Семья по соседству

Теперь это казалось смешным. Моральный компас Лукаса!

Эндж наполнила один бокал и направилась в гостиную. Лукас сидел на подлокотнике кресла Олли. Эндж скользнула на другой. Он взглянул на ее бокал, возможно, удивляясь, почему она не предложила ему выпить, но не сказал об этом. Может быть, чувство вины? Так, у меня есть девушка и незаконнорожденный ребенок, так что лучше я не буду напоминать своей жене про вино. Может, у него все-таки есть моральный компас?

– Ты не в спортивном костюме, – небрежно заметила Эндж.

Он колебался лишь несколько секунд.

– Я зашел в студию на пару часов.

– В воскресенье?

– Да. Всплыло одно дело в последнюю минуту.

– Ах да? – Она сделала большой глоток вина. – Кого же ты снимал?

Ей пришло в голову, что у нее нет никаких доказательств. Ни клочка. Она представила, как стоит перед судьей и говорит: Маленькая девочка двигала ручкой точно так же, как это делает мой старший сын. Угу. А еще моя интуиция. Женская интуиция никогда не ошибается. Приговорите его к смерти, судья! Или по крайней мере к каторге. Судья рассмеется ей в лицо. Может быть, именно поэтому она теперь на него давит. Она хочет, чтобы ее теория была опровергнута.

– Есть еще вино?

– На кухне. Кто же снимался? – снова спросила она.

– Постоянная клиентка с трехлетним ребенком, – сказал он, наполняя свой бокал до краев.

Эндж сделала еще один большой глоток.

– Наверное, было весело.

– Я умираю с голоду! – снова крикнул Олли из соседней комнаты.

– Ужас, – ответила Эндж в тот же момент, когда Лукас сказал: «Ты не умираешь!»

Лукас посмотрел на нее.

– Дорогая, ты выглядишь напряженной. Как насчет того, чтобы я приготовил тебе ванну?

– Но ужин…

– Я доготовлю. Иди. Я принесу тебе еще бокал вина. И я разогрею порцию, чтобы ты поела, когда выйдешь.

Ей хотелось ударить его по голове. Она хотела знать, как он мог так поступить с ней, и, что еще важнее, как он мог поступить так с их сыновьями. Она хотела знать, как он мог стоять здесь и притворяться идеальным мужем после того, как провел день с Эрин и Чарли. Она хотела услышать правду от него. Вместо этого она услышала, как сама сказала: «Ванна была бы кстати», – и направилась к двери.





31. Френ




Френ совершала особенно интенсивную пробежку и испытывала от этого блаженство. Она бежала так быстро и так долго, что не замечала ни одной, ни единой мысли. Люди часто говорили, что они идут на пробежку, чтобы «прочистить голову», но они хотели, чтобы их мысли стали упорядоченнее. Френ хотела противоположного. Она хотела, чтобы ее голова была совершенно пустой, лишенной мыслей, и пробежка всегда помогала. К сожалению, она не могла продолжаться долго. А это означало, что Френ надо попробовать что-то еще. Правду.

Она вошла в дом. Найджел и Рози сидели за столом, на котором были разбросаны кусочки «Лего». Френ ощутила странное удивление при виде Рози. В середине своих мыслей о спасительных признаниях она забыла о существовании собственных детей.

– Мама! Я построила тебе домик. Ты не сможешь жить в нем, потому что он совсем крошечный и сделан из «Лего».

Френ была тронута. Рози никогда ничего для нее не делала. Все всегда было для Найджела. Еще она удивилась, увидев ее за конструктором. Найджел редко занимался игрушками, не несущими образовательной пользы.

– Это здорово, – сказала Френ, усаживаясь рядом с Найджелом. – Мне нравится красный.

– Здесь еще немного зеленого и немного желтого, – добавила Рози.

Так оно и было. Френ почувствовала прилив нежности к спектральной точности Рози. Она посмотрела на Найджела. Он разобрал всю коробку «Лего» по цветам, которые разложил в прозрачные сумки с молнией, а в другую сумку положил все инструкции. Она знала, что он мог бы придумать что-нибудь более полезное, чтобы занять свое время, чем это.

Внезапный, болезненный укол любви чуть не сбил ее с ног. Почему я изменяла этому человеку? – подумала она. – Почему я не смогла поддержать его в трудные времена, как это сделала бы хорошая жена?

– Пойду проверю, как там Ава, – сказала она, вставая.

Она уже наполовину встала со своего места, когда Найджел потянулся к ней.

– С Авой все в порядке, – сказал он. – Просто… посиди немного. Мы хотим, чтобы мама посидела здесь с нами, правда, Рози?

Рози с энтузиазмом кивнула.


– Мы любим мамочку.

Они сияли ей, одинаковые улыбки, которые заставляли ее почувствовать себя счастливой. Но это было слишком не в ее стиле. Найджел, должно быть, поговорил с Рози, сказал что-то вроде: Мамочка сейчас не очень хорошо себя чувствует, так что нам надо быть с ней поласковее. Они оба смотрели на нее слишком часто. Их глаза были слишком мягкими.

– Я тоже тебя люблю…

– Мне нужно пипи, – сказала Рози, вскакивая.

Она убежала. Френ почувствовала облегчение, когда стало меньше на одну пару глаз, наблюдающих за ней. Найджел придвинул свое кресло чуть ближе.

– Я подумал, что в последнее время уделял тебе недостаточно внимания, – сказал он. – И мне очень жаль. Мы с Рози решили загладить свою вину.

Стоп, подумала Френ. Пожалуйста, остановись.

– Я знаю, тебе трудно, и я хочу помочь. Может быть, устроим свидание? Я знаю, что ты не хочешь оставлять Аву, но мы можем попросить Изабелль посидеть с ребенком или, может быть, маму Эсси. Барбара любит детей.

Френ взяла в руки игрушечный домик Рози. На одном из красных кирпичей был малюсенький фиолетовый цветок, который Рози не упомянула, когда перечисляла все цвета.

– Почему бы мне не поговорить с Барбарой? Я закажу столик в «Ля Сволта», – сказал он. – Может быть, как-нибудь вечером на следующей неделе. Мы могли бы…

– В прошлом году у меня был роман, Найджел. И Ава может быть не от тебя.

Ее голос был ровным и ясным, мягким и серьезным. Все было понятно сразу. Она поставила домик из «Лего» на место.

Рози вбежала обратно в комнату.

– Я хочу сделать машину. Но ты не сможешь на ней ездить, потому что она слишком маленькая и будет сделана из «Лего».

Рози забралась на стул напротив них и взяла домик, который держала Френ. Она потянулась за синими детальками и начала собирать свою машину, в то время как Найджел и Френ смотрели друг на друга поверх ее головы.





32. Эсси




– Ну что, сегодня просто подровняем?

Эсси смотрела в слишком хорошо освещенное зеркало в своей парикмахерской. Конечно, она была не накрашена и выглядела ужасно. Старой. Под глазами синяки, а кожа нездорово блестит. И еще кое-что. Она худая. Почти… прозрачная. Когда она успела так похудеть?

Парикмахер – новая девушка по имени Ким с огромными бледно-голубыми глазами и ироничной сединой в свои двадцать – явно неверно истолковала затянувшуюся паузу.

– Или хотите сменить образ?

Ким теребила и взъерошивала волосы Эсси и всматривалась в них, словно искала сокровище. Шевелюра выглядела как красновато-коричневое море клубков, длинных и бесформенных, свисающих до середины спины. Неудивительно, что мама Эсси взяла на себя труд записать ее на прием.

– Давайте…

Глаза Ким загорелись.

– Подстрижем и покрасим?

– Ну… – Эсси никогда раньше не красила волосы, потому что знала, что окрашивание занимает больше трех часов. У кого есть на это время? Но сегодня идея побыть целых три часа подальше от детей ее радовала.

– Конечно. Подстрижем и покрасим.

– Отлично, – сказала Ким и пошла за палитрой.

Она оставила Эсси айпад, чтобы та нашла стили, которые ей нравятся. Пока Ким отсутствовала, подошла еще одна девушка и спросила, не хочет ли она чаю или кофе. Эсси заказала мятный чай, но в тот момент, когда девушка исчезла, чтобы приготовить его, Эсси подумала: Неужели я только что заказала мятный чай? С тобой что-то не так, Эсси.

И она была не единственной, кто так думал.

– Итак, – сказала мама, когда приехала сегодня утром. – Сегодня я присматриваю за девочками у себя дома. Я первым делом назначила тебе визит к парикмахеру, а потом ты можешь пойти пообедать, сделать маникюр или просто прийти домой и поспать. Сама решай.

Эсси знала, что должна быть благодарна, но не могла заставить себя. Она вообще ничего не чувствовала. Бен все еще был дома, когда приехала мама, а это означало, что они явно были в сговоре.

Не оставляй ее одну с детьми – таков был подтекст. Ей нельзя доверять.

Возможно, они были правы. За последние несколько дней она перешла от усталости к оцепенению. Вместо того чтобы постоянно жаждать сна, она смирилась с тем, что больше никогда не сможет нормально выспаться. Когда Полли начинала плакать, она вскакивала, как робот подавая и впихивая еду в рот ребенка. Она делала все, что от нее ожидали, но ничего не чувствовала. Она смутно ощущала жизнь, только когда была с Изабелль.

Самое приятное в Изабелль было то, что она считала Эсси интересной. Это было ей незнакомо. Обычно, когда Эсси говорила с другими взрослыми, она играла роль интервьюера – задавала вопросы, слушала, кивала. Но с Изабелль она становилась центром каждого разговора. Изабелль хотела знать об Эсси все: как она познакомилась с Беном, всегда ли она хотела детей, было ли трудно забеременеть. Как насчет детства Эсси: было ли оно счастливым, была ли Барбара хорошей матерью? Она спросила об отце, и Эсси объяснила, что он сбежал с другой женщиной, когда ее мама была беременна. Обычно она никому об этом не говорила. Ее мама никогда особо не рассказывала о нем, и Эсси понимала, что говорить об отце – оскорбление для ее матери. Но между ней и Изабелль происходило что-то особенное. Это было похоже на то время, когда вы начинаете встречаться с кем-то особенным, когда вы хотите поделиться каждой деталью друг о друге.