Royals

Глава 24




– Тебе не кажется, что они перестарались? – бормочет папа, пока мы шагаем по коридору в гостиную, где нас ожидает королева.

Мама, идущая с другой стороны, бросает на него сердитый взгляд.

– Лайам, прекрати, – говорит она почти шепотом. – Дэйзи отлично выглядит.

– Она похожа на сувенирную куклу, – замечает папа, и я хмурюсь, разглядывая свою юбку – в ярко-красную, черную, фиолетовую и зеленую клетку.

Ничего более шотландского я не нашла в своем новом, одобренном Глиннис гардеробе. К юбке я надела строгую черную блузку, черные чулки и красные балетки.

Но да, возможно, клетчатый жилет в тон – это уже слишком.

Или головной убор?

Протянув руку, я сдергиваю клетчатый берет с головы и протягиваю маме. Та прячет его в сумочку.

– Мне страшно, – шепотом объясняю я. – Я избежала темницы после случая на скачках, но это?… Без шансов.

– Дэйзи, – произносит мама сердитым тоном, который обычно приберегает для папы, а тот просто похлопывает меня по плечу.

– Мы будем тебя навещать, милая, обещаю.

Ткнув его под ребра, я подавляю нервное хихиканье. Мама возмущенно цокает языком и взволнованно крутит сережку.

В коридоре, по которому мы идем, полутемно. Маленькие светильники с абрикосовыми шелковыми абажурами отбрасывают пятна света на старинный ковер. В этой части дворца я еще не бывала. Здесь расположены личные апартаменты королевы, и они выглядят более женственно, чем прочие помещения. Королева взошла на трон в восемнадцать лет, и я вдруг задумываюсь: интересно, она сменила интерьер в Холируде, когда обрела власть? Я бы обязательно это сделала. Но, конечно, не выбрала бы персиковый и голубой. Я бы предпочла… фиолетовый. И ярко-зеленый. Чтоб люди не расслаблялись.

А может быть, я сейчас думаю об интерьерах, чтобы не испугаться окончательно.

Единственное, что я намеревалась делать летом, – это не высовываться и держаться подальше от мира Элли. И вот я оказалась по уши в светской неразберихе, хотя даже не совершила ничего особенно интересного. Это несправедливо. Если бы именно я поругалась с Себом в клубе… Да, я получила по заслугам – всё случилось из-за меня. Но я просто вела себя, как положено верной подруге, а теперь…

– О господи, – шепчу я, когда мы останавливаемся перед двойными дверями – массивными, сплошь покрытыми затейливой резьбой в виде цветков чертополоха, единорогов и гигантских букв Б.

А за ними сидит настоящая королева, которая считает, что я злобная соблазнительница, положившая глаз на ее младшего сына.

Я умру.

Мы, все трое, несколько секунд просто стоим, разглядывая дверь. Не знаю, ждем ли мы, что створки распахнутся сами собой или, может быть, какие-нибудь люди в причудливой униформе откроют их перед нами, но в любом случае мы не двигаемся, и дверь тоже.

– Один раз я видел королеву, – произносит папа. – Она пыталась сунуть руку мне в штаны.

Он смотрит на меня и поднимает бровь.

– Хуже уж точно не будет.

Я начинаю смеяться, и тут двери распахиваются, и королева Клара поднимается навстречу нам с бархатной абрикосовой кушетки.

Смех замирает в моем горле, а щеки вспыхивают, когда я вижу, как с обитого полосатой тканью кресла встает Элли. Позади нее стоит Алекс, а слева Глиннис. А у окна… Майлз.

Конечно, это мистер «Я-Думаю-Что-Твои-Жалкие-Предки-Позвонили-Папарацци». Он стоит у окна в красивом костюме, сунув руку в карман, и поворачивается, чтобы взглянуть на нас, когда мы входим. Он-то что тут делает?

– Мистер и миссис Винтерс, – произносит королева Клара, остановившись перед нами.

Мама приседает, а папа кланяется. Я на полсекунды отстаю – присутствие Майлза страшно меня смущает, и я чуть не забываю, что нахожусь в присутствии королевы.

К счастью, мне удается приветствовать ее без особой дрожи, и я испытываю настоящее облегчение, когда, подняв глаза, замечаю, что она вовсе не собирается кричать: «Голову с плеч долой!» На губах у нее улыбка, а глаза такие же ярко-синие, как у Алекса и Себа. Волосы у королевы некогда были каштановыми, как у младшего сына; теперь лицо обрамляют серебристые пряди. Темно-зеленое платье – простое, но шикарное, в точности по фигуре. Оно так здорово сидит, как будто его шили прямо на ней.

Но вовсе не красивые волосы и отличный костюм с первого взгляда дают понять, что перед тобой королева. Она держится так, словно к ее макушке прикреплена нитка; любое движение изящно и гладко, словно она всю жизнь репетировала каждый жест.

Элли красива и грациозна, но у нее нет такого свойства. Честно говоря, не знаю, обладают ли им люди, не предназначенные с рождения носить корону. Глядя на сестру, я немного ей сочувствую. Кажется, до сих пор я не понимала, какова планка, которой она должна соответствовать. Кому это вообще под силу?

– Пожалуйста, садитесь, – говорит королева, указав на вторую кушетку.

Она обшита персиковым шелком в сине-зеленую полоску, и я понимаю, что буду ужасающе выделяться на ее фоне.

Королева Клара снова помахивает рукой, и горничная в темном костюме ставит на столик перед нами чайный поднос.

Никто не спрашивает, какой чай мы предпочитаем. Горничная просто разливает его по чашкам и раздает их нам. Фарфор такой тонкий, что буквально просвечивает.


– Какая прелесть, – восторженно произносит мама, поднимая чашку повыше, чтобы хорошенько рассмотреть. – В прошлом году я купила свой первый фарфоровый сервиз, чтобы подавать чай, когда приезжают Алекс и Элли, но он и вполовину не так красив. Где вы его достали?

Мама смотрит на королеву, и ее глаза кажутся огромными за стеклами очков. Добрых восемьдесят процентов характера достались мне от папы, а вот нервозная болтливость – от мамы.

Я буквально чувствую, как Элли умирает. Но королева продолжает улыбаться.

– Этот сервиз принадлежал моей прабабушке, королеве Гизлейн.

Чашечка дребезжит, и чай выплескивается через край, когда мама ставит ее на блюдце.

– О… конечно, – говорит она, краснея и быстро моргая, и вымученно смеется. – Какая я глупая. Решила, что вы покупаете посуду в магазине. Здесь, наверное, даже нет таких магазинов, как у нас. Вы…

Я коротко стискиваю мамину руку и встречаюсь глазами с Элли. Она всё еще бледна – и чуть заметно кивает мне, возможно в знак благодарности. Мамина болтовня заразительна.

– Видел я и получше, – буркает папа и пожимает плечами, разглядывая чашечку.

Прекрасно. Мама от волнения треплется, а папа разыгрывает ворчливую рок-звезду. Не прошло и полминуты.

Впервые я понимаю, почему Элли так старалась удерживать две половины своей жизни на расстоянии. Но моя верность принадлежит маме и папе, а не тем людям, которые стали важными шишками только благодаря случайности. Поэтому я сажусь попрямее и улыбаюсь королеве Кларе.

– Очень приятно наконец познакомиться с вами, ваша светлость, – говорю я, и Элли покашливает.

– Ваше величество, – поправляет она.

Да, возможно, я слегка краснею, но продолжаю улыбаться.

– Ваше величество, – повторяю я, и королева улыбается в ответ.

– Как прекрасно, что наконец все вы здесь, – отвечает она, скрестив лодыжки. – Жаль, что меня не было, когда вы только прибыли. Кажется, вы здесь прекрасно проводите время.

Она обращается ко мне, и, хотя на ее лице продолжает играть добродушная улыбка, взгляд вдруг становится… холоднее.

Пускай темницы и эшафот в план не входят, но, держу пари, королева об этом жалеет.

Глиннис выходит вперед, с планшетом в одной руке и папкой в другой, наклоняется и что-то шепчет королеве на ухо.

Королева Клара отмахивается от нее и жестом просит подать папку.

Пока она перебирает содержимое, в комнате стоит тишина. Я слегка поеживаюсь на кушетке и тереблю край юбки. Мне хочется обернуться и посмотреть на Майлза. Не понимаю, зачем он здесь. Он ничего не сказал, но я подозреваю, Майлз впал в немилость за то, что вчера вечером отвез меня в клуб.

А еще мне интересно, видела ли новости Изабель и что она об этом думает.

Закрыв папку, королева Клара вновь улыбается нам. Несколько секунд она барабанит пальцами по папке (ногти у нее того же цвета, что и кушетка), а затем с легким смешком произносит:

– Какая озорница. Но все подростки таковы, не так ли?

Мама выпрямляется и похлопывает меня по коленке.

– Наши девочки никогда не доставляли особых хлопот, – говорит она.

В моем случае это не вполне правда, но я ценю мамину верность.

Улыбка королевы Клары слегка каменеет, как будто кто-то закрутил винты в уголках ее губ.

– Учитывая то, что я слышала про скачки – кажется, Дэйзи наверстывает упущенное, – говорит она, и в животе у меня что-то обрывается.

– Я очень сожалею о случившемся… – начинаю я, но королева отмахивается от меня, как от жужжащего над ухом комара.

– Извиняться нужно не передо мной, а перед женой моего брата. И в любом случае сейчас нам предстоит решить гораздо более серьезную проблему.

Честно говоря, это как-то глупо. Все ведут себя так, как будто нас с Себом застукали, когда мы занимались сексом на крыше Эдинбургского замка. Почему столько шума из-за нескольких размытых снимков, на которых я выхожу из клуба?

Я уже собираюсь это сказать – умолчав, конечно, про секс – но тут Глиннис опять выходит вперед и заявляет:

– Наверняка тебе, Дэйзи, кажется, что мы делаем из мухи слона, но сейчас нам следует быть очень осторожными с производимым впечатлением.

Так. Опять.

Постукивая по своему планшету, Глиннис продолжает:

– Слухи о том, что у вас с принцем Себастьяном роман, потенциально способны набросить тень на свадьбу, не говоря уж о сплетнях, которых мы пытаемся избежать.

– А Себу это кто-нибудь объяснил? – вырывается у меня, и Глиннис прищуривается, а у королевы пропадает улыбка.

– Себастьян понимает свою роль, уверяю тебя, – отвечает она. И да, мне очень повезет, если я выйду отсюда, сохранив голову на плечах.