Ведунья против князя

– Мы довезем тебя до места, – мгновенно решил Ланс. – Возьмем простую карету. Идем.

– Я просто потрясен вашим великодушием, – съязвил Чижик, но все же направился вслед за магом, жестом позвав пса.

– Теперь Илнер, – напомнила Дилли. – С ним лучше разговаривать здесь. Он хотя бы… здоров?

– Его не били, – нахмурился магистр, – но содержали как особо опасного преступника. В одиночной камере, где один раз, в полдень, в потолке открывается оконце и оттуда спускается корзинка с самой простой едой. Раз в декаду в крохотной ванной бывает горячая вода, а в корзинке кроме хлеба, вареной картошки и яиц лежит чистое белье и кусочек мыла. Ни книг, ни бумаги, ни каких-либо игр. Только четыре стены без окна, дыра под потолком для воздуха и фонарь, загорающийся утром и гаснущий вечером. Но он все же не сошел с ума. Придумывал различные механические приспособления, обмылком рисовал чертежи на стенах и на полу. Усаживайтесь, я его встречу и отправлю сюда.

– Мечтаю познакомиться, – проводив его взглядом, произнесла Дилли и недоуменно подняла взор, ощутив, как крепче сжалась лежащая у нее на талии ладонь: – Гард? Ты же не ревнив?

– Я заблуждался, плохо себя знал, – невозмутимо заявил он и нежно поцеловал жену в носик. – Но теперь прозрел и готов во всеуслышание объявить себя главным ревнивцем всех ближних и дальних городов. Притом самым мстительным. И не смотри на меня так возмущенно, тебе я верю безоговорочно. Но верить всяким козлам – свыше моих сил.

– Шутишь? – облегченно выдохнула Дилли, рассмотрев наконец лукавые смешинки в его глазах. – Ну я ведь могу и отшутиться. Будешь целый месяц целовать сморщенную старушку.

– Ну и что? – подумав, философски отозвался Гард. – Зато никто не станет смотреть на тебя, как козел на малину. К тому же к старости нужно готовиться заранее. Вот будем мы с тобой лет через сто сидеть весной в садике под яблоней, смотреть на правнуков и целоваться. И никакие халгирцы не станут нам мешать.

– Гард! – засмеялась Дилли, представив эту картинку, и на душе вдруг стало так ясно и тепло, словно она уже сидела солнечным утром в саду и вдыхала горьковатый запах яблоневого цвета.

Голос ведуньи невольно дрогнул, и она на миг прильнула к мужу, мысленно обещая ему, что все так и будет. Она очень постарается сделать все возможное, чтобы больше не позволить какой-либо сумасбродке растоптать свое счастье. Хотя Генри она просто жалела и считала больше пациентом, чем мужем, но память о его страшной гибели даже сейчас, спустя три года, еще не стерлась и временами тянет сердце тупой болью, как старая рана.

– Дилли? – Гард сразу что-то почувствовал своей обостренной интуицией и чуткостью лучшего сыщика княжества, заглянул жене в лицо и расстроился: – Прости за неудачную шутку. Я не хотел тебя огорчать. Просто забываю от радости, сколько ты за эти дни перенесла… Дилли?

– Я на тебя не сержусь, – незаметно смахнула она невольную слезинку. – Наоборот, удивляюсь, как лживы порой слухи. Ты совершенно не такой, как утверждает людская молва, редко к кому она так же необъективна. Зато Сайморса все считают справедливым и великодушным, хотя мы уже знали, что это далеко не так. Потому и не пошли с просьбой.

– Родная моя… – Тровенг горячо жалел, что нельзя сейчас вернуться домой, посвятить молодой жене весь вечер, расспрашивая о том, как она жила до него, и, глядя в ясные глаза, наслаждаться ее непритворной искренностью. – Он специально выставлял меня злобным и подозрительным, оставив себе роль благородного правителя, и я не спорил, считая, что это даже на пользу делу. Владыку должны любить и уважать, тогда его врагам будет намного труднее плести свои заговоры. Теперь понимаю, как ловко он мной манипулировал, но все это я ему простил. А вот попытки убить тебя не прощу никогда и больше не считаю себя чем-то ему обязанным. Теперь я навеки должен лишь тебе – все обещанное в храме.

Он притянул к себе жену, подтверждая нежными поцелуями свои слова, и несколько минут наслаждался неведомым прежде счастьем, пока ведунья мягко и решительно не отстранилась.

– Сюда идут, – шепнула виновато, торопливо поправляя прическу, и провела ладонью по лицу, убирая предательский румянец. – Гард, если он не захочет с тобой говорить, оставишь нас на несколько минут?

– Вот… – с напускной печалью вздохнул ее муж. – Как только появляется молодой красавец…

– Он для меня слишком молод, – засмеялась Дилли, – поэтому можешь не беспокоиться.

– А сколько тебе лет? – внезапно заинтересовался Гард. – Извини… я просто хотел спросить… когда у тебя день рождения?

– Никто не знает, – с притворной беспечностью пожала плечами ведунья. – Почти двадцать шесть лет назад мать забрала у сумасшедшей старухи замурзанного и тощего ребенка. Ему было около года или чуть больше. Тот день мы и считаем моим днем рождения.

– Прости… – настроение графа сразу испортилось, – я никогда бы не спросил, если бы мог предположить…

Договорить он не успел. В дверь коротко стукнули, и появившийся маг учтиво представил:

– Илнер Янге. – Пропустив в комнату худого и бледного молодого мужчину, коротко кивнул и исчез.

– Проходи, садись, – предложил Гард, но, рассмотрев недавнего заключенного, хмуро поинтересовался: – В «Сорргейве» плохо кормят?

– Меня оттуда увезли через год, – бледно усмехнулся Илнер. – Не знаю куда, в еде было снотворное.

– Но сейчас… – Регент хмурился все сильнее.

– Два месяца назад вернули. Наверное, планы изменились.

– И что там с тобой делали? – На щеках Тровенга заиграли желваки.

– Пытались выяснить, каким образом я пробирался к княжне. – Губы бывшего гвардейца искривила кривая ухмылка.

– Били? – едва сдерживаясь, рыкнул сыщик.

– Нет… но издевались. Рассказывали про нее всякую грязь, запугивали, по три дня не давали воды… пока не начинало мутиться сознание.

– Я же просил послать мне весточку, если что-то будет не так!

– Не получилось. Они все отобрали еще в крепости и пригрозили, что доберутся до моих родичей. – Илнер отвернулся к окну и словно забыл про собеседника.

– Дилли, я должен ненадолго уйти, – заметив поданный женой знак, нехотя произнес сыщик и так же скрепя сердце покинул кабинет.

– Я бы чаю попила, – задумчиво проговорила ведунья, глянув в окно. – А ваша милость присоединится?

– Меня последние четыре дня кормят с утра до ночи, – фыркнул Илнер и осекся, когда незнакомка уверенно закончила его фразу:

– Но есть все равно хочется. Не волнуйся, это не страшно. Просто жуй получше, запивай обильнее, и ничего твоему желудку не будет. Ланс?

– Ваша светлость нажала на кнопку, – широко улыбнулся возникший в дверном проеме напарник Гарда.

– Наша светлость хотела попросить чаю, – отозвалась Дилли. – И к нему чего-нибудь посущественнее. Я где-то нагуляла зверский аппетит.


– Прости, сейчас будет. – В голосе стремительно исчезнувшего мага ясно слышалось огорчение.

Дилли проводила его взглядом, спокойно придвинула к креслу Илнера небольшой столик и села напротив.

– Ну зачем вы сами двигали, ваша светлость? Я не инвалид, – хмуро поглядел на нее мужчина.

Молодой, всего двадцать пять, Дилли это было известно давно. Но в глазах усталость и тоска, как у человека, почти прожившего жизнь.

– Ничего, он легкий. Илнер, я пришла поговорить с тобой об очень деликатной проблеме… У меня здесь важное дело – вернуть к жизни Гелиссу. Но для того, чтобы она захотела жить как все нормальные люди, я должна показать ей цель, ради которой она пожелает вылезти из кокона безразличия. Этой целью могут стать разные вещи, и проще всего пообещать ей тебя. Но сначала я хочу знать, нужна ли тебе эта несчастная девушка, пережившая предательство самого близкого человека – собственного отца. Если нет, скажи откровенно, твою судьбу это не испортит. Тебе возместят все потери и измывательства и помогут устроиться так, как ты пожелаешь. Это я обещаю.

В дверь снова стукнули, и она смолкла. И молчала, пока за подавшей на стол горничной не закрылась дверь.

– Пей чай, – выбирая тарталетку, предложила Дилли. – И не спеши. Взвесь все хорошенько.

– А кто вы такая? – с внезапным подозрением глянул на нее бывший лейтенант.

– Ведунья, – светло улыбнулась она, подумала и добавила: – И уже пять дней как жена лорда Тровенга.

– Он женился, чтобы вылечить Гелиссу?

– Нет. Он искал меня, чтобы вылечить Гелиссу, – в серых глазах женщины плескалось доброе веселье, – а женился неожиданно даже для себя. И это не фиктивный союз. Но я жду такого же честного ответа.

– Если бы все было так просто… – Горькая усмешка снова исказила губы недавнего узника. – Но ответьте еще на один вопрос… Ее отец знает, что я здесь?

– Нет. И никогда не узнает. Он болен… серьезно. И лечится в… не важно где. Но прежним уже не будет.

– Понятно… – задумался Илнер, снова уставился в окно и, казалось, забыл обо всем.

Но рука, потихоньку таскавшая с блюда еду, выдавала его смятение.

– Мне очень жаль Гелиссу, – сказал он наконец и виновато глянул Дилли в глаза, – но я ведь даже никогда не видел ее вблизи. Лишь издали во время дежурств. Конечно, ее чувства меня очень тронули, я с удовольствием ей отвечал на «солнечные» записки. Когда их расшифровал. И даже мечтал жениться, но жить где-нибудь в поместье. Я совершенно не подхожу для светской жизни, и она такая же, это мы выяснили первым делом.

– Илнер, сейчас возможно все, – уверенно заявила ведунья. – И если ты хочешь знать мое мнение – вам нужно познакомиться поближе. А чтобы никто не мешал разговаривать и гулять по саду – заключить помолвку. Допустим, на год, ей нужно восстановить здоровье, да и тебе тоже. А потом вместе решите, разорвать ее или назначить свадьбу. И не беспокойся, править княжеством Гелиссе не придется, мой муж назначен регентом. Жить можно будет в дальних покоях дворца, куда нет доступа любопытным придворным. В тронном зале она должна появляться лишь в крайних случаях.

– Почему вы так сильно хотите выдать ее замуж за простого лейтенанта? – недоверчиво щурился Илнер.

– Нет, замуж княжну никто не гонит. Я всего лишь хочу ее вылечить. – Дилли открыто смотрела ему в глаза и говорила самым доброжелательным и уверенным тоном, помня, что веру в людей в несчастном узнике убивали упорно и изощренно. – Ты же сказал, тебе ее жаль. И мне тоже, я просто не выношу, когда родители считают детей товаром, который нужно продать повыгоднее для себя.

– Мои родители не такие… – вспомнил лейтенант и вдруг подозрительно уставился собеседнице в лицо: – А что с ними?

– Прости, я не спросила у мужа. Но мне кажется, они в безопасности.

В этот раз на звонок в кабинет явился Тровенг, подтверждая догадку Дилли, что их бессовестно подслушивают.

– Как у вас дела?

– Илнер спрашивает, что с его родичами?

– Все хорошо. Отцу с матерью не разрешали выезжать из города и проверяли почту, но теперь все запреты сняты и они получили солидное возмещение. И уже едут сюда, за ними послали карету.

– Спасибо, – с облегчением улыбнулась мужу ведунья и обернулась к лейтенанту: – Не спеши, не нужно решать сгоряча. У тебя есть время подумать.

– Я постараюсь, – поднялся он с места и направился к двери, но, дойдя, оглянулся на регента: – А ходить мне можно везде?

– Конечно, – пожал плечами тот. – Ты теперь свободный человек.



Третье светозарня

Брагод, дворец князя Сайморса Онзирского



Гард

Солнце лениво поднималось из-за дальних холмов, обливая теплым светом суровые замковые стены, величественный дворец, роскошный сад, высокие мостики, фонтаны и крыши беседок. Но вначале оно осветило просторную площадку на вершине угловой башни защитной стены, где яростно сражался с соломенным чучелом Гардант Тровенг.

В каждой руке регент, одетый лишь в легкую кожаную броню и любимый шлем, держал тонкий изогнутый клинок и управлялся с ними с невероятной ловкостью и скоростью. Солома и дерево так и летели во все стороны, усыпая светлым ковром потертые базальтовые плиты пола. Ради защиты от огня замковые стены когда-то построили полностью из камня, не применяя дерево даже для перекрытий.

– Достаточно, – негромко произнес Халс, сухой и жилистый, как вяз, форандец, служивший у Тровенга мастером-оружейником. И исполнявший при этом еще с десяток различных обязанностей.

– Левая рука чуть отстает. Если вступишь в длительный бой, будешь путаться, – назидательно сообщил Халс, так же хорошо, как и хозяин, знавший, насколько редкое, почти небывалое, это явление – длительный бой. Особенно если встречаются мечники уровня, подобного Тровенгу.