Профессионалы

– А до Вислы?

Начальник Генштаба только плечами пожал:

– Ну, это ведь война, а на войне всегда бывают жертвы. Варшава большая. Не будут же они её всю разрушать?

Начальник польского Генштаба был хорошо информирован, но даже он не знал, что на вооружении 275-го самоходно-артиллерийского полка Кантемировской дивизии уже полгода стояли самоходки 2С35 «Коалиция-СВ», стреляющие на сорок километров.





* * *


Практически в это же самое время на вершине холма в пяти километрах от Радзымина состоялся другой разговор. Командир Кантемировской дивизии генерал-майор Забарский инструктировал командира самоходчиков. Оба танковых полка (12-й и 13-й) расположились в линию за железнодорожной насыпью на участке между станциями Непорент и Круше (примерно двадцать километров по фронту). Находившийся во втором эшелоне 423-й мотострелковый полк перекрыл рокадные дороги на флангах и в тылу дивизии. Установки «Коалиция-СВ» 275-го самоходно-артиллерийского полка расположились подивизионно в распадках у подножия холма, обратный скат которого был выбран Забарским для размещения штаба дивизии. Дивизионы «Ураганов» были распределены в тылу танкистов побатарейно.

Корректировщики огня оккупировали вершину холма, костёл в Радзымине и башенку отеля в Непоренте. Толку от них, конечно, было не много. Против серой пелены, плотно затянувшей небо над Варшавой, была бессильна любая оптика. Ближайшие сёла просматриваются – и то хлеб. Но разведбат дивизии, усиленный группой офицеров ГРУ, времени не терял. Разведчики уже установили радиосвязь с «челноками» совершенно случайно поселившимися на верхних этажах отелей Мариотт, Интерконтиненталь и Миллениум Плаза.

– Итак, – обратился генерал-майор к артиллерийскому полковнику. – Давай пройдёмся по «сценарию» ещё раз. Пристрелку по боевым порядкам осколочно-фугасными снарядами начинает первый дивизион. Добившись попаданий, сразу переходит на 3БВ3. Делает по три-четыре выстрела на установку со смещением по фронту метров на пятьсот в ту и другую стороны. Потом пауза. Если наступление продолжается, пусть добавят ещё по паре снарядов на установку. Если всё, а скорее всего так и будет, – отбой. Да, всех предупреди, чтобы перед выстрелом спецбоеприпасом обязательно пускали красную ракету. «Ураганы» используешь только в случае попыток прорыва. Идём дальше. Действия второго дивизиона?

– Первая батарея ждёт вашего сигнала, вторая и третья – контрбатарейная борьба по моему усмотрению. Принцип тот же, что у первого дивизиона: пристрелка осколочно-фугасными снарядами, потом спецбоеприпас. Предполагаю, что будет достаточно одной таблетки.

– Ну, ещё бы, при двух-то килотоннах. Давай лучше помаракуем над действиями первой батареи. Вот карта Варшавы. Дуда сидит в бункере вот тут. Куда бы ты засадил в первую очередь?





* * *


Министр национальной обороны Польши был гражданским человеком. Будучи историком по образованию, он всю жизнь занимался менеджментом и управлением. Последнее время – на министерском уровне, успев сменить несколько кресел в разных кабинетах. На то, чтобы спешно перебросить к столице войска, расквартированные ранее вблизи немецкой (!) границы, его соображения хватило, но управлять этим разнородным скопищем (упорядоченностью польская армия и в мирное время никогда не отличалась) был решительно неспособен. Таким образом, из трёх высших военных руководителей, собравшихся в бункере, разбирался в военном деле только один – начальник Генерального штаба генерал Раймунд Анджейчак.

Генерал совсем недавно разменял шестой десяток и был самым молодым в истории руководителем польского генштаба. Он имел боевой опыт, полученный в Ираке и Афганистане, был неплохим командиром механизированной дивизии, но и только. Стратегическим мышлением не обладал и с действительно сильным противником никогда не сталкивался. Поэтому в сложившихся условиях действовал шаблонно. У него, по меньшей мере, двукратное преимущество в технике, русские остановились и не предпринимают попыток штурма города. Значит, их слишком мало и они ждут подкреплений. Что делать в этом случае? Разумеется, наступать, как это сделали немцы в 1944-м. Именно такое решение он и принял.





* * *


О том, что наступательные действия обычно начинаются с артподготовки, известно всем. Правда, перед этим целесообразно выявить цели, распределить их, рассчитать наряд средств в залпе. Много чего надо сделать. Под Варшавой было собрано огромное количество разномастной артиллерии, три вида реактивных систем РСЗО. По-хорошему это всё нужно было распределить по системам и пристрелять по отдельности. Но для этого необходимо единое командование. Вменяемое. А вот с этим у поляков была напряжёнка. Поэтому указания оказались на уровне: «Русские – вон там, стрелять залпами». Они и стреляли. Плотность огня была очень высока.

Дивизионы РСЗО успели сделать по одному залпу, превратив в «лунный ландшафт» несколько гектаров на территории Радзымина и Непорента, а также почти половину Тлуща. Залп дальнобойных установок WR-40 пошёл с перелётом и пришёлся на Вышкув, спалив компактно расположенный городок почти полностью. На перезарядку установки залпового огня по нормативу полагается две минуты. При наличии под рукой заряжающей машины и тренированном расчёте. И не под огнём, естественно.

В реальности события развивались по следующей схеме. Первый взрыв 152-мм снаряда, происходивший на некотором удалении от батареи почти сразу после окончания двадцатисекундного залпа, не наносил ущерба, лишь заставляя бойцов вздрагивать или приседать. Второй снаряд прилетал примерно через минуту, взрываясь тоже на приличном расстоянии, но уже с другой стороны. А потом всё мгновенно заканчивалось. Без боли, испуга, каких-либо мыслей или сожалений. Ядерная реакция продолжается меньше микросекунды, и человек, находящийся вблизи центра взрыва, просто не успевает ничего почувствовать (нервные импульсы распространяются на много порядков медленнее). А спустя секунду огненный шар, имеющий диаметр около двухсот метров, уже гаснет, оставляя после себя пятно выжженной земли с огромной воронкой в центре.

Танкам, укрывшимся за железнодорожным полотном, удар реактивных снарядов не нанёс почти никаких повреждений. На некоторых машинах обгорела краска и были выведены из строя внешние приборы. Кое-где сработала активная защита. Мотострелкам досталось больше: три бронетранспортёра, получившие прямые попадания, сгорели, ещё нескольким требовался ремонт. Гаубичный огонь имел, скорее, беспокоящий характер, так как орудия разных систем так и не смогли нормально пристреляться, а когда на их позициях начали рваться ядерные заряды, вообще прекратили стрельбу. На этом, в принципе, артподготовка и закончилась.

Теперь пришла очередь танковой армады, но танкисты не спешили бросаться очертя голову в самоубийственную атаку. Старшие офицеры собрались около импровизированного командного пункта, роль которого играли несколько съехавшихся на одну площадку штабных машин, и втихомолку о чём-то переговаривались.

Двадцать минут прошло в относительной тишине. А потом со стороны русских бухнула гаубица, и снаряд со свистом унёсся куда-то в сторону Варшавы. Разрыва никто не услышал.

– Не ядерный, – сделали вывод поляки.

Через пару минут гаубица выстрелила ещё раз. С тем же результатом. Опять двухминутная пауза и третий выстрел. На этот раз над горизонтом сверкнуло, а через минуту донеслись и раскаты мощного взрыва.

– Двадцать километров, – уверенно заявил один из польских офицеров.

– Больше, – возразил ему второй, – ударная волна сверхзвуковая и только ослабев с расстоянием вырождается в звуковую. Километров тридцать, не меньше. Похоже, что это аэропорт.

Гаубица выстрелила в четвёртый раз. Вспышки не было. Пятый – опять без вспышки. После шестого выстрела над горизонтом полыхнуло ещё раз. Ярче. Теперь секунды считали все.

– Ближе и правее. Центральный вокзал?

– Что будем делать? – вопросил один из старших офицеров. – Они нам так весь город разнесут. Причём выборочно. Там какая-то сволочь огонь корректирует.

– Надо сдаваться, – глухо прозвучало откуда-то из-за спин.

Гаубица выстрелила ещё раз.

– Поддерживаю, – заявил командир танковой бригады. – Атаковать русских бессмысленно, они нас пожгут ещё на подходе.


– Рокош, – буркнул себе под нос один из штабных офицеров.

– Да, рокош! – рявкнул командир мотострелковой дивизии. – Вы как хотите, а я сейчас свяжусь с офицерами в бункере, пусть арестовывают этих засранцев. Все согласны?

– Все! – хором прокричали офицеры. – Рокош!

Гаубица снова выстрелила.

– А как мы остановим русских? – задал резонный вопрос артиллерийский полковник.

– Я сделаю! – крикнул давешний командир танковой бригады. – Срочно белую простыню сюда!

Он бегом бросился в расположение свой бригады и через минуту вернулся, сидя на броне ремонтно-эвакуационной «Росомахи WRT».

– Вяжите простыню к манипулятору и предупредите всех, чтобы не стреляли! – крикнул танкист, забираясь в люк.

Над горизонтом блеснула третья вспышка.

– Рокош! – передавал солдатский телеграф от одной боевой машины к другой. – Не стрелять по парламентёру!

Как только простыню закрепили, «Росомаха» рванула с места в карьер и понеслась, подпрыгивая на ухабах, в сторону железнодорожной насыпи прямо по полям, испятнанным чёрными проплешинами, оставшимися после ядерных взрывов. Манипулятор с импровизированным белым флагом она поднимала уже на ходу.





* * *


– Парламентёр мчится! – доложили с наблюдательного пункта.

– Вовремя успел, – удовлетворённо заметил генерал-майор Забарский, повернувшись к командиру самоходно-артиллерийского полка. – Долбани разок осколочно-фугасным по вилле и на этом шабашим.

– Пропустить парламентёра! – скомандовал он в гарнитуру.

– Пан генерал, я вас умоляю, прекратите стрелять, у нас рокош! – прокричал польский танкист, выбираясь из люка «Росомахи».

– Я вас поздравляю, полковник, но какая связь между вашим рокошем и нашей стрельбой?

– Мы выходим из войны!

– Лично вы? Правильно, очень разумное решение.

– Пан генерал, вы не поняли. Польская армия объявила рокош. Она больше не подчиняется приказам президента и прекращает боевые действия.

– Тоже разумно. Но нам требуется не рокош, а безоговорочная капитуляция и разоружение. Кто будет подписывать капитуляцию?

– Пан генерал, мы этот вопрос ещё не обсуждали.

– Так сделайте это прямо сейчас. У вас ведь имеется связь в машине?

– Связь есть. А какие будут условия капитуляции?

– Полковник, вы плохо понимаете русский язык? Я же сказал: безоговорочная капитуляция.

– Извините, пан генерал. Я всё понял.





* * *


Стены бункера вздрогнули, с потолка посыпалась побелка.

– Что это?! – воскликнул президент Польши, являющийся одновременно ещё и её Верховным главнокомандующим.

– Что-то большое взорвалось, сейчас выясню, – ответил начальник генштаба.

Переговорив с кем-то по телефону, он слегка побледнел, но быстро взял себя в руки и чётко доложил:

– Русский ядерный снаряд взорвался в аэропорту имени Фредерика Шопена. Здание аэропорта разрушено, горят самолёты и хранилища топлива. На ВПП огромная воронка. Количество жертв уточняется, но их не много – аэропорт уже два дня как закрыт.