Слезы моря

И после этих слов, когда осознала, что Апарину придется выбирать между своими обязанностями и мной, я его отпустила. Сделала шаг назад, чувствуя, как будто лишаюсь надежной опоры. Внутри обожгло болью.

Где же моя смелость, сила, уверенность? Я же до этого держалась, хотя бывало и хуже.

В голове стучали молоточки, тьма перед глазами становилась все сильнее и сильнее, а ноги налились свинцом, тонули во влажном песке. Я споткнулась, чувствуя, как падаю и теряю сознание.

Алэрин.

Круги под глазами и бледность Трин не красили. Интересно, призвала она воду или нет? Попытался мысленно достучаться, но как на глухую стену наткнулся. Не слышит. А в прошлый раз общались легко и просто.

Понять бы, как действует наша связь. Я уже попросил кое — кого достать для меня древние свитки, но сейчас могу только гадать.

Если размышлять, то возможность мысленно разговаривать с Трин есть почти всегда, когда ей страшно или она в опасности. Тогда я чувствую сильную боль, и она будто заставляет искать мысли девчонки в пространстве, ощущать ее страх. Хотя Рэм говорит, что это не мои чувства, а Трин, увеличенные в сотни раз. И зелье почти не действует. Мерзкие ощущения притупляются, лишь когда я оказываюсь с Трин. Я снова чувствую себя свободным и уверенным.

Дышит тяжело… Странно. Заболела? Но любой здравомыслящий человек отравится к целителю.

Не нравится мне ее состояние, не стоило отпускать девчонку на пробежку, но и причин задержать, я выдумать не мог. Приличия, будь они не ладны, нужно соблюдать, тут Трин права. Репутация девушки или женщины рушится быстро, а восстановить ее практически нереально.

Я смотрел, как она исчезает за воротами Академии. Такая хрупкая, ранимая, нежная…

Морское проклятье! Мое проклятье.

Я развернулся и направился в корпус Академии, решив разобрать учебные планы. Их еще вчера скинул Нарис, но я до них не добрался. Минут двадцать я, действительно, вчитывался в расписания и программу для магов третьего курса, а потом сообщили о появлении гидр.

Азелера снова решила развлечься, проверить, насколько я силен. У нее явно вместо сердца камень! Люди, невинные и беззащитные, среди которых дети и женщины, погибают от ее чудовищ.

Сила рвалась наружу. Ярость и гнев приходили волнами, но я их контролировал. Это позволило победить. Я уже расправился с первой гидрой, а маги под руководством Нариса и Рэма еще с двумя, когда пришла боль. Сначала слабая, тянущаяся, но потом перед глазами потемнело. Меня затопил такой страх, что впору пойти топиться. Роза же выпустила шипы…

Трин!

Но она в Академии, я точно знаю, что маги вернулись с пробежки. И Трин…

Новый виток боли, от которой я едва не падаю и еле сдерживаю крик. Нельзя позволить агонии взять верх. Я сильнее. Но Трин в беде. Однозначно.

Сосредоточился, дотянулся и… Она смерти моей хочет!

Твою ж…

— Четвертая гидра на южном берегу! Там Трин! — крикнул я друзьям, которые помогали раненым.

Рэм выругался. Я же…глубоко вдохнул, заставляя себя не обращать внимания на боль, призвал волну.

Море послушно отозвалось, подхватило и понесло туда, где двадцатилетняя девчонка противостояла чудовищу. Наверняка ранена, сил не осталось, но все еще жива. Ее бы смерть я точно почувствовал.

Я откинул Трин подальше потоком ветра, усилив обычное бытовое заклинание для сушки одежды. Нет, она бы справилась, не сомневаюсь. Но смотреть, как любимая женщина бьется с гидрой, было выше моих сил. Да и роза с шипами требовала своего.

Чудовище добил сам, заметил краем глаза Нариса, который спешил на помощь, а потом меня сжали дрожащие руки Трин.





Глава 11




Тринлейн.

Я пришла в себя, открыла глаза и сразу же зацепилась взглядом за свечу. Она таяла в медном подсвечнике, слабо разгоняя царившую вокруг темноту. Где я? Сколько прошло времени?

Осторожно села, оглядываясь. Рэм, укрытый пушистым пледом, неподалеку спал в кресле. Возле его ног лежала полураскрытая книга. Огонь в камине почти потух, тлели угольки, напоминая чешую сказочного дракона.

Рядом со мной на тумбочке стоял кувшин с водой. Я осторожно налила кружку, выпила. Странно… Никаких признаков простуды вроде кашля или насморка я не чувствовала, хотя слабость разливалась по телу. Стоило об этом подумать, как увидела с десяток разных флаконов и банок, пахнущих травами. Значит, меня лечили.

Я с сомнением посмотрела на Рэма. Разбудить и узнать, что произошло? Впрочем, догадаться несложно. Я нахожусь в знакомой комнате, получается, Ал меня перенес сюда, едва потеряла сознание, и вылечил. Но где он? Почему рядом только Рэм?

Дикий страх, заставляющий едва ли не терять рассудок, оплел паутиной. Я постаралась ровно дышать и успокоиться. Ал наверняка занят делами. Четыре гидры на побережье! Убитые люди, раненные. И к тому же необходимо уничтожить тела чудищ… Даже Рэм, сильный маг, устал до такой степени, что заснул.

А что творится в Академии? И как там Лотта? Надеюсь, магистр Нарис ей сказал, что я в порядке.

Но несмотря на эти правильные и логичные выводы, спокойно не становилось. Тревога росла, заставляя действовать. Я осторожно откинула одеяло, поднялась. Ноги по щиколотку утонили в мягком ворсе ковра. Поискала обувь и одежду, не желая разгуливать по дому Ала в одной мужской рубашке, едва прикрывающей колени, но ничего не нашла.

Я вздохнула, покосилась на Рэма, в который раз думая, стоит ли его будить. Наверное, пусть отдыхает. Где найти Алэрина, подскажет и экономка Лора. Если она, конечно, не спит. Судя по темноте в комнате и плотно задернутым портьерам, за окнами — непроглядная ночь.


Я еще немного поразмышляла, а потом все же решила сама действовать, не тревожа Рэма. В крайнем случае, всегда смогу вернуться и его разбудить.

В коридоре было темно, гулял легкий сквозняк, будто кто‑то оставил распахнутые настежь окна. Я заглянула во все комнаты, что мне встретились по пути, но они пустовали. Спустилась по лестнице, цепляясь за перила, потому что голова кружилась, и я все еще чувствовала слабость. Да и кругом темно, хотя глаз выколи. Будто дом умер или замер в ожидании чего‑то страшного. Или же я, еще не отошедшая от схватки с гидрой, придумывала все новые ужасы.

Как я ее могла победить? Не понимаю. Погибло пятнадцать магов! Почему удалось создать ледяные копья? Вопросы требовали немедленного ответа. А это значит… мне нужен Апарин! Может, просто стоит его позвать? Интересно, какую странную магию он использует, раз умеет мысленно разговаривать и меня слышать? Да и зачем ему я, пока непонятно.

Сдается, не в качестве игрушки. Any не составит труда меня подчинить. Или слишком благороден, считает такой поступок бесчестным? Не понять. Но ясно одно: хотел бы всего лишь развлечься — медлить не стал. О том, сколько женщин было в его жизни, в Кардосе ходит немало слухов, один другого неприличнее и завораживающе.

Алэрин же меня спасает и защищает. Зачем? Говорил, я ему нравлюсь. Тогда почему не ухаживает, как за обычной девушкой? Дарил бы цветы, звал на прогулки, угощал сладостями. Банально, конечно, согласна. Только понятно, на что стоит рассчитывать и чего ожидать. Сейчас же… Постоянная защита тоже может сойти за знак внимания и того, что я ему небезразлична. Вполне в духе Алэрина, на мой взгляд. Но все же, я чувствовала: дело не в этом. Есть что‑то другое, и мне нужно найти объяснение происходящему.

Не могу больше мучиться и оставаться в неведении. Сна лишилась, еще и днем не будет в душе мира. Так и превращается жизнь… в ужас.

Пока я размышляла, добралась до входа в подвал. Даже не заметила, как здесь оказалась. Шла же на кухню, надеясь застать Лору и расспросить, где найти Алэрина.

Вздохнула, развернулась, чтобы уйти, и услышала приглушенные звуки. Дернулась, дотронулась до ручки двери. Что я делаю? Нельзя идти в подвал. Не нужны мне чужие тайны!

Звук, похожий на рык, повторился. А вдруг в дом пробралось чудовище? Надо вернуться и разбудить Рэма: пусть проверит.

Стон…

Я вздрогнула. И поняла, что времени на размышления, нет. Необходимо войти и проверить, кто прячется в подвале. Если там чудовище, которое мучает жертву, то…

Послышались жуткие удары, и я нырнула внутрь. Сбежала по холодным каменным ступеням и замерла, потрясенная увиденным.

Помещение было освещено магическими огоньками. Голые серые стены… На полу, у моих ног валялся сверкающий погнутый меч, будто кто‑то его неудачно откинул. И Ал… Он стоял, опираясь разбитыми кулаками о стену, прислоняясь к ней лбом, и тяжело дышал. Но не это отчаяние и бессилие, которое я видела, было страшным, а его спина…

На коже серебрилась роза, сверкая острыми колючками и голубыми прожилками на листьях. Стебель, казалось, переплелся с позвоночником, стал единым целым, сросся… Колючки впивались в спину, оставляя жуткие порезы. Заживляющая мазь их, похоже, не брала. Иначе откуда столько шрамов? Листья же наливались каким- то странным белым пламенем, оставляя ожоги. И сама роза… она казалась живой, словно колыхалась от невидимого ветра, и знакомой. До боли и темноты в глазах знакомой. И в этот момент я четко поняла почему. Это моя роза. Тот цветок, что должен быть на защитном артефакте.

Уходи! — не знаю как, но Ал почувствовал мое присутствие. — Вон!

Но я не могла даже шевельнуться. В ужасе смотрела на его спину с мерцающей розой и пыталась унять дрожь в руках. Как так вышло? Кто посмел сделать из человека вещь? Посадили словно раба на цепь!

Злость затопила все остальные чувства, и захотелось одного: кричать. Кричать так, чтобы сорвать голос. Но разве это поможет? Небеса далеко, а боги — безжалостны.

— Трин!

Голос Ала заставил опомниться. В его спину впивались колючки, и он все еще стоял, прислонившись к стене.

И я вдруг все и сразу поняла. Ему было больно из‑за того, что мне плохо. Получается, каждый раз, когда я нуждалась в помощи и защите, Ал расплачивался. А я еще удивлялась, как он быстро меня находит, едва попадаю в неприятности.

Хотелось ругать себя последними словами, рыдать, биться о стену от отчаяния, но я не могла позволить себе такой слабости. Сделала глубокий вдох и, пошатываясь, пошла к Алэрину.

— Не смей подходить! Вон!

Он почти рычал, судорожно цепляясь за неровную стену, едва сдерживаясь, чтобы не взвыть от боли.

Я всему виной… Глупая, глупая, Трин! Во что ты влезла? Почему позволила кому- то расплачиваться за твою магию и жизнь болью? Забрать бы ее, вылечить раны, не допустить новых.

Когда я подошла совсем близко, рассматривая его спину, Ал замер.

— Приду в себя, добавлю еще одно наказание к тому, что будет. За непослушание, непокорность, нежелание меня услышать.

Голос мага звучал больше устало, чем зло.

— Хорошо, — согласилась я, положив руки ему на талию.

— Что ты творишь?

Он попытался оглянуться, но не успел. Мои губы коснулись его спины. Я не знала, зачем это делаю и почему, только интуитивно чувствовала: так будет правильно. Или надеялась, что поцелуи снимут боль, станут платой за ужас, который испытывал маг?

Его кожа была горячей, почти обжигающей, по сравнению с розой, которая не имела никаких шероховатостей, ни намека на то, что она существует отдельно. Часть спины, рисунок, который не убрать. Я касалась губами шипов, наблюдая, как те исчезают, гладила пальцами стебель, ощущая каждый позвонок.

Дыхание Апарина выравнивалось, боль отступила, сдавая позиции. Маг немного расслабился, позволяя мне скользить руками по его спине. В этот момент я не думала, насколько прилично леди так себя вести, насколько правильно. Важно было одно: роза переставала светиться, исчезал жар, таяли шрамы. Вскоре цветок превратился в едва заметный рисунок, который можно разглядеть, только если находишься близко.

Я опустила руки, дрожа, шагнула назад. Ал обернулся, сверкнул ярко — голубыми глазами. Я попятилась, надеясь сбежать и сейчас с ним не объясняться. И при этом не сводила взгляда с его плеч. Прикоснуться бы, провести рукой, а потом губами, ощущая на вкус их мощь и силу. И затем прижаться к его груди, вдыхая привычный запах ирисов, что несет мир в душу.

Ал потянулся ко мне, а я… бросилась в сторону.

— Трин!

Подбежала к выходу, взобралась по ступенькам, слыша как громко и быстро бьется мое сердце. Как у испуганной птицы, которую вот — вот настигнет охотник. Опутает сетями, схватит и… погубит, посадив в клетку.

— Силы моря, да стой же ты!

Дверь захлопнулась перед моим носом, руки Ала легли на талию, развернули к себе.