Прежде чем мы стали чужими

– Где это ты так научился? – с подозрением спросила я.

Он лежал на спине, а я на боку, в изгибе его руки, глядя ему в лицо.

– Где я научился чему?

– Вот этому, что ты со мной делал. Все мальчики так умеют?

Он молчал. Я видела, как он моргает, глядя в потолок. Думаю, он пытался сообразить, как лучше ответить на мой вопрос. Снаружи из окна пробивался слабый свет. Но этого неясного лунного свечения в темноте было достаточно, чтобы я увидела, как Мэтт лениво улыбнулся.

– Не знаю, что и как умеют все мальчики, но, если я тебе скажу, как научился я, ты будешь смеяться.

– Ну теперь ты просто должен мне это сказать, – я куснула его за плечо. – Что, ты насмотрелся всего этого в порнофильмах?

– Нет. Мужчины ничего не учат по порнофильмам. Это больше для удовольствия, а не для обучения. – Мэтт явно был мудр не по годам.

– Хм. Может быть, мне тоже стоит посмотреть что-нибудь такое.

– Да ты и так в порядке. Уверяю тебя, для удовольствия тебе достаточно просто быть.

Я вырвалась из его рук и отвернулась, пряча от него лицо.

– Не надо, Мэтт. Я ничего не умею, и мне будет страшно стыдно, когда мы…

Он повернулся ко мне и снова обнял, прижавшись всем телом.

– Не надо больше думать о том, как и что мы будем делать, ладно, Грейс? Пусть все просто идет естественным путем.

– Ладно, – согласилась я, подавив зевок.

Мы лежали в полумраке, балансируя на самой границе сна.

– Меня научила мама.

– Что? – От изумления я проснулась. – Чему тебя научила мама?

– Ну, она у меня такая хиппи-феминистка. Нет, ты не думай – она не показывала мне, что делать. Но она всегда учила нас с братом относиться к женщинам как к равным. Я думаю, отчасти так оно и есть.

– Ну и?..

– Она дала мне книжку про женский оргазм, и сказала что-то вроде: «Не будь козлом».

Я так хохотала, сложившись пополам, что мое тело практически свернулось в шар.

– Это надо же! Мэтт, мне страшно нравится твоя мама.

– Мне кажется, вы бы с ней поладили.

– Так ты прочел эту книгу?

– Каждую чертову страницу. Много раз.

– Ну, ты определенно справился с сегодняшним практическим занятием, хотя я уверена, что оно у тебя было не первым.

– Хватит болтать, Грейс. Закрывай глаза.

– Может, мы когда-нибудь и познакомимся с твоей мамой.

– Да, – несколько минут было тихо. – Я надеюсь.



На следующее утро я проснулась в одиночестве. На моей тумбочке были чашка кофе, бублик и записка.

Грейс,

я должен бежать. Дарья принесла бублики, и я стащил тебе один. Ешь его быстро, не принюхиваясь, а то запахнет рыбными палочками. Что не так с этой теткой? Сегодня вечером я работаю, но приходи ко мне в лавку, и мы поговорим и все обсудим. На Рождество я еду домой в Калифорнию. Хочешь со мной? Познакомишься с мамой и скажешь ей спасибо, что я так классно все умею. Удачи, М.



Сама мысль о том, что можно провести Рождество вместе, заставила меня улыбнуться, да еще как!






11. Мы не давали обещаний




ГРЕЙС

Мы с Тати весь день проболтались в парке на Вашингтон-сквер. Сначала мы собирались репетировать, но кончилось все тем, что мы выкурили косяк, и я рассказала ей в подробностях о том, что было прошлой ночью. Ее реакция была такой:

– Не могу поверить, у тебя был настоящий большой О! Это все равно что ты перескочила сразу через десять ступенек – как будто бы вы трахались годами.

Я покраснела сразу на десять оттенков розового.

Погода начала быстро портиться, небо нахмурилось, и как-то сразу похолодало. Когда я уходила из парка, на мое лицо упали первые капли дождя. Черт. Мне надо было пройти шесть кварталов, а у меня не было ни зонтика, ни денег на такси, зато был огромный чехол с виолончелью.

Пока я добралась до фотостудии, небеса разверзлись. За несколько минут я промокла насквозь. Я вбежала в лавку, колокольчик над дверью звякнул, но Мэтта за стойкой не было.

– Грейси, я здесь, – прокричал он из задней комнаты.

– Как ты узнал, что это я? – прокричала я в ответ.

Я зашла за стойку и обнаружила его сидящим за небольшим столом с горящей настольной лампой. Он посмотрел на меня через плечо и улыбнулся.

– Я просто знал.

– Объясни.

Мэтт рассмеялся:

– Ты распахиваешь дверь настежь, чтобы пройти вместе с виолончелью, даже когда ты бываешь без нее. И колокольчик звонит на секунду дольше, чем когда приходит любой другой человек.

Тут он наконец разглядел меня в полутьме.

– Господи, Грейс, да ты же насквозь промокла.

Он вскочил, подбежал ко мне и забрал у меня виолончель.

– Там такой ливень, – сказала я, начиная заметно дрожать. Мои пальцы настолько онемели, что я не могла расстегнуть пуговицы на пальто. Мэтт быстро расстегнул их, стащил с меня пальто и бросил его на пол. Он обнял меня и прижался ко мне всем телом. Я очень быстро согрелась.

– Мы с Тати были в парке, а потом полило.

– Шш, ты насквозь промокла, тебе надо снять всю одежду, – он отпустил меня и заметался по комнате в поисках чего-то, а я проверила виолончель, чтобы убедиться, что она не намокла в своем чехле.

Мэтт принес мне полотенце.

– Я знал, что оно тут было. Ты не хочешь снять свитер, чтобы я кинул его в сушилку?

– А тут есть сушилка?

– Ну, это сушилка для фотографий. Это такой горячий ролик, но по крайней мере, пока ты тут, тебе не будет холодно.

– Я могу просто пойти домой.

Он нахмурился.

– Не смотри на меня так.

– Но мы собирались поговорить, нет?

– Ну да, думаю, нам надо поговорить, – нерешительно согласилась я. Я сняла свитер через голову, и заметила, как он на меня смотрит. – Отвернись, – велела я.

– Я уже видел тебя совсем голой, Грейс.

– И что с того? Отвернись, извращенец.

Он послушался, но засмеялся:

– Дурочка ты.

Я кинула свитер ему в затылок и быстро завернулась в полотенце. Мэтт прошел в угол и начал колдовать над сушильным роликом, пристраивая туда свитер. Я уселась в одно из офисных кресел на колесиках и начала раскатывать на нем по комнате кругами, все быстрее и быстрее.

Мэтт закончил со свитером, схватил другое кресло, сел в него, оттолкнулся и помчался прямо на меня через всю комнату. «Авария!» – завопил он, врезался в меня, и мы оба свалились на пол вместе со стульями.