Песок вечности

– Вот блин! – вырвалось у Макса. Краем зрения он заметил какое-то движение и повернулся. К его удивлению, Аня торопливо подтягивала свое платье-блио, напуская его на поясе, так чтобы оно стало покороче; сумочка стояла на мостовой, зажатая между Аниными ногами.

В следующий миг он сообразил, что бежать в длинном платье, конечно, невозможно.

– Скорей, Анюша! – бросил Макс. – Хватай сумку и погнали!

Схватив сумочку, Аня рванулась было, чтобы бежать, но в этот момент стражники, по знаку сенешаля, преградили ей и Максу путь своими алебардами. Макс выхватил меч и нанес удар одному из них – тот принял его на алебарду. Скрещенное оружие громко звякнуло. Второй стражник замахнулся алебардой на Макса.

Тем временем Аня, выхватив из сумочки электрошокер, направила его на стражника. Желтый пластиковый пистолетик, выглядевший как детская игрушка и казавшийся таким жалким рядом с красивыми мечами и алебардами, выбросил из себя голубые волны разрядов, которые с треском пробили воздух и ударили в стражника. Тот резко дернулся и, глухо вскрикнув, свалился на брусчатку, а его алебарда со звоном грохнулась на мостовую.

Оставшийся стражник испуганно попятился от Макса и Ани, прикрываясь алебардой. На лице его был написан ужас. Послышались крики испуганного удивления и женский визг. Сенешаль побледнел и сделал три шага назад. Кавалькада всадников между тем уже выехала на Рыночную площадь.

Вернув меч в ножны, Макс схватил Аню за руку.

– Бежим! – крикнул он.

– Куда?

– Куда подальше! – отозвался Макс, и они со всех ног побежали в сторону, противоположную той, откуда появились всадники.

Аня поняла, что это давние знакомые – рыцари-крестоносцы, и на бегу сообщила это Максу. Тот хотел было о чем-то спросить, но Аня отмахнулась.

– Ох, Макс! – произнесла она. – Еще собьем дыхание. Давай помолчим!

Макс не ответил, соглашаясь, таким образом, с Аней. Они пробежали узкую улицу, ведущую от Рыночной площади. Но дальше был перекресток. Какое направление выбрать? Бежать прямо и дальше или свернуть? И опять же куда? Влево или вправо? На минуту они остановились в неопределенности. Да и отдышаться бы не мешало. И тут они услышали конский топот, который быстро приближался.

– Боже мой! – произнесла Аня в ужасе.

– Нас гонят, как зайцев, Анюша, – отозвался Макс. – Но не ждать же, когда нас схватят. Понеслась!

И он, вновь взяв Аню за руку, побежал вправо, не особо задумываясь почему. На размышления попросту не было времени. Надо бежать, кружить по улицам в совершенно произвольном направлении, стараясь оторваться от погони. Но последнее возможно только в том случае, если им удастся найти такой узкий закоулок, куда не протиснется лошадь, и шмыгнуть в него. А там – кто знает? Может быть, обнаружится какой-нибудь закуток, ниша, погреб, что-то в этом роде, где они смогли бы спрятаться? Конечно, на это было мало надежды, да и все равно надолго им тут не спрятаться. Так или иначе, раньше или позже, не мытьем, так катаньем, их неизбежно найдут если не рыцари, то люди сенешаля. Они оба тут абсолютно беспомощны – без языка, без пищи и питья. Без всего. А когда их схватят… Нет, об этом лучше не думать. Их наверняка ждут пытки и казнь.

Поэтому надо бежать, пока есть силы, пока остается хоть капелька надежды. И быть может, Небо поможет им?

И они бежали, выписывая зигзаги по лабиринту узких улочек. Но, увы, сколь бы они ни были узки, все, как назло, были все же достаточно широки для того, чтобы преследователи могли по ним скакать. И те скакали! Улицы были пустынны. Все, кто находился вне дома, наученные опытом, поспешили юркнуть куда-нибудь. Рыцари, естественно, не обращали никакого внимания на случайных прохожих и просто сбили бы и растоптали любого, кто имел бы глупость или несчастье оказаться у них на пути. Немногие встретившиеся Ане с Максом горожане в паническом страхе разбегались по боковым улицам, если была такая возможность, или же просто вжимались в стены, стараясь буквально слиться с ними.

Маленькая фора, которую Аня и Макс имели вначале, очень скоро растаяла. Погоня приближалась, неотвратимо настигая беглецов. Аня понимала теперь, что чувствует дичь, которую загоняют охотники, так как она и была теперь этой самой дичью. Ее сердце заходилось в ужасе и колотилось, как сумасшедшее, и от страшного стресса, и от изнурительного бега. Она задыхалась все сильней и сильней. Легкие словно жгло огнем, в глазах стояли слезы. Душа сжалась в комочек, поддерживаемый жалкой капелькой безумной и несбыточной надежды.

Преследователи между тем были уже совсем близко, Ане хорошо слышны были их голоса. Они перекликались короткими, отрывистыми фразами и смеялись. Смеялись мерзким, плотоядным смехом. Смехом, в котором звучало предвкушение.

Но вот главный, скакавший впереди, несомненно, сеньор, что-то крикнул, и двое его людей выехали вперед. Они вдруг быстро развернули сеть. Волоча ее, стали стремительно нагонять беглецов. «Все, – поняла Аня, – это конец! Хотя нет, это только начало, преддверие кошмара». Сознание Ани леденело в непередаваемом ужасе при мысли о том, что могут сделать с ней и с Максом. Она словно видела, как перед нею отворяется дверь в ад. Оставались считаные секунды до того момента, когда сеть накроет их, и они будут беспомощно барахтаться в ней.

И в этот момент произошло неожиданное. Внезапно все кругом – дома по обе стороны улицы, их окна, крыши и печные трубы, брусчатка под ногами, небо над головой и солнце в нем, – буквально все стало зеленым и погруженным в дымку, переливающуюся радужными цветами. Линии и контуры затрепетали и размазались. Затем на какой-то миг картинка застыла в неподвижности, и только Аня и Макс продолжали бежать, при этом почему-то совершенно не продвигаясь вперед.

Вдруг все вновь приобрело живые краски ясного летнего дня. Изображение средневековой улицы с всадниками в доспехах, скачущими по ней, сделалось фрагментарным и распалось на несколько полос. А в промежутках между этими полосами замелькали мужчины в пиджаках, женщины в легких летних платьях. Затем все эти чередующиеся полосы, в свою очередь, сузились, а между ними стали видны деловито снующие туристы в темных очках, шортах и бейсболках. Наконец, образовалось несколько беспорядочно разбросанных по всему изображению круглых пятен, в которых можно было видеть отдельные мелкие фрагменты всех трех картинок. Все это в целом напоминало многослойный торт с изюмом. Разные слои времени перемежались, как коржи, а местами были, подобно изюминам, вкраплены друг в друга.

Беглецы остановились и пораженно смотрели на эту невообразимую мешанину времен. Они не могли понять, в каком из них находятся в данный момент, и терялись в догадках, куда их забросит дальше. Они обменялись лишь несколькими короткими фразами, поскольку на разговор не было сил, да и нужно было дать хоть немного отдохнуть работающему с дикой перегрузкой сердцу и привести в порядок сбитое дыхание. Кто знает, что ожидает их дальше? На некий момент у Ани возникло опасение, что они могут вообще застрять где-то между этими слоями, «зависнуть» вне времени. Но внезапно все задрожало. Раздался гул – глубокий, на предельно низкой, граничащей с инфразвуком частоте, и…

И вновь Аня и Макс очутились на средневековой улице XIII столетия. Но теперь погони не было видно, а лишь слышно было, как кавалькада преследователей приближается к ним, скрытая пока коленом улицы. Словно бы ленту времени отмотали назад, но совсем ненамного, так что у Ани с Максом образовалась лишь крошечная фора. Невольно возникало впечатление, что кто-то на суперпродвинутом имитаторе реальности разыгрывает с ними смертельную опцию жестокой компьютерной игры. Но размышлять об этом было некогда, так как маленького выигрыша во времени, который они получили, хватило бы, конечно, лишь ненадолго. Поэтому они вновь бросились бежать.

Подгоняемые отчаянием, они опять бессистемно и беспорядочно кружили по городу, меняя направление, резко сворачивая то влево, то вправо. Они петляли, словно запутывая следы, ведомые не рассудком, но инстинктом. Одна узкая мощеная улочка сменялась другой, и все они были похожи друг на друга, как близнецы. Ане показалось, что некоторые улицы они пробегали по второму разу. Погоня не отставала, а, напротив, неуклонно приближалась. Беглецы выдыхались, соревноваться с лошадьми было безнадежно.

– Сволочи! – выкрикнул Макс в отчаянии. Слезы бессилия душили его.

Они с Аней готовы были уже остановиться, просто потому, что силы закончились. Почти закончились.

И тут слева открылся не переулочек даже, а нечто вроде узкого, сантиметров шестьдесят, просвета между домами. Такие тесные до невозможности улочки Аня видела в свое время в Шпейере, куда как-то приезжала с экскурсией.

Этого внезапно мелькнувшего лучика надежды оказалось достаточно для того, чтобы оба ощутили новый прилив сил. «Но наверняка уже последних», – поняла Аня.

– Оба-на! – увидев этот проулок, воскликнул Макс. – Нам налево!

Они юркнули в этот просвет. Остановившись буквально на несколько секунд и самую малость отдышавшись, быстро пошли по проулку, так как он был настолько узок, что бежать по нему было невозможно. Тем временем погоня приблизилась к месту, где Макс и Аня свернули, и, судя по всему, остановилась там, несомненно заметив этот узкий проход. Что же делать? Господи всемогущий, что делать? Неужели это был последний глоток надежды?!

Но вот новая улочка с развилкой, и они, не задумываясь, свернули налево, а затем, покружив еще, забежали в какую-то темную подворотню, ведущую во двор трех домов, плотно прижавшихся друг к другу. Войдя в тесный дворик, они почувствовали, что дальше бежать не смогут, просто потому, что иссякли силы, и физические, и моральные, теперь уже окончательно. Они остановились и какое-то время стояли, глядя друг другу в глаза, не в силах ни говорить, ни думать. Аня ощутила в сердце все замораживающий холод, а в оцепеневшем сознании – пустоту. Лишь одна только фраза билась в мозгу, как пациент клиники для душевнобольных об обитые войлоком стены камеры: «Вот и все, Анечка, добегалась». И больше ничего.

Вдруг Макс, увидев справа от себя окованную железом дверь, в порыве отчаяния принялся, как сумасшедший, колотить в нее кулаками. С чувством безнадежности Аня смотрела, как он, не добившись ничего, обессиленно опустил руки. Ответом на бешеный стук было глухое молчание. «Как и следовало ожидать», – с горечью подумала она.

И тут внезапно открылась узкая дверь слева от той, в которую стучал Макс и где только что – Аня готова была поклясться в этом! – была гладкая стена.

Аня почувствовала, как сердце екнуло, а затем застучало гулкими, отдающимися в висках ударами. Она непроизвольно подняла руки на уровень груди, рот приоткрылся. Неужели это происходило на самом деле? Может ли такое быть, что дверь открылась наяву и это все ей не пригрезилось? Неужели Небо вняло ее безмолвной молитве?! Кто тот спаситель, который не испугался смертельной опасности и посмел впустить беглецов? Аня готова была броситься ему на шею.

Но из открывшейся двери никто не вышел и даже не выглянул. Между тем Аня и Макс слышали нарастающий гомон голосов, которые звучали где-то неподалеку и быстро приближались. Преследователи шли по следу и были уже совсем рядом! Драгоценные секунды проходили, но никто не появлялся. Аня и Макс растерянно переглянулись, колеблясь в нерешительности. Что делать? Господи! Неужели и это – мираж, еще одна, уже последняя, издевательская насмешка судьбы, райское видение в последний момент перед тем, как для них отверзнутся врата ада?


В этот момент из дома раздался голос и тихо произнес какую-то короткую фразу, которую Аня не поняла. Тогда говоривший, чуть громче, сказал:

– Intrate!

Боже мой, это латынь!

– Входите! – автоматически вслух перевела Аня, и они с Максом устремились в дверь, которая сразу же за ними захлопнулась.

Они оказались в помещении, которое после яркого дневного света показалось им совершенно темным. И тут же Аня услышала у себя за спиной жужжание какого-то механизма, а сразу затем глухой одиночный стук и тихое лязганье замка.

Тьма казалась полной лишь в первые мгновения по контрасту с ярким солнечным светом. Вскоре глаза привыкли к скудному освещению, и в слабом, колеблющемся мерцании Аня разглядела неясные очертания мебели и сводчатый потолок.

Но вот светлое пятно стало перемещаться, и через мгновение Аня увидела перед собой бородатого человека, светящего фонарем с горящей свечой внутри, причем мужчина держал его таким образом, чтобы вошедшие видели его лицо.

Бородачу было на вид лет сорок или около того. Аня знала, впрочем, что это впечатление вполне могло оказаться ложным. В Средневековье люди рано старели, так что ее оценка возраста хозяина, возможно, была весьма далека от реальности, и на самом деле ему могло быть в районе тридцати. Аня обратила внимание и на то, что он был для того времени рослым – на пару-тройку сантиметров выше ее самой, а ведь ее рост был все-таки сто семьдесят сантиметров. Бросалось в глаза, что он, в отличие от большинства здесь, не был беззубым и не красовался с несколькими пеньками во рту. Напротив, почти все зубы были на месте, и только слева в нижней челюсти чернел узкий пустой проем. Для 1244 года это было просто роскошно!

Но куда большее внимание привлекало его лицо. Оно не было изможденным, хотя не было и лицом того, кто предается чревоугодию, а было просто нормальным. Если бы Аня встретила такое лицо где-то на улице в 2014 году, оно совершенно не показалось бы странным, а, напротив, выглядело бы вполне современно. Этому ощущению нисколько не мешала и небольшая, очень аккуратная черная с проседью борода, которая, собственно, и прибавляла ему возраста.

И все же главным были большие карие глаза – умные, глубокие, знающие. И тут, подтверждая это впечатление, хозяин заговорил.

– Salve vobis, amici mei, – сказал он. – Este hospiti in domo meo[3].

Эту фразу не только Аня, но и Макс поняли сразу, так как запас слов у них был неплохой, хотя оба и не вполне уверенно чувствовали себя в том, что касалось правильных окончаний. Последнее особенно относилось к Максу, который, так же как и Аня, учил в свое время в гимназии именно латынь.

– Приветствую тебя. Кто ты? – ответила Аня. – Мы студенты, – медленно договорила она, подбирая слова.

Макс закивал. Он вдруг осознал, что ему понятно то, что говорится, и это было замечательное чувство! Он не был выключен из диалога и не ждал, пока ему переведут, чувствуя себя в эти минуты манекеном. Поэтому разговор постепенно становился все более оживленным и общение – все более непринужденным.

– Вы студенты?! – удивился собеседник. – И женщина – тоже?

– Да, это так, – ответил Макс. – Она очень способная, особенно к изучению языков, – добавил он, испытывая гордость и за нее, и за себя, сумевшего все это сформулировать.

Поразительно! На этом «мертвом» языке, оказывается, можно разговаривать!

Хозяин с сомнением смотрел на гостей. Глаза его были задумчивы. Очевидно, он размышлял над услышанным.

– Могу ли я узнать, что изучают мои уважаемые гости и в каком университете? Ведь этих светочей среди всеобщего мрака, увы, совсем немного.

Аня поняла, что уважение у хозяина вызвало уже то, что они владеют латинским, что по тем временам однозначно указывало на ученость, образованность. А уж университет…

Она попыталась сообразить, какие университеты существовали в 1244 году, но быстро и с уверенностью вспомнить это не удалось. Она точно знала только то, что самым первым был университет в Болонье и что он был основан еще в XI веке. Но если она не ошибалась, он был известен своей школой римского права, а в юриспруденции, за исключением правовых аспектов бизнеса и экономики, Аня мало разбиралась. Не хотелось попасть впросак.

В таких затруднительных случаях она нередко использовала метод, которому ее научил Серж: произвести в памяти «инвентаризацию», пройдя по цепочкам ассоциаций. Он объяснил, что при фиксации чего-нибудь у себя в голове целесообразно либо присвоить ему цветовой код, либо подобрать к нему какую-либо яркую картинку, либо, наконец, легко припоминаемое слово, хорошо если еще и эмоционально окрашенное: это Серж называл «ключом». После чего крепко связать запоминаемое слово и его «ключ» между собой ассоциативной связью.

Самому Сержу это было не особенно нужно, так как он запоминал все и так. Но он все равно пользовался этим методом – «для системности», как он говорил. И сейчас, прибегнув к этому приему, Аня сумела вспомнить из Википедии список старейших университетов – он был у нее в памяти помечен «синим». Оказалось, что на 1244 год их было в Европе всего девять, причем два из них тут, поблизости, в Южной Франции, в Тулузе и в Монпелье. Назвать какой-либо из этого списка Аня не решилась. Уж явно хозяин учился в одном из них, так что легко можно было попасться на вранье. А этого очень не хотелось. Поэтому она поступила иначе.

– Это не университет как таковой, – сказала она.

– Вот как? – спросил хозяин. – Это интересно.

– Я расскажу тебе, – начала Аня.

Произнеся это, она почувствовала смущение и неловкость. Как-то непривычно было обращаться на «ты» к взрослому и незнакомому человеку, но в латыни нет вежливого обращения на «вы». Да и вообще, повсюду, и в России в том числе, изначально этого не было. Даже королям и царям говорили «ты», что, кстати, сохранилось в сказках: «Бью тебе челом, царь-батюшка! Не вели казнить, вели слово молвить!» В XXI веке есть языки и, соответственно, страны, где вежливое обращение на «вы» так и не привилось, и все «тыкают» друг другу, например, Швеция, где на «вы» обращаются только к королю и королеве. Вежливое «вы» вообще возникло очень поздно: в XVII веке, во Франции, при дворе Людовика XIV.

– О да! Непременно! – отозвался хозяин, восприняв это, по-видимому, как должное. – Но сейчас нам следует уйти отсюда и спуститься вниз. Там я работаю, и там вы будете в безопасности. Не следует забывать, что за вами охотятся эти крестоносные псы. И потом, вы наверняка голодны и утомлены и потому нуждаетесь в отдыхе. Прошу за мной.

С этими словами он повернулся и, подняв фонарь выше, подошел к глухой стене. Аня и Макс недоуменно переглянулись. Как это понимать? Аня обвела взглядом помещение, которое теперь было освещено чуть лучше, и была донельзя удивлена – здесь не было никаких окон, а замаскированная дверь, через которую они вошли, уже закрылась.

Но недоумение длилось не долго. Хозяин быстро, почти неуловимым движением нажал на какую-то точку на ровной и гладкой на вид поверхности, после чего послышалось жужжание – точно такое же, как и то, что Аня слышала у себя за спиной, когда они с Максом только вошли сюда. Через несколько секунд участок стены прямо перед ними пополз вверх, очевидно входя в паз, и перед Аней предстала узкая винтовая лестница, уходящая вниз. Они ступили на нее: дверь опустилась с тихим жужжанием. Аню, как водится, уже жгло ее извечное любопытство, и она обратилась к хозяину:

– Скажи… – начала она и приостановилась, обдумывая, как лучше это сформулировать.

– Ты хочешь спросить, – догадался бородач, – об этих машинах, что открывают и закрывают двери, так?

– Да, ты прав. Меня это заинтересовало.

– А меня это интересует еще больше! – вставил Макс. – Я вообще люблю технику.

– Полагаю, – произнес хозяин, – пришел момент представиться друг другу и объясниться. А затем мы продолжим разговор, и я отвечу на ваши вопросы, вы согласны?

– Конечно! Мое имя Анна, – сказала Аня, улыбнувшись и чуть было по привычке не протянув руку для рукопожатия.

К счастью, она вовремя спохватилась и отдернула руку, а хозяин этого не заметил. Он молча возился с замком еще одной двери – той, перед которой они оказались, спустившись в подвал. «Да это просто какое-то царство дверей! – подумала Аня. – Интересно, что находится за этой?» Она была заинтригована. Наконец замок щелкнул, и хозяин повернулся к Ане и Максу.

– Прошу немного подождать, – быстро произнес он и, открыв дверь, ненадолго их покинул.