Все на дачу
Часть 15 из 16 Информация о книге
Деревенские отстали от них только у бетонного моста: то ли устали, то ли у них закончились снаряды. Остановившись, они покричали им вслед еще что-то обидное, но, когда Даша обернулась, их уже не было видно. Дома, поев привезенных из города сосисок с пюре (картошку Карина недоварила, поэтому пришлось долго разминать ее гнувшейся от малейшего усилия вилкой, и все равно пюре получилось с комочками), они до самого вечера вычесывали друг у друга репьи. С прямыми Дашиными волосами было проще, да и репьев деревенские накидали ей меньше, хотя Даша всякий раз вскрикивала, когда сестра случайно дергала отдельные волосинки, а в Карининых густых кудрях колючие бомбошки так запутались, что некоторые пришлось выстригать ножницами. Карина молчала, сжав губы, а когда они вытащили последний репей, взяла свою книжку, уселась возле окна и зажгла настольную лампу. К лампе тут же откуда-то из углов комнаты слетелись крошечные мошки и пара молочно-белых мотыльков. – Карина… – осторожно позвала Даша. – А, Карина… – Ну, что? – Сестра даже не подняла голову от книжки. Наверное, вождь Орлиное Перо тащил сейчас Аманду на веревке сквозь лесную чащу или через горный перевал, она плакала и умоляла его идти помедленнее, но воин только кривил в усмешке губы. Аманда шла за ним, спотыкаясь о камни и корни деревьев, и чувствовала себя очень несчастной, не подозревая, что в сердце вождя индейцев уже зажглась искра нового для него чувства. Даша вздохнула. – Может, на улицу пойдем, погуляем, а? Тепло же… – Не хочу, – буркнула Карина. Даша помолчала. Наверное, и вправду было бы лучше остаться в городе, она бы сейчас согласилась на любую из Карининых любимых видеокассет, хоть бы даже на «Унесенных ветром» с Вивьен Ли и Кларком Гейблом. Хорошенькое получилось у них начало летних каникул, а впереди еще целых три месяца – что, если Карина так и будет читать с утра до вечера свои книжки и дуться – она, наверное, думает, что это Даша во всем виновата, а если ей рассказать, она ни за что не поверит, что это все эта Ленка начала ни с того ни с сего обзываться и швыряться песком, а потом взяла и наврала про Дашу своей старшей сестре. Между прочим, ее старшая сразу ей поверила – небось все репьи вдоль дороги оборвала со злости. – Карина… Карин, слушай, я не виновата вообще, это та девочка ко мне первая пристала… – Мне вообще все равно, кто там из вас первый начал. – Карина перелистнула страницу. Даша закусила губу. – Ну правда, Карина… – Если тебе делать нечего, почисти зубы и ложись спать. Даша подождала еще немного, но сестра больше ничего не говорила. На улице хлопнула соседская калитка, пару раз гавкнула и замолчала собака. Даша нехотя слезла со стула, пошла на кухню, почистила там, морщась от холодной воды, под умывальником зубы, вернулась в комнату и, переодевшись в пижаму, забралась в кровать – пружинный матрас скрипел от каждого движения, и она, боясь побеспокоить сестру, замерла, лежа на спине, натянула тонкое одеяло до подбородка и закрыла глаза. В полумраке комнаты было слышно, как Карина тихо перелистывает страницу за страницей, все дальше уходя вслед за индейцами в дикие американские леса, и пара мотыльков бьются мягкими крылышками о плафон настольной лампы. Где-то далеко промчалась, стуча колесами по рельсам, поздняя электричка, и Даша спокойно уснула после всех переживаний прошедшего дня. Они не успели причесаться и позавтракать бутербродами с сыром и нарезанными вместо колбасы сосисками, как во входную дверь постучали. – Кто там?! – Карина, дожевывая бутерброд, выглянула из кухни в прихожую. – Да мы это! – ответил из-за двери знакомый девчоночий голос. – Это же те, деревенские! – сжалась на своем стуле Даша. – Карин, не открывай им! – Да откройте, городские, не бойтесь, мы репьями кидаться не будем! – сказала Катя, как будто услышав ее. – У нас к вам разговор есть! – Не открывай, Карин! Они врут все! – Даша вышла в прихожую вслед за сестрой. Но Карина уже сняла дверную цепочку и щелкнула ручкой замка. На крыльце действительно стояли вчерашние девчонки, только одеты они были не в платья, а в шорты из старых обрезанных джинсов и растянутые футболки. Растрепанные вчера волосы у обеих были заплетены в тонкие косички. – Мы это… – начала старшая и, вдруг запнувшись, хмуро насупилась. – Вы всегда людям сначала репьи в волосы кидаете, а потом к ним в гости приходите? – Ну, извините, – Катя пожала плечами, – бывает… так мы ж в вас не камнями! – А чё, долго их потом из голов-то вычесывали? – поинтересовалась младшая. – Некоторые вообще выстригать пришлось, – сказала Даша. – Ого! – младшая присвистнула. – А… – У нас к вам дело, – перебила ее старшая. – Мы сегодня с Антошкой Босым и его компанией в индейцев и ковбоев играем, нам людей не хватает. – А мы тут при чем? – Да ладно, не дуйтесь, на обиженных воду возят, чё вы вообще! – Ленка ковырнула ногтем краску на перилах крыльца. – Вы ж хорошо бегаете – с вами, может, у Босого и его ковбоев выиграем, а то наших девок они за пять минут поймают, как тогда, помнишь, Кать? Карина оглянулась на Дашу: – Хочешь с ними в индейцев и ковбоев? Даше, по правде, совсем не хотелось, но, если отказаться, сестра, может быть, вообще ничего больше не станет предлагать, и они весь день просидят дома. – Я не знаю… – неуверенно протянула Даша. – Не хочешь? – Да нет, хочу, конечно… – Ну, что? – Катя нетерпеливо переступила с пятки на носок. – Нам еще клады прятать, пока они нас ловить не начали. – Ладно, поиграем с вами в ваших индейцев, – согласилась Карина, всем своим видом показывая, что делает это только ради младшей сестры, хотя на секунду, наверное, все-таки представила себя Амандой, которую Босой Орлиное Перо захватил в плен и тащит на веревке через кусты ольхи. Первый клад решили прятать в зарослях топинамбура за пожаркой – полуразрушенным домом на высоком берегу реки: Катя рассказала городским, что пожарка несколько лет стояла заброшенной после того, как умерли хозяева, а позапрошлым летом Босой с компанией ее подожгли – у, какой был пожарище, в Семрино, говорят, было видно, только горело недолго – ливанул дождь, и пожарка так и осталась стоять, правда, внутрь заходить опасно – пол может провалиться. Вокруг росло несколько кустов смородины, видимо, оставшихся от огорода, бо́льшую часть которого захватил топинамбур – теперь он только собирался цвести, но уже вымахал выше человеческого роста и покачивал на тянувшем от реки ветерке листьями в ладонь величиной и округлыми бутонами, из которых выглядывали подсолнечно-желтые лепестки. – Здесь ни за что не найдут! – Девочка одного возраста с Кариной, но ниже ростом и совсем не такая красивая, присела рядом с Катей, делавшей клад. Кроме нее, Карины и Даши, за индейцев играла еще одна девочка из дачниц, уже много лет приезжавшая в деревню к своей тетке, и ее подруга из Семрина – робкая, нескладная, всюду покорно следовавшая за ней и соглашавшаяся с каждым ее словом. У всех на головы были повязаны цветные ленточки с пришитыми к ним петушиными перьями – чтобы понятно было, что они индейцы; у Карины и Кати перья были самые длинные и яркие – из петушиного хвоста. – Я же говорила, хорошее место, – сказала городская, – сюда они не сообразят полезть. Ее семринская подруга кивнула и утвердительно хмыкнула. Катя пожала плечами: – А они и не полезут, они тебя поймают и выпытают. – Вот и не выпытают! – Это как же – выпытают? – Даша почувствовала, что у нее в животе стало как-то неуютно, как перед контрольной по математике. – Нуу… как… – пояснила Ленка. – Крапивой там по голым ногам. Или лицо тебе навозом коровьим вымажут. Или в речку загонят тебя у берега, где пиявок полно… – Не будут они в речку больше, – перебила Катя, – они ее (она дернула головой в сторону Карининой ровесницы) в прошлый раз загнали, так ее бабка пришла к бате Босого ругаться и грозилась заявить в милицию за то, что ее пиявки покусали. – Присев на корточки, она выдрала на небольшом круглом участке траву, разровняла землю ладонями и сделала по центру аккуратное углубление. – А вы правда из Москвы, или ты это просто так вчера сказала? – спросила Даша у Ленки. – Нуу… – неопределенно протянула Ленка. – Опять, что ли? Подожди, Босого только обыграем, я тебе покажу твою Москву! – Катя положила в углубление сначала немного травы, потом нарванного на опушке леса светло-зеленого мха и наискось – веточку черники с крохотными листочками. Карина протянула ей сорванную у станции розу, она оторвала от розы три лепестка и тоже аккуратно уложила на мох. – Ага… так… Карина наклонилась и поправила один из лепестков, Катя посмотрела на нее недовольно, но говорить ничего не стала. – Гвоздику давайте. Пурпурную в белую крапинку гвоздику они сорвали на огороде у городской девочки, пока ее тетка развешивала во дворе белье: Ленка упрашивала взять пион, и ей насилу втолковали, что, во-первых, пион в клад не годится, потому что лепестки у него слишком большие, а во-вторых, тетка пропажу пиона обязательно заметит и назавтра им будет за это нагоняй. Ленка нехотя согласилась и, пока никто не видел, вытащила из грядки пято́к еще совсем тощих слабеньких морковок и тут же сгрызла их, едва обтерев от земли о подол футболки. Катя воткнула в мох несколько цветочков гвоздики. – Еще бы чего сюда… Даша, все это время крутившая в руках сорванный просто так бутон топинамбура, положила его на расчищенную землю. Катя взяла бутон, вылущила из него желтые лепестки, расправила их и разложила вокруг цветочков гвоздики, потом накрыла все выпуклым бутылочным стёклышком и с силой прижала. – Готово! – Красиво! – Карина наклонилась над «кладом» и дотронулась пальцем до стекла. – Где ты так научилась? – В школе, где еще учатся. – Катя вытерла руки о траву. – Давай, надо его еще прикрыть как-то, чтобы совсем незаметно было, остальные два сделаем возле моста и под платформой со стороны садоводств. Потом разделимся и прячемся так, чтобы они нас до вечера не поймали, в семь все снова здесь собираемся. – Поодиночке, что ли? – переспросила Даша. – А мы не заблудимся? – Ну что ты как маленькая! – тут же рассердилась Карина. – Мы же далеко уходить не будем, вся деревня-то – четыре улицы… – Короче, если кого поймают – про клады говорим, что один на футбольном поле, другой у магазина и третий у бабки Степанихи за тубзиком. – Так ведь по правилам нельзя во дворах прятать… – А ничё, пусть они к бабке Степанихе влезут, – хихикнула Ленка, – она их если засекёт, проклянет, чё, пусть потом чешутся или в тубзик бегают… она ж колдунья! – Колдунья? – Ну, она батю нашего как в девяностом прокляла, так он с тех пор и пьет, не просыхая. – Катя сплюнула на землю. – Мать говорила, у нас лампочка над крыльцом тогда перегорела, а новой не было, вот он и полез к бабке Степанихе еёную выкручивать, а она в тубзик пошла, увидела, как батя лампочку у нее выкручивает, и прокляла его. – Да ваш батя и так всегда пил, это вся деревня знает! – Вот чё ты знаешь, чё ты знаешь, тебе в девяностом сколько было? – Мне тетя моя рассказывала, она тут всю жизнь живет и батю вашего знает как облупленного! – Под платформой-то как будем прятать? Может, лучше у большой канавы? Где тритоны, а? – У канавы видно будет, тебе чё, трудно под платформу залезть? Штаны свои модные бережешь?