Сестры

— Изображения, снятые в ночь с шестого на седьмое февраля, — сказал Венсан, — около трех часов.

Сервас заметил улыбку на лице парня и огонек в его глазах: ясно дело, принимать участие в полицейском расследовании куда как интереснее рутины видеонаблюдения.

— Гмм… А что случилось? Кого-то убили на парковке?

— Это тайна следствия, — сказал Эсперандье, и глаза парня сузились от разочарования.

— O’кей. Всё на жестком диске. Высокая скорость. Тридцать дней съемки. Я могу разместить на экране изображения с восьми камер мозаикой, — сказал он. — Если вас что-то особенно заинтересует, я выведу на полный экран. Ладно?

— Спасибо.

Парень настроил аппаратуру. Изображения были очень четкие, несмотря на слабое освещение, но пока ничего в поле зрения не появилось, только пустые стояночные места с разметкой на полу. На заднем плане, за просторным плоским зданием торговой галереи, виднелся гипермаркет. Массивные ромбовидные решетки на застекленных дверях были опущены. Нигде ни малейшего движения.

Сервас следил за отсчетом времени в уголке экрана. 3.05, 3.06, 3.07…

Ничего. Разве что кот на горизонте. Потом, в 3.08, на краю проезда появилась пара фар. Она приблизилась, и прямо под одной из камер припарковался красный «Ситроен 4» с белой крышей. У Мартена участился пульс. Вот черт, Мандель говорил правду. Водитель погасил фары.

3:09.

3:10.

Ничего не происходило. Они различали только крышу и дворники автомобиля на одной картинке и смутный силуэт за рулем на другой.

— Можно вывести эту последовательность эпизодов на полный экран и прокрутить в замедленном темпе?

— После появления фар? — В голосе парня угадывалось возбуждение.

— Да, пожалуйста.

Фары отодвинулись назад, исчезли, а потом проделали то же движение в медленном темпе, на этот раз заняв весь экран.

— Остановите-ка, — сказал вдруг Сервас.

Изображение замерло, словно замерзнув на ходу, в тот момент, когда «Ситроен» маневрировал, чтобы припарковаться. За рулем четко было видно каскетку и черные солнечные очки.

— Можно попросить скопировать изображение?

— Лучше всего цифровую копию, — уточнил Эсперандье, — через USB. Это возможно?

— Конечно.

— Наши техники, может быть, смогут добиться лучшего разрешения, — пояснил Венсан.

Сервас улыбнулся и благожелательно кивнул в знак полного понимания.

— Вернитесь к мозаике, и давайте продолжим, — сказал он.

В 3.11 на многих картинках появились еще две фары, приблизились к одной из камер, проскользнули под другой и отъехали, копируя маневр «Ситроена», чтобы припарковаться рядом. «Сеат Ибица».

Мандель…

— Этот кадр, пожалуйста, — сказал Сервас. — На весь экран.

Парень повиновался.

— Остановите, — сказал сыщик.

Черты лица великана различались плохо, но было видно, что он упирается головой в крышу автомобиля, слишком маленького для него. Сервас вглядывался в экран, пока не заболели глаза.

— Давайте дальше.

Фанат тоже выключил фары. Оба водителя опустили стекла: Мандель — со стороны пассажира, другой — со своей стороны. Должно быть, они что-то сказали друг другу, потому что губы Манделя задвигались в полутьме; потом другой водитель высунул руку в окно. Они не видели, что он бросил, но секунду спустя в «Ибице» загорелся свет, и четко обозначился профиль Манделя.

— Остановите на этом изображении… Скопируйте… Дальше…

Все было так, как описывал Мандель. Он осмотрел то, что лежало на пассажирском месте, сделал знак соседу и выключил внутренний свет. «Ситроен» погасил фары, освещавшие большой рекламный щит впереди, сдал назад, повернул и собрался уехать.

— Стоп! — крикнул Сервас. — Остановите изображение!

Машина застыла на месте, словно ее остановили на всем скаку, заснятая сзади и немного сверху.

— Зум! — скомандовал капитан. — Опустите… А теперь увеличьте…

Они поняли, чего он добивался: весь экран заполнял теперь номерной знак.






9. Четверг

Лес




Уже вечерело, когда они повернули на запад, а потом на юг по автостраде А64, «Пиренейской», и Сервас, как это всегда с ним случалось, когда он оказывался на этой ведущей в горы дороге, напрягся.

В его мозгу рождались и гасли образы: психиатрический институт в глубине долины, лагерь отдыха в заснеженном лесу, бесчеловечный клуб насильников над детьми, лавина, белый замок, обезглавленный конь… Он никогда не забудет эту зиму с 2008-го на 2009-й. Временами у него возникает ощущение, что именно тогда он и родился как сыщик. И теперь всякий раз, как Мартен приближался к этим труднодоступным вершинам, у него все внутри сжималось.

Они свернули с автострады возле Сен-Годана и взяли курс на юг, прямо к вершинам гор, проезжая по бесснежной равнине, разделенной на квадраты полями, лесными полосами, дорогами и деревнями в два-три дома. Иногда по дороге попадалась давно заброшенная церквушка, а рядом с ней — такое же заброшенное кладбище и речка, которая журчала в тихом вечернем воздухе, когда они быстро переезжали ее по мостику. И везде, закрывая собой горизонт по ту сторону холмов, судорожно вздымалась к темнеющему небу первобытная и дикая преграда. Эта каменная громадина, казалось, бросала им вызов. Сервас наблюдал, как она приближается к ним вместе с ночной темнотой, и в нем нарастало дурное предчувствие.

Одна за другой потянулись деревни: Рьеказе, Деспито, Суейш, Аспе. Потом дорога круто пошла вверх и сузилась. Ее обрамляли каменные парапеты, а сверху нависали темные склоны, заросшие высокими пихтами, которые загораживали небо, отбрасывая на дорогу тени, и казалось, что вечер наступил раньше времени. А путники тем временем продвигались все дальше и дальше в этой таинственной тени.

— Еще далеко? — спросил Сервас, чувствуя противный комок в желудке.

Номерной знак «Ситроена D4» гласил, что владельца зовут Гаспар Фроманже. Согласно сведениям, полученным в службе техпаспортов и в налоговой инспекции, он руководит лесхозом с офисом в Сали-де-Сала. В офисе им объяснили, что господин Фроманже вместе с бригадой находится в горах. Они заняты рубкой леса в долине на границе департаментов Верхняя Гаронна и Арьеж. В общем, у черта на рогах…

— Еще с десяток километров, — ответил Эсперандье, когда они выехали на берег быстрой и бурной речки.

Желудок Серваса все хуже и хуже реагировал на резкие повороты. Тут были сплошные ущелья и перевалы, которые местные называли «портами»: мосты, узкие проходы, переправы, горные потоки, крутые виражи дорог. Тут не ездили — тут лавировали на серпантине, круто поднимались и спускались, совсем как мореплаватели или исследователи девятнадцатого века.

Последний крутой подъем среди хвойных деревьев и папоротника — и Эсперандье заглушил мотор. Выйдя из машины, Сервас услышал внизу шум горной речки, и его лицо обдало холодным и влажным воздухом. Со всех сторон взмывали вверх крутые горные склоны, покрытые высоченными стволами деревьев, поднимавшихся к быстро темнеющему небу; фары автомобиля освещали только их основания. Сервас поднял глаза к вершинам деревьев и увидел среди пихтовых веток совершенно нереальную луну, а ниже еще светились последние сполохи заката.

Становилось холодно. Он застегнул молнию своего анорака и увидел на склоне узкие полоски снега, напоминавшие белую грибницу. Вместо вечерней тишины лес был наполнен звуками машин, криками и свистками. Шум шел откуда-то сверху. Прямо перед ними начиналась узкая тропа, пересекавшая широкую просеку, всю в глубоких следах автомобильных шин. Деревянная табличка запрещала идти дальше, но полицейские миновали ее и полезли вверх по крутому склону, по выбоинам и рытвинам.

Они зажгли фонарики, и лучи света заплясали в темноте леса. Не успели пройти и ста метров, как среди деревьев возник чей-то силуэт. Человек махал руками и большими шагами спускался к ним, перепрыгивая через рытвины.

— Вы табличку видели? Здесь запрещено ходить! Поворачивайте назад!

На человеке была оранжевая флуоресцирующая защитная каска и такой же комбинезон. Сервас и Эсперандье достали удостоверения.

— Послушайте, — сказал рабочий, — здесь опасно. И обеспечить вашу безопасность никто не сможет.

— Это вы Гаспар Фроманже?

Человек нахмурил брови под каской.

— Нет. А зачем вам…

— Проводите нас к Гаспару Фроманже.

Рабочий помедлил, поглаживая бороду и оглядываясь по сторонам, словно решение могло прийти из леса, потом пожал плечами и отвернулся.

— Пойдемте.

Они гуськом пошли за ним, сначала по тропе, потом напрямик через лес. Двигаться по высокому и ровному строевому лесу особого труда не составляло. Нижние ветви деревьев были спилены, чтобы получить гладкие стволы, а остальную растительность составляли папоротники да ежевика. В воздухе стоял смолистый аромат спиленных деревьев, пихтовой хвои, а еще земли и свежего снега. К нему примешивался терпкий запах выхлопа от лесопильных машин, наполнявших ревом лес, и было слышно, как перекрикиваются друг с другом лесорубы.

Вдруг лес содрогнулся, послышался оглушительный треск, за ним — шум хвои, и где-то рядом упало дерево.

Они добрались до места, где было больше всего народу. Сервас увидел трактора, высоко сидящие на огромных колесах, прицепы, подъемные краны — в общем, весь железный зверинец, собравшийся в ярком свете прожекторов. Механическую собачью свору в самой середине леса. На всех лесорубах были такие же оранжевые каски и комбинезоны.

— Кто из вас Гаспар Фроманже? — крикнул Сервас.

Один из лесорубов указал рукой наверх.

— Гаспар там, на лесосеке. Но я вам туда идти не советую.

— А прерваться ненадолго он не может? — уже заорал Мартен, чтобы перекрыть грохот.

— В этом гвалте он вас просто не услышит! Надо подождать, когда он закончит!

— Долго ждать?

— Примерно час…

— Нет времени ждать, пошли! — приказал Сервас после секундного размышления. — Это где?

— Но там опасно!