Распятые любовью

– Ну, что ты несёшь? – развёл я руками. – Прекрати…

– А к чему ты затеял этот разговор? Чтобы больнее меня укусить? – закричал парень. У него начиналась истерика. Он заметался по дому, стал собирать свои вещи в сумку. – Словно я набивался к тебе в гости. Сам пригласил, а теперь…

– И что теперь? – ехидно спросил я. – Сам себя не накручивай. Я ничего плохого не имел виду, просто констатировал факт, что есть такие люди, которые тебя понимают и не упрекают. Да остановись ты, чего ты бегаешь, как угорелый.

– Я больше здесь не останусь. Дружите со своими придурковатыми Женями, Люсями…

– Ну, вот это ты зачем сейчас говоришь? – возмутился я. – Ты же прекрасно видел, что Владимир вчера не стал оправдывать действия своих друз… знакомых, а поддержал тебя. Чего ты суетишься, присядь. Я тебе кое-что скажу.

– Говори, зачем мне присаживаться. Я и так слышу.

– Не уходи, – тихо сказал я. – Это неправильный поступок. Я буду чувствовать себя неловко. Я не хотел тебя обидеть. Если ты считаешь, что я оскорбил тебя или обидел, я могу извиниться.

– Да ладно, забей! – махнул рукой Антон. – Наверное, и я не прав. Ты тоже меня извини. Но мне всё равно необходимо сегодня поехать в Москву.

– Ну, так поезжай, а вечером возвращайся, я уже привык, что не один живу.

Антон ногой сунул мешок под кровать и улыбнулся.

– А чего хотел сказать? – спросил он и пристально посмотрел мне в глаза.

– Ты, наверное, удивишься, – уныло усмехнулся я, – но я тоже гей.

Я исподлобья взглянул на Антона. Тот в оцепенении сидел с раскрытым ртом.

– Это ты нарочно придумал для меня? – опомнился он, наконец. – Или…

– Или-или, – улыбнулся я. – Правду говорю. Меня ведь тоже изгнали из дома.

– Кто? – вздёрнул брови Антон. – Жена?

– Сын! – ответил я и опустил глаза.

– Ничего себе! – удивлённо воскликнул парень. – Сколько ему лет?

– Твой ровесник, на год старше тебя.

– А жена?

– А что жена, уговаривала остаться. Но я не стал с сыном спорить, он отказался сидеть со мной за одним столом. Собрал свои вещи, – я кивнул на ноутбук, – и ушёл. Разочаровался я в семейной жизни, в сыне, и вообще, так мне всё это надоело.

– Что именно? – спросил Антон.

– Жить во лжи. Мы прожили вместе двадцать четыре года, но жена сном и духом не знала, что живёт с педиком…

– Не называй себя так, – поморщился Антон, – мы сами себя часто унижаем этими шуточками. У нас есть официальное название – гей. А все эти «гомосеки», «педики», «пидоры» и так далее – это придумано для унижения. Да! А как они узнали, что ты гей?

– Один мой знакомый сыну надул в уши, ну он и взбунтовался.

– Что за люди! – тяжело вздохнул Антон. – Лишь бы кому-то показать своё превосходство. Не могут жить мирно. То у них жиды, то чурки, то бабы, то пидорасы! Всегда найдут того, на ком отыграться и кого унизить. Или так человек устроен? На животных посмотришь, и то мирно живут, имею в виду домашних. У нас кот с собакой не разлей вода, даже спят вместе. Дикие – те нападают на других ради пропитания. Лиши людей пищи, они тоже жрать начнут друг друга. И не побрезгуют, начнут охотиться и на евреев, и на гомосексуалистов, и на лесбиянок.

– Фу, – вздрогнул я, – что ты такое говоришь, аж мороз по коже.

– Ну, а что, разве я не прав? – рассмеялся Антон. – Смотрел кино, там в горах самолёт разбился? Чтобы не умереть, уцелевшие пассажиры пустили на пропитание погибших товарищей.

– Антон, прекрати, – взмолился я, – меня сейчас вырвет!

– Хорошо-хорошо! Молчу.

– Так ты куда собрался? – сменил я тему. – Поедешь?

– Поеду, я обещал. – Кивнул Антон. – У нас сегодня мероприятие, будем проводить что-то вроде пикета возле Думы. По нашей теме.

– Мероприятие несанкционированное? – спросил я.

– Да кто ж нам его санкционирует? – усмехнулся Антон. – Они в обморок падают от слова «геи» и аббревиатуры ЛГБТ, хотя я сам лично знаю нескольких геев в мэрии столицы, с одним даже как-то развлекались в сауне. Он подвыпил и говорит: «Да, нас там много таких!».

– Так потому на Западе и решили реабилитировать геев и прекратить преследования. Выходит, что они сами себя должны притеснять и унижать. А вообще, Володька говорит, что очень большой процент человечества по своей природе бисексуальна…

– Да, кстати, – перебил Антон, – а Владимир…

– Нет, – замотал я головой, – он гетеро! Просто защищает права гомосексуалистов.

– Слушай, а зачем ему это надо? Наверняка, его знакомые считают его геем.


– Володя говорит, что защищает права не геев, а права человека. Он считает, что человека невозможно сделать гомосексуалистом против его воли, что это врождённое качество.

– Правильно говорит, – поддержал Антон. – Вот ты как стал геем?

– С детства почувствовал, – ответил я. – Но всю жизнь скрывал, хотя и имел иногда в связи с этим большие неприятности.

– Расскажешь?

– Любопытно? Как-нибудь расскажу, – улыбнувшись, пообещал я.

– Ладно, – встал Антон, – мне пора. Не обижайся на меня. Иногда находит, не могу сдержаться.

– Ты там поаккуратнее, – предупредил я, с ментами не воюй, – а то закроют.

– Не в первой, – бодро ответил Антон.

– Когда планируешь вернуться? – спросил я.

– Думаю, часов в девять-десять вечера буду дома. Всё, я пошёл.

Я и действительно привык уже к тому, что рядом со мной находится Антоха. Когда его нет, на меня нападает какая-то неведомая до сих пор тоска. И эта всепроникающая тоска открывает тайную дверь в моей памяти.



Глава 15



Нутром чувствовал, что поездка Антона добром не кончится. Не хочу казаться провидцем, но вот было какое-то нехорошее предчувствие.

Вечером, когда уже стемнело, я вдруг услышал за дверью странный звук. Посмотрев в глазок и никого не заметив, я осторожно отворил дверь и оцепенел – на пороге лежал весь в крови Антон. Я бросился к нему.

– Антон, что случилось? Ты слышишь меня?

Я взял его на руки и занёс в дом. Он мычал, сначала мне показалось, что он без сознания. Но спустя полминуты, он открыл глаза и с трудом произнёс:

– Добрался. Думал, буду ночевать на улице…

– Кто тебя так? – сокрушённо воскликнул я. – Что случилось?

– В электричке… пацаны…

– За что?

– Они видели меня на пикете…

Антон продолжал стонать. Я позвонил Копытину, тот долго не поднимал трубку, а может, мне показалось. Наконец-то, он ответил.

– Алё! Алё! – закричал я в трубку. – Володя, можешь приехать? Прямо сейчас…

– Что произошло? – взволнованно спросил Владимир.

– Антоху в электричке избили, – сказал я и добавил: – очень сильно…

– Скорую вызвали?

– Пока нет, решил вот с тобой посоветоваться.

– Ранения на теле есть?

– Нет…

– Хорошо, ждите, еду. Проследи за ним, никаких лишних движений…

Копытин приехал через полтора часа. Тщательно осмотрев «пациента», он пришёл к выводу, что угрозы жизни нет. Мы удалились с Владимиром на кухню.

– «Больной» в сознании и контакте, это неплохо. Но окончательно скажу завтра, – пояснил доктор. – Пока понаблюдаю. Главное, чтобы не было разрыва внутренних органов, надеюсь на лучшее, симптомы могут проявиться в течение нескольких часов. Поэтому я останусь на ночь. Тут нельзя рисковать, – вздохнул Копытин, – у нас ведь нет возможности получить анализы, снимки… Понаблюдаю.

– А эти художества? – я ладонью поводил у своего лица.

– Это всё до свадьбы заживёт, швы не потребуются, – махнул рукой Копытин и, усмехнувшись, добавил: – Не показывай на себе. Из-за чего весь сыр-бор, узнал?

– Да всё за то же, – грустно сказал я.