Расплата

– Хорошо. Посмотрю, что мне удастся сделать.

«Сделать ты можешь вот что, – хотелось сказать Джону, – подписать предъявленный чек, и дело с концом». Но вопрос поставлен, Пит о нем не забудет. А остальное они обсудят позже.

Рассел потянулся за бумагами и продолжил:

– Хотим тебе кое-что показать. Предварительные наметки к твоему процессу. Но прежде чем мы сможем пустить их в дело, тебе необходимо прочитать их и подписать.

Пит взял документы.

– Здесь очень много. Подытожьте своими словами. И желательно так, чтобы мог понять непосвященный.

Джон улыбнулся и кивнул:

– Разумеется, Пит. Первый документ: прошение к суду перенести место проведения процесса. Назначить его как можно дальше отсюда. Мы считаем, что люди настроены против тебя, и будет трудно найти симпатизирующих тебе присяжных.

– Где вы хотите устроить процесс?

– В соответствии с прецедентным правом выбор на усмотрении судьи. Зная Освальда, можно предположить, что он постарается сохранить контроль над процессом и далеко не поедет. Если удовлетворит наше прошение – что не факт, – то выберет место в пределах своего судебного округа. Мы будем настаивать, но, если честно, любое место лучше, чем здесь.

– Почему вы так считаете?

– Священник Декстер Белл пользовался уважением, у него было много паствы, и в округе есть еще восемь методистских церквей. Вторая по численности прихожан конфессия после баптистов. В этом заключается еще одна проблема: баптисты и методисты – как двоюродные братья и часто объединяются по сложным проблемам. Политика, виски, отделы среднего образования. Можно часто наблюдать, как они поют под одну дудку.

– Знаю. Но я тоже методист.

– Однако. И у тебя есть сторонники, старые друзья и все такое прочее. Но большинство людей видят в тебе хладнокровного убийцу. Не уверен, что ты это сознаешь. Жители округа думают о Пите Бэннинге так: он герой войны, но по каким-то только ему известным причинам пришел в церковь и застрелил безоружного священника.

– Пит, нам здесь ничего не светит, – подлил масла в огонь Рассел.

Бэннинг пожал плечами, словно такое положение его вполне устраивало. Он сделал то, что должен был сделать, и черт с ними, с последствиями. Бэннинг глубоко затянулся и смотрел, как дым клубами растекается по комнате.

– Почему вы решили, что в другом округе все пойдет по-иному?

– Ты знаешь методистских священников в округах Полк, Тайлер или Милберн? Разумеется, нет. Округа находятся рядом, но нам известны очень немногие из тех, кто там живет. А тамошние жители не знакомы ни с тобой, ни с Декстером Беллом.

– Мы стремимся устранить личные связи, – пояснил Рассел. – Не сомневаюсь, там тоже читали газеты, однако люди лично не знакомы ни с тобой, ни с Декстером. В таком варианте у нас больше шансов исключить враждебность и посеять сомнения.

– Сомнения? – удивился Пит. – С этого места поподробнее.

– Займемся и этим вопросом, а пока: ты согласен, что нам необходимо просить о переносе места суда?

– Нет. Если меня необходимо судить, пусть это случится тут.

– Единственный способ избежать суда – признать себя виновным.

– Ты предлагаешь мне признать себя виновным?

– Нет.

– Хорошо. Потому что я невиновен. И я не стану просить о переносе места проведения суда. Здесь мой дом, был моим домом всегда. Был домом моих предков. И если меня осудят, пусть это случится через дорогу отсюда.

Джон и Рассел разочарованно переглянулись. Пит положил документы на кофейный столик, не прочитав ни единой строчки. Закурил очередную сигарету и, небрежно скрестив ноги, словно ему некуда было спешить, посмотрел на Джона. В его глазах стоял вопрос: «Что дальше?»

Адвокат взял резюме и швырнул на стол:

– Вот на это ушел месяц юридических изысканий и писанины!

– И за это мне придется платить, – усмехнулся Бэннинг. – Если бы вы спросили меня заранее, я бы избавил вас от этого труда. Неудивительно, что у вас такие высокие расценки.

Джон кипел от ярости, Рассел морщился. Пит выпустил в сторону дым и продолжил:

– Вот что, ребята, я не против платить официальный гонорар, тем более что я в такой ситуации, как теперь. Но пять тысяч долларов? Я обрабатываю почти тысячу акров земли – непосильный труд восемь месяцев в году тридцати работников, – и если повезет и погода благоприятствует, если цены остаются на высоте, если удобрения помогают и не нападет хлопковый долгоносик, если найдется команда убрать урожай, каждые три-четыре года я зарабатываю после всех выплат двадцать тысяч долларов. Половина идет Флорри. Остается десять. И вы хотите забрать из этого половину.

– Ты занижаешь цифры, – возразил Джон. Его семья собрала урожай больше, чем Бэннинги. – Наш двоюродный брат очень неплохо заработал. И ты тоже.

– Если ты против наших расценок, можешь нанять кого-нибудь еще, – заявил Рассел. – В городе есть другие адвокаты. Мы только стараемся изо всех сил, чтобы защитить тебя.

– Ладно, парни, – кивнул Бэннинг. – Вы всегда заботились и обо мне, и о моей семье. Меня не возмущают ваши расценки, просто потребуется время, чтобы собрать деньги.

Адвокаты рассчитывали, что Пит легко подпишет чек, но он был фермером, из породы людей, у которых не так легко выжать монету. А еще адвокаты сочувствовали ему: скорее всего Пит больше никогда не будет обрабатывать землю, потому что либо умрет в ближайшее время на электрическом стуле, либо позднее в ужасной тюремной больнице. Незавидное будущее, и они не могли судить его за то, что он пытается сэкономить деньги.

В дверь постучала секретарша и вошла с изящным кофейным сервизом. Наполнила три чашки и предложила сливки и сахар. Пит размешал напиток, сделал глоток и потушил сигарету. Когда секретарша ушла, Джон продолжил:


– Хорошо. Вернемся к делам. Есть еще документ, который нужно обсудить. Единственный способ защиты – ссылка на временную невменяемость. Если тебя признают невиновным, что маловероятно, то только потому, что ты не мыслил адекватно, когда нажимал на курок.

– Я уже говорил, что не хочу этого.

– Я тебя услышал, Пит. Но речь не о том, чего ты хочешь или не хочешь. А о том, что наиболее приемлемо для нас на процессе. Точка. Если исключить помутнение рассудка, то нам остается одно: присутствовать в зале суда в качестве зрителей и следить, как прокурор накидывает тебе на шею петлю. Это тебя устраивает?

Пит пожал плечами, словно ему было безразлично.

– Делайте, что считаете нужным, но я не стану прикидываться сумасшедшим.

– Мы нашли в Мемфисе психиатра, он согласился осмотреть тебя и свидетельствовать на процессе в твою пользу. Он известный специалист и пользуется влиянием в подобных ситуациях.

– Наверное, тот еще придурок, если заявит, что у меня поехала крыша. – Пит улыбнулся, будто его рассмешила собственная шутка.

Адвокаты сидели с каменными лицами. Джон пригубил кофе, а Рассел закурил очередную сигарету. В воздухе не только плавал табачный день, в атмосфере чувствовалось сильное напряжение. Юристы делали все от них зависящее, но клиент не оценил их труд и не воспринял серьезно собственный обвинительный акт.

Джон кашлянул и произнес:

– Вернемся к тому, где мы оказались. У нас нет защиты, нет оправданий, нет объяснения того, что случилось, и никаких шансов перенести процесс в менее враждебную обстановку. Тебя это устраивает?

Пит молча пожал плечами. Джон щипал лоб, будто старался избавиться от головной боли. Повисла тишина.

– Есть кое-что еще, о чем ты должен знать, – наконец проговорил Рассел. – Мы покопались в биографии Декстера Белла и обнаружили нечто, представляющее интерес. Восемь лет назад, когда он служил пастором в маленьком городке, возникла проблема. Там была молодая, двадцати лет, секретарша, недавно вышедшая замуж, и, похоже, между девушкой и пастором завязались некие отношения. Много слухов и никаких фактов. Однако Белл подал в отставку. Секретарша с мужем переехала в Техас.

– Мы копали не очень глубоко, – добавил Джон. – И доказать что-либо полезное не представляется возможным. Но, похоже, инцидент держали в строжайшей тайне.

– Это может всплыть здесь на суде?

– Нет, если не найти дополнительных улик. Хочешь, чтобы мы продолжали раскопки?

– Нет, если это ради меня. Не надо, чтобы об этом упоминалось на моем процессе.

– Пит, я могу спросить, почему? – нахмурился Джон. – Ты не оставляешь нам ничего, с чем мы могли бы работать.

Рассел закатил глаза. Казалось, он сейчас уйдет.

– Я сказал, нет, – повторил Бэннинг. – И чтобы об этом больше ни слова.

Утверждение, что Декстер Белл был дамским угодником, на суде скорее всего не приняли бы, но это помогло бы объяснить мотив убийства. Если Белл положил глаз на Лизу Бэннинг, когда ее муж пропал без вести, и она ответила ему вниманием, это приоткрыло бы завесу тайны. Однако было очевидно, что Пит этого не хотел. Он собирался унести свой секрет в могилу.

– Что ж, Пит, нам предстоит короткий процесс, – вздохнул Джон. – У нас нет ни защиты, ни свидетелей, ни аргументов для присяжных. С нами расправятся за день.

– Это еще мягко сказано, – добавил Рассел.

– Будь что будет, – кивнул Пит.





Глава 11




За три дня до Рождества Джоэл сел в поезд на вокзале Юнион-стейшн в Нэшвилле, где в вагоне-ресторане его ждала его милая, стильная сестра. Стелле исполнилось восемнадцать лет – она была всего на полтора года моложе брата, но за последний семестр превратилась из поздно сформировавшегося подростка в красивую молодую женщину. Стелла казалась выше, и ее худощавая фигура обрела приятные округлости, что не укрылось от Джоэла. Стелла выглядела старше, мудрее, более цельной, и, когда закурила, напомнила брату актрису с большого экрана.

– Когда ты начала курить? – спросил он. Поезд покинул город и устремился на юг. Перед ними стояли чашки с кофе, официанты суетились, собирая заказы на ленч.

– Дымила тайком с шестнадцати лет, – ответила Стелла. – Как и ты. В колледже, когда девушкам исполняется двадцать, они начинают курить в открытую, но это не одобряется. Хотела бросить, но тут Пит схватился за пистолет, и я задымила пуще прежнего, чтобы успокоить нервы.

– Тебе нужно бросить курить.

– А тебе?

– Мне тоже. Потрясающе выглядишь. Давай не будем начинать наше маленькое путешествие с разговоров о Пите.

– Ничего себе – начинать. Я в этом поезде уже шесть часов. Мы выехали из Роанока в пять утра.

Они заказали ленч и холодный чай и долго говорили о жизни в колледже: о предметах, любимых преподавателях и друзьях, о планах на будущее, делая вид, будто все нормально и оба их родителя не сидят под замком. Как только ловили себя на том, что касаются семейных дел, сразу меняли тему и заговаривали о грядущем годе. Джоэла приняли на юридический факультет в Вандербилте, но он хотел переменить обстановку. А еще в университет Миссисипи, но это было в часе езды от Клэнтона, и в сложившихся обстоятельствах казалось слишком близко от дома.

Студентка-второкурсница Стелла собиралась продолжить учебу. Ей нравился Холлинз, однако она хотела анонимности большого города. В колледже ее знали все, а теперь слышали и об отце. Стелла нуждалась в незнакомцах в жизни, которые бы не были в курсе, откуда она, или совершенно бы этим не интересовались. На романтическом фронте царил застой. В каникулы на День благодарения в Вашингтоне Стелла познакомилась с парнем, и они пару раз ходили на танцы и в кино. Он был студентом Джорджтауна, из приличной семьи, казался воспитанным, обладал хорошими манерами, писал ей письма, но… искры не вспыхнуло. Стелла месяц водила его за нос и разбила ему сердце. Успехи Джоэла были еще скромнее. Несколько свиданий, однако ни одного, о котором стоило бы говорить. Предстоящие три года на юридическом факультете делали его неходовым товаром. И Джоэл готов был дать клятву, что до тридцатилетия останется холостяком.

Но как бы они ни старались, не могли обойти молчанием самую важную тему. Джоэл сказал, что за три недели до убийства отец перевел землю в их совместное владение. Он считал, что поступает предусмотрительно, а на самом деле – глупо. Обвинение использует данный факт в качестве доказательства, что отец заранее планировал преступление и предпринял шаги, желая защитить свою собственность. Джоэл достаточно времени провел в юридической библиотеке, чтобы понять: перспективы плачевны. И его сокурсник, чей отец был юристом, сказал, что у Джеки Белл хорошие шансы начать преследование Пита Бэннинга за причинение смерти в результате противоправных действий. Эта информация подвигла Джоэла на детальное изучение темы исков. И он также ознакомился с малоприятным разделом жульнических трансфертов. Действия отца могли быть оспорены работающими на Беллов адвокатами. Единый во всей стране закон гласил: человек, причинивший вред другому, не имеет права прятать собственность, которую потерпевший может потребовать в качестве компенсации.