Неучтенный. Сектор «Ноль». Неизвестный с «Дракара»

Из всего вышеизложенного, обработанного и найденного Наргон выделил, что с вероятностью восемьдесят процентов я получил способность передачи и перехвата любого типа сообщений, проходящих через менто-информационное поле и гиперпространство, путем вытягивания информации о них из ментального поля окружающего пространства. Кроме того, он выдвинул гипотезу о том, что без дополнительного усиления я принимаю только широковещательные и достаточно сильные сигналы или сообщение, получателем которых являюсь лично я. Какова минимальная граница для пеленгации и перехвата мною любого сигнала, он ответить затруднялся, но не ниже уже поступившего от неизвестного. Ее он пока предложил принять за единицу и ориентироваться на такой уровень. Помимо этого он утверждал, что при освоении техники усиления и выделения на общем фоне какой-то определенной волны передачи ментоинформации я смогу выступать неким биолокатором, способным прослушать все проходящие в зоне моей досягаемости каналы передачи информации, как ментальные, так и технические.

Но основ работы для дальнейшего развития в этом направлении он подсказать не смог. Единственное, что он рекомендовал, это больше внимания уделить работе с менто-информационным полем, так как наибольший объём данных по перехвату информации поступает именно оттуда. Про передачу информации Наргон также ничего не посоветовал. Эта технология основывалась на неизвестных ему принципах, и зацепиться для их выяснения ему было не за что.

Оценив доставшийся мне подарок и тот потенциал, который он мне может предоставить, я решил разобраться с ним при первой возможности, ведь независимое подключение к любым информационным каналам и из любой точки вселенной давало неимоверную автономность в работе и огромнейшую мобильность. По сути, если я освою эту технику, то меня будет невозможно засечь.

Но оставив на будущее не слишком приоритетные задачи, я решил заняться делами насущными. Сейчас главным же является добраться до места встречи с родственниками девочек и передать их с рук на руки. А кроме того, чтобы сходить и встретить родителей девушек, у меня была еще одна не менее архиважная задача.

Я хотел есть – именно поэтому я завернул на камбуз, где стал свидетелем, вернее слушателем, любопытного разговора между моим женами (смешно звучит, но как оказалось, так и есть, до сих пор улыбаюсь и привыкнуть не могу).





* * *


– Леита, ты рада? – спросила за тонкой стенкой Рахута у своей тети. Хотя какая она для нее тетя. Разница между ними только официальная, а если судить по их внешности и поведению, то эти две прелестные девушки были сверстницами.

– Верно, даже как-то не верится. Родители, братья, Инола и Тара. Все вместе. Рядом. Столько лет прошло. А никто из них нисколечко не изменился. Только у мамы глаза стали гораздо печальнее.

– Ты не видела ее до этого. Были моменты, когда она думала, что ее никто не замечает, и я знаю, что это было не раз, об этом говорили мама с папой. Я случайно застала один из них, она сидела в кресле и смотрела как раз на твою голограмму. Никогда не забуду этих ее глаз. Мертвые озера, полные печали и тоски. Сейчас они другие. В них просто застыла капелька грусти. Но и ее мы растопим, когда будем дома, – возразила ей Рахута своим маленьким повествованием.

– Да, ты права. Я, вернее уже мы, сестричка, – через стену послышался звонкий и ласковый смех двух моих девочек, – мы все для этого сделаем.

– А что ты скажешь об остальных? Ведь никого из них ты раньше не знала?

– Да, верно. Новые родственники. Сын Лаэрта, я видела его совсем малюткой, так сильно похож на своего отца, что я даже в начале перепутала. А мальчишки Лекарта были милы и непоседливы, когда так и норовили заглянуть в визор, и им это даже пару раз удалось. А главное ты. Хотя, наоборот, в то, что ты моя близкая родственница, я поверила сразу. Как только увидела, какими глазами на тебя посмотрела мама, сразу и поняла, что здесь что-то не так. Ну, а когда она назвала тебя моей племянницей, то все встало на свои места. И наша зеркальная схожесть, и то, как мы чувствуем друг друга, и даже то, что я сейчас знаю, о чем ты думаешь, и могу догадаться о тех мыслях, которые тебя больше всего интересует, хоть начала ты издалека. Ведь эти же мысли крутятся и у меня в голове. Ты моя самая главная и близкая сейчас родственница. Ведь мы теперь с тобой жены одного мужчины. А таких называют сёстрами. Насколько я помню, в истории кланов было несколько таких случаев. Ты знаешь, я ведь очень рада тому, что ты у меня появилась. Всегда мечтала, чтобы у меня была сестра, младшая или старшая – не важно, просто сестра. Правда, я никогда и предположить не могла, что появится она у меня таким необычным способом, а не непосредственным старанием моих родителей.

– Знаешь, а ведь и я с детства мечтала о чем-то подобном. Я часами сидела в галерее и разговаривала с твоим портретом. Думала, что мы с тобой подруги, рассказывала тебе о тех обидах, что сыпались на меня первое время из-за моей непохожести на всех остальных. Потом хвалилась своими победами и жаловалась на поражения, в жизни и в учебе. Рассказала тебе о своей первой любви, увлечении и скором разочаровании. Твой портрет знал обо мне гораздо больше любого в нашей семье. С мамой у меня просто дружеские отношения. Она моя мамочка, и за это я ее люблю. Бабушка, она бабушка и есть. Я для нее всегда оставалась маленьким и милым цветочком, как она говорила. Они не могли понять, что у их маленького цветка могут быть уже какие-то свои небольшие проблемы. Особо близких подруг у меня не было. Особенно когда я немного подросла и за мной начали увиваться различные молодые аграфы, многие сверстницы почему-то стали относиться ко мне с агрессией и пренебрежением. Я замкнулась и начала прятаться от них. И одна ты всегда выслушивала меня, а ночами, во сне, даже давала какие-то советы. Поэтому с самого моего детства ты моя лучшая подруга.

– Знаешь, я так рада этому. Я безумно счастлива, – сказала ей Леита.

Послышалось какое-то шуршание, и мне показалось, что девушки сначала обнялись и сели рядом друг с другом. Когда через пару секунд Леита заговорила вновь, ее голос уже сместился в другое место.

«Ну, точно пересела», – подумал я.

А девушка между тем продолжила:

– И знаешь, я очень благодарна Алексею. Ведь без него меня не было бы здесь и сейчас, и я не сидела бы рядом с тобою, никогда не узнала, что у меня есть такая красивая и прелестная сестренка. Я благодарна ему за то, что он познакомил нас, за то, что он позволил нам поговорить с родителями, за то, что он с нами, что любуется нами, когда думает, что мы этого не видим, – задумчивым и певучим голосом сказала-пропела в соседней комнате Леита.

– Я тоже ему очень благодарна. Тому, что он нас спас. Тому, что взял с собой. Тому, что после того, как узнал о том, как мы с ним поступили, не оттолкнул нас, – согласилась с ней Рахута.

– Прости, я думала нельзя ему говорить, – огорченно сказала Леита, как будто дернувшись от последней реплики Рахуты.

– Не огорчайся, ты же старалась сделать как лучше. Хотела помочь нам. Думала таким образом облегчить нашу встречу и не вносить напряжение в отношения как наши с Алексеем, так и его с родителями.

– Да, думала. Но не очень хорошо у меня это получилось. Особенно после того, как им я рассказала сразу и практически обо всем. Просто растерялась от встречи с ними, не смогла удержать себя, когда начала говорить. А потом я так боялась, что он не поймет, не воспримет все это всерьез. Что постарается как-то повлиять на наше решение. И нам бы пришлось рассказать ему все. А ты ведь знаешь этот его взгляд, когда от него не утаишь даже маленькой детальки, если он сам того не захочет. Поэтому я не знала, не предполагала, как он станет относиться к нам после всего этого. И я боялась того, что он уйдет.

– Да, верно. Но он не ушел. Знаешь, есть у меня какая-то внутренняя уверенность, что теперь от нас он не уйдет никогда и никуда, – со смешком сказала ей Рахута, – не знаю, бытовала ли эта байка в ваше время, – поддела она свою сестру, – но как говорили у нас, влюбившийся в аграфку человек, пропадет. А здесь нас таких двое. А значит, и пропал он уже дважды.

Но Леита услышала совсем другое.

– Ты думаешь, он нас любит.

– Уверена, – ответила та, а затем продолжила: – И что ты думаешь делать дальше, как мы будем жить?

Но видимо поняв, что Леите ответить нечего, Рахута начала говорить сама.

– Понимаешь, у меня в отношениях с мужчинами был один-единственный опыт, и тот оказался не очень хорошим. Аграфу, с которым я познакомилась, нужна была экзотическая игрушка, которой он бы мог хвастаться перед друзьями.

Было хорошо слышно, с какой злостью и негодованием говорит об этом аграфе Рахута.

«Встречу, поговорим мы с ним по душам», – подумал я.

А Рахута продолжала:

– И благо мне удалось все это случайно узнать, до того как мое отношение к нему могло перерасти во что-то серьезное. И поэтому мне здесь советовать особо и нечего. А вот ты ведь более старшая, теоретически, чем я. Возможно, что-то в твоей жизни уже происходило, что может нам помочь как-то разобраться в сложившемся положении.

– Я даже не знаю, что тебе ответить, – честно призналась Леита, – за всю мою жизнь у меня дальше обычных поцелуев не заходило, и получается, по-настоящему мужчины у меня не было. Да и простого опыта в отношениях у меня с ними не много. Конечно, у меня было несколько хороших знакомых, но не больше. До университета я была под опекой отца и братьев, которые ко мне и на выстрел бластера никого не подпускали. А в университете я, как уже сказала, встречалась с несколькими молодыми аграфами, но они не вызывали во мне больших чувств, чем дружеские, и поэтому большего я им дать не могла, да и не хотела. И, в конце концов, как я знаю, меня все начали считать недотрогой и перестали лезть со своими ухаживаниями. Так что и я не могу похвастаться большим опытом.

– Ну и что будем делать, сестричка? – спросила Рахута.

– А что тут особо поделаешь, будем жить. А там увидим. Тем более кажется мне, что после нашего сегодняшнего заявления Алексею терять уже и так нечего, и когда до него это дойдет, то…


И Леита замолчала.

– Ты знаешь, а я боюсь этого момента, – вдруг сказала Рахута.

– Не поверишь, но и я тоже. Ведь как я понимаю, ни у одной из нас еще ничего подобного ни разу не было, – ответила ей вторая девушка.

– Да, – подтвердила ее слова Рахута.

– А он? Он такой же, как мы? Ты же с ним дольше моего находишься, – спросила Рахута.

– Нет, он другой. Физически он, конечно, мало чем отличается от остальных мужчин, не так красив, к примеру, как папа или братья, но он лучше всех. И ему не нужно быть ими, чтобы стать лучшим для меня, он уже такой и есть.

– Да, это, конечно, все так, – согласилась с ней Рахута, – но я вообще-то спрашивала о том, были ли у него девушки до нас.

– Не знаю, – ответила Леита, а немного подумав, добавила, – но лучше бы не было, иначе я ему устрою сладкую жизнь.

– А я тебе помогу, – смеясь, добавила вторая.

И они стали собираться, чтобы выйти из комнаты





* * *


«Так, делаем вид, что только пришёл и хочу есть», – мне было как-то стыдно за подслушанный разговор, хотя о большем я и так догадывался, но это было как-то неправильно.

«Э нет, – осадил я себя, – эта многозначительная недоговоренность в конце может означать только одно – девочки готовы к чему-то большему, чем просто измывательство над моими расшатанными нервами. А ради этого стоило послушать этот разговор. Тем более, как сказала Леита, терять мне уже, похоже, нечего. Родственники девочек так и так захотят поговорить со мной в ласковой и дружеской обстановке».

И решив больше не заморачиваться на эту тему, а уделить больше внимания девочкам, я зашёл в нашу маленькую кают-компанию.

– Добрый день. Как дела? – спросил я у замерших на месте девушек.

– Ты зачем здесь? – не очень вежливо поприветствовала меня Леита.

– Ну, насколько я знаю, тут наша кухня.

– Чего? – все еще не очень быстро перестроившись на мое появление, сказала уже Рахута.

– Я кушать хочу, вот и пришел сюда, – как маленьким разъяснил я свое появление в этой комнате девушкам.

– Понятно, – успокоились они, и одна из них спросила: – И давно ты сюда пришёл?

– В комнату, только что, – ни капельки не солгав, сказал я.

– Хорошо, – обрадовались они, как-то не очень обратив внимание на мою маленькую хитрость.

– Сейчас я тебе что-нибудь приготовлю, – сказала Леита.

– А я помогу, – решила не отставать от нее Рахута.

В четыре руки девочки быстренько приготовили из наличных сухпайков вполне приличное блюдо, которое я с удовольствием съел.

– Ну что, красавицы, какие у нас дальнейшие планы? Нужно подумать на эту тему, – сказал я, а сам как-то ни о каких планах думать не мог, рассматривая двух этих ослепительных красавиц.

«Ну, что я тебе говорила», – прозвучало в моей голове, и я непроизвольно посмотрел на Рахуту.

«Ой, он, похоже, нас слышит», – и в комнате наступила мертвая тишина, даже отблеска мысли не пролетало в окружающем меня пространстве.

– Видимо, я вас все-таки слышу, – уже вслух сказал я и тем самым обрушил плотину того молчаливого вакуума, что окружил меня.

– И давно? А что ты слышишь? А это всегда происходит? А ты слышишь, о чем мы думаем сейчас? – и в таком ключе еще несколько минут меня засыпали кучей вопросов, а я стоял и молча улыбался, ну нравится мне просто любоваться моими девочками. А потом встал из-за стола и сказал:

– Как с вами ни хорошо, но нужно заняться нашими делами, так что я в рубку, если у вас есть желание, то пойдемте со мной. Мы так и не договорили о наших планах на будущее, вернее даже не начали говорить.

Закончив свою речь, я подошёл к двери и вышел в коридор. Последнее, что я услышал, это были слова Леиты.

– Он что, просто проигнорировал наши вопросы? – возмущенно спросила она у Рахуты.

– Нет, как мне кажется, слышал он все, просто не стал отвечать.

– Но как же так?