться и дослушать все до конца?

— Хорошо. Но, черт побери, не говори, что мы ему поможем, пока мы не услышим все. Договорились?

Они вернулись в кабинет.

Небо более не напоминало холодный серый металл. Оно потемнело, набухло, грозило лопнуть. И хотя над самой землей дул лишь легкий ветерок, на больших высотах он набирал силу, потому что черные грозовые облака быстро надвигались на сушу с океана.

Как металлическая стружка притягивается к магниту, так и тени накапливались в некоторых углах. Джулия потянулась к выключателю, чтобы включить верхний свет. Потом увидела, с каким удовольствием Бобби оглядывает полутемный кабинет, смотрит, как мягко поблескивают в свете ламп дубовые столики, и тот, что у дивана, и кофейный, и оставила выключатель в покое.

Опять села за стол. А Бобби — на стол, болтая ногами.