Пираты Гибралтара

Карабин рявкнул, выплевывая картечь, и двое из приехавших рухнули на землю, обливаясь кровью. Следующий выстрел отбросил еще одного быка на джип, выбив из руки выхваченный пистолет. Третьим выстрелом Миша успел достать последнего противника и, подобрав гильзы, вышел из кустов. Сжав зубы до хруста эмали, парень заставил себя приложить пальцы к шее каждого из быков и, заметив, что один из двух первых подбитых еще жив, снова взялся на оружие. Четвертый выстрел упокоил раненого, и Миша, на ходу собирая оружие в походное состояние, быстро зашагал к тропинке, не забыв подобрать последнюю гильзу.

Добравшись до небольшого болотца, через которое и вела старая тропинка, Миша достал из кармана гильзы и, насыпав в них песок, швырнул в воду. Но не успел он сделать и двух шагов дальше, как его скрутил жесточайший спазм нервной рвоты. Мышцы живота свело жесткой судорогой с такой силой, что парень невольно упал на колени. Благо ничего, кроме одного бутерброда и чашки кофе, Миша перед выездом есть не стал, так что, отплевавшись в болотную воду горькой от желчи водой, парень отдышался и быстрым шагом вернулся к машине.

К его собственному изумлению, компанию оставили в покое. Следователь пару раз задавал ему наводящие вопросы, приходя в офис, но Миша старательно делал вид, что не понимает, о чем речь. В конце концов дело незаметно замяли, чему сам Миша был бесконечно рад. Первые две недели после той встречи ему еще снились неприятные сны, но и они вскоре прекратились. Виноватым Миша себя не чувствовал, но и вспоминать об этой истории не любил, и говорить с кем-то не собирался.





6




В очередной раз Соню разбудили грохот лебедки и отчаянный мат брата. Судя по высказываниям, Леша умудрился снова что-то уронить. Причем себе на ногу. Усмехнувшись, девушка не спеша выбралась из постели и, умывшись, отправилась выяснять причину такой экспрессии. Выбравшись на палубу, Соня нашла взглядом брата и, покачав головой, удрученно вздохнула. Как всегда, куда-то торопясь, ее братец умудрился своротить ящик, при этом забыв убрать подальше собственные конечности.

К счастью, на этот раз, словно для разнообразия, ящик оказался пустым, поэтому находившийся тут же Михаил взирал на эту сцену с философским спокойствием. Заметив девушку, Миша с улыбкой поздоровался и, перегнувшись через борт, что-то негромко спросил. Выслушав ответ, он кивнул и, повернувшись к Соне, спросил:

– Кофе хочешь?

– Очень. А почему меня не разбудили? Я бы хоть какой завтрак соорудила.

– Перед погружением наедаться нельзя, так что решили обойтись кофе и бутербродами. Ты кожу не рассадил? – повернулся Миша к Алексею.

– Нет. Но пришлепнуло крепко, – пожаловался Леший, кривясь и отчаянно хромая.

– Имей в виду: с кровью за борт не пущу. Тут акулы бывают, – жестко предупредил Миша. – Не хватало еще этих тварей сюда подманить. Тогда на деле можно будет крест поставить.

– Знаю. Нормально все. Ушиб только сильный, – так же серьезно ответил Леша.

– И тут отметиться умудрился? – в очередной раз съехидничала Соня, сладко зевнув.

– Сам не понял, как это получилось, – вздохнул Леша. – Вроде крепко поставил. На всю плоскость. А он возьми и соскользни.

– Яхту качнуло, – усмехнулся Миша. – А ящик пластиковый и от воды скользкий. Принайтовить надо было.

– Чего сделать?! Это ты куда меня сейчас послал? – округлил глаза Леша, услышав непонятное слово.

– Привязывать, говорю, надо, балбес, – расхохотался Миша. – Ладно, если нога цела, иди готовься. Джеронимо уже полчаса там бултыхается. Его менять скоро.

– У меня все готово. Только ласты и баллоны надеть, – отмахнулся парень.

– Редуктор проверял? – не отставал Михаил.

– Джеронимо все проверил и собрал. А уж у него опыт не чета моему. Не глядя собирал.

– Да, серьезный ныряльщик, – уважительно кивнул Миша.

– Так мы уже на точке? – решила напомнить о себе Соня.

– Три часа уже. Джеронимо второй раз уже спустился.

– И что, пусто? – не сдержала любопытства девушка.

– Всякая железная мелочь. Вон у рубки профессор уже колдует, – отмахнулся Леша.

Прихватив свою чашку с кофе, Соня поспешила к указанному месту. Сидя под навесом, за складным столом, уставленным кучей всякой аппаратуры, профессор Блан склонился над микроскопом, осторожно настраивая резкость. Увлекшись этим занятием, он даже не заметил, как Соня устроилась рядом, с любопытством разглядывая разложенные на куске брезента предметы.

Понять, что это такое, было сложно. Патина, ил, наросшие на них ракушки и даже пара устричных раковин совершенно скрывали назначение найденного. Проворчав что-то по-французски, профессор выпрямился и, увидев девушку, невольно вздрогнул.

– Странная реакция, профессор. Неужели я так плохо выгляжу? – тут же съязвила Соня.

– Простите, мадемуазель. Не заметил, как вы подошли, – смутился Блан.

– Но вы не ответили на вопрос, – продолжала издеваться нахалка.

– Выглядите вы очаровательно, но я не советовал бы вам так тихо подбираться к пожилым людям. Чревато последствиями. У стариков обычно здоровье слабое, – не остался в долгу профессор.

– Что вы там такое рассматриваете? – примирительно спросила Соня.

– Обломок матросского тесака. Взял пробу на анализ. Будем надеяться, что этот обломок принадлежит к требуемой нам эпохе.

Мимо них с довольной улыбкой прошлепал мокрый Джеронимо. Проводив его взглядом, Соня повернулась к профессору и тихо сказала:


– В первый раз вижу его таким счастливым. Обычно он не улыбается, а усмехается. Странный мужик.

– Он всегда так улыбается, когда выходит из воды. Иногда мне кажется, что ему надо было родиться дельфином. Это называется: человек нашел свое призвание. Он счастлив только под водой.

– Интересно. А где вы его нашли? Парни считают его настоящим профи.

– Он и есть профи, – кивнул профессор. – А познакомились мы случайно. Я нанял его нырять в одной из своих экспедиций. Но денег было, как всегда, мало. Так Джеронимо умудрился за несколько оплаченных дней сделать больше, чем другие – за срок в три раза больший. С тех пор я всегда нанимаю его, если возникает такая необходимость. Жаль только, что он совершенно не желает работать где-то, кроме моря. Даже с побережья не уезжает. Я же говорю: дельфин.

– Главное – что не акула, – улыбнулась Соня.

– Чтоб вы знали, мадемуазель: акулы боятся дельфинов. При всей своей кровожадности они уступают дельфинам в скорости и умении маневрировать. Так что я не просто так назвал Джеронимо дельфином.

В этот момент лебедка снова загрохотала, и над яхтой раздался восхищенный мат Михаила. Удивленно присвистнув, Соня вскочила на ноги и поспешила к борту, выяснить причину столь яркого выражения эмоций. В сетке лебедки оказался бочонок, полностью покрытый водорослями и ракушками. Миша, ловко манипулируя управлением, осторожно опустил добычу на палубу, и девушка сломя голову кинулась к находке. Покатав бочонок с боку на бок и убедившись, что он запечатан, Соня не удержалась и, повернувшись к Мише, попросила:

– Давай вскроем?

– Не спеши. Пусть слегка обсохнет. Тогда проще будет ободрать всю эту растительность. И не торопись радоваться. Бочонок хоть и старый, но я не вполне уверен, что дерево, даже просмоленное, способно пролежать на дне три века, не развалившись.

– Еще скажи, что там порох, – надулась Соня.

– Непохоже. Пороховые бочонки были другой формы.

Их спор прервало влажное шлепанье резины по доскам. Леша, выбравшийся из воды, ловко скинул с плеч баллоны с воздухом и, встряхнувшись, словно огромный пес, с гордым видом заявил:

– Говорил же: удача любит смелых и уверенных в себе.

– А еще говорят, что дуракам везет, – фыркнула Соня, поднимаясь с палубы.

В следующую секунду, пронзительно взвизгнув, она оказалась висящей над водой в вытянутых руках брата.

– Сонька, достала, – прорычал Леша, удерживая сестру за бортом яхты. – Даже моему терпению есть предел. Предупреждал, что окуну?

– Предупреждал, – пискнула Соня, чувствуя, как подрагивают от напряжения его руки.

– Предупреждал, что за борт скину?

– Предупреждал, – кивнула девушка, судорожно хватаясь за его плечи.

– Теперь не обижайся, – прохрипел от натуги Леша, вскидывая сестру над головой.

– Ой, Лешенька, прости дурную бабу! – заверещала Соня, клещом вцепившись в него. – Ну не смогла удержаться. Ты же знаешь, если я язвить перестану, это уже не я буду. Лешенька, сколько раз повторять? Бабы – дуры не потому, что они дуры, а потому, что бабы.

Лететь с размаху в воду Соне категорически не хотелось. К тому же она отлично понимала, что перегнула палку, и теперь готова была сказать что угодно, лишь бы успокоить взбесившегося братца.

Алексей действительно любил сестру, но иногда готов был открутить ей головенку за бесконечные подколки. И в таких случаях спасти ее могло только быстрое, полное и безоговорочное признание вины. Как все очень сильные люди, Леша быстро вспыхивал, но так же быстро отходил.

– Сонька, в последний раз, – угрюмо буркнул Леша, продолжая держать ее над головой.

– Лешенька, честное пионерское, два часа молчать буду как рыба об асфальт, – клятвенно пообещала Соня. – Больше не смогу, взбешусь и покусаю. Будешь потом себе уколы от бешенства делать.

– От твоего яда противоядия не существует, – проворчал Леша, легко опуская сестру на палубу.

– Леший, ну прости, – заканючила Соня, прижимаясь к плечу брата. – Сам же все время говоришь, что я язва, так чего обижаешься?

– Всему есть предел, подруга, – вздохнул Леша, заметно успокоившись. – Я за тебя любого порву, но когда-нибудь сам удавлю. Берега́ теряешь.

– Леший, прости. Правда не хотела обидеть, – вздохнула Соня. – Мир?

– Черт с тобой, Баба-яга. Мир, – сдался Алексей, обнимая сестру за плечи.

– Я тебя люблю, братишка, – промурлыкала Соня, чмокнув его в щеку. – Но ты все равно бугай дурной.

– Сама дура, – усмехнулся Леша, растрепав ей волосы.

– Ну, вы закончили отношения выяснять? – спросил, подходя к ним, Миша.

– Порядок, кэп. Небольшая профилактическая работа – и два часа спокойной жизни, без подколок, ерничанья и ехидства, нам обеспечены, – бодро отрапортовал Леша.

– Всего два? – иронично усмехнулся Миша, покосившись на виновницу этого безобразия.

– Более долгий срок непредсказуем своими последствиями. Чего доброго, еще и вправду взбесится.

– Ну, тебе виднее. Ладно, пошли добычу потрошить.