Выход А

А вот переводить тексты, например, умею. И редактировать всякий бред тоже, спасибо «ЖП». Поэтому я сначала напомнила о себе сестре Ж. и спросила, как дела у кота Зайки. Жозефина пообещала в ближайшее время осчастливить меня переводной презентацией творожков и сказала, что Зайка как раз лопает один из них, потому что они тоже прогуливают работу и валяются на диване в тепле, уюте и мурчании.

Затем я позвонила Милане, будущему автору блога о материнстве. Изъявила желание редактировать ее тексты. У Миланы оказался очень высокий голос и очень низкий порог восторга. В экстаз ее приводило буквально все:

– Ой, Тонечка! Я так рада, что вы согласились! Это чудесно! Когда вы можете приступить? Прямо с Нового года? Великолепно! А раньше, например, завтра? Прелестно! Я как раз нашла еще стилиста и фотографа, и локацию для съемочек, в среду у нас маленькая планерочка. Предлагаю собраться в каком-нибудь милом местечке (она назвала ресторан, куда, кажется, пускают только на золотых «бентли»), обсудим концепт. Детки – это прекрасно, я уверена, нас ждет успех! У вас есть детки? Мы уже купили десять тысяч (подписчиков в инстаграм, а не деток, как выяснилось позже). Это очень полезный экспририенс для мамочек. Первую съемочку я хочу сделать в стиле бохо. Знаете, струящиеся ткани, цветочки, браслетики, очень красиво! Я потом подробно опишу стилисту, чего бы я хотела, а вы сможете отредактировать? Су-упер! У меня так много идей, так много…

Так много она говорила своим высоким голосом, что у меня зазвенело в голове. Я поняла основную мысль: главное – съемочки и то, насколько прелестна Милана в браслетиках, а вовсе не тексты и тем более не дети. Я легко согласилась на планерочку в среду и получила первое задание: придумать новому блогу имя.

– Я бы хотела как-то прославить супруга, он финансирует проект, – попросила Милана. – Пусть в названии будет представлена его фамилия. Его зовут Эдуард Кармашкин.

– Принято, – серьезно сказала я, стараясь не смеяться. Значит, Милана Кармашкина. Ну кто же еще.

Мы тепло распрощались, Милана прислала мне вдогонку еще десять-пятнадцать аудиосообщений в ватсап, в которых подробно описывала детали стиля бохо и свои планы по завоеванию инстаграм-рынка. Звала меня по-прежнему Тонечкой.



Я накормила Кузю завтраком, отвела в «Бурато», поболтала там с администратором Леной, которая сделала удачную новую стрижку (надеюсь, не в салоне «Люкс Плюс»). На улице, у блестящего «мерседеса», неожиданно столкнулась с Борей-Риббентропом, который в этот день выполнял обязанности Таниной няни. Огромный, носатый, в черном пальто, занесенном снегом, он был похож на королевского пингвина.

– А Гойко в Сочи уехал, – сообщил Боря запросто, хотя я и не думала спрашивать.

– Отличный выбор в декабре, – отреагировала я.

– В декабре все отличный выбор, что не Москва, – засмеялся Боря. – Мой голос крови просыпается именно зимой, так и тянет в Израиль. А тебя нет?

Меня уже даже к твоему другу, кажется, не тянет. А последний раз из Москвы я выезжала в Питер, летом. И от питерского климата кровь стынет, а не разгоняется.

Все это я подумала, а сказала почему-то другое:

– Вчера моя мама опять сварила суп с фрикадельками. Помню, тебе понравился. Хочешь, заходи, угощу.

Вот такой я теперь человек. Никуда не езжу, зато принимаю полузнакомых гостей.

Боря супу обрадовался, съел две тарелки. Потом приехал Илюха – я и забыла про него. Он зыркнул на Борю, решив, видимо, что это мой хахаль, и, не здороваясь, пошел в свою сычевальню. Я вспомнила, что не купила ничего для Илюхиных бутербродов, и побежала в магазин, оставив Борю наедине с третьей тарелкой супа. Когда вернулась, под дверью маялся Антон. В прошлый раз он забыл у меня зарядку от ноутбука, а сегодня оказался на собеседовании неподалеку, на улице Казакова, и зашел на удачу. Удача ему улыбнулась, а я нет. Но в квартиру, конечно, впустила.

На кухне уже два человека ели суп – Илюха вышел из сычевальни, не нашел бутербродов и от неожиданности согласился на предложение Бори разделить с ним трапезу.

Увидев Антона, Илюха решил, что это мой второй хахаль, помрачнел сильнее обычного и натолкал в рот фрикаделек.

Я принесла Антону зарядку. Он сказал, что у меня очень взрослый сын. Я спросила, которого из них он имеет в виду. Илюха заржал, цокая медиатором. Боря поприветствовал Антона словом «шалом» и предложил преломить с ними фрикадельки.

В общем, через полчаса мы все вместе играли в бумажки на лбу. Суп закончился. В моем телефоне то и дело тренькали аудиосообщения от Миланы. Я подумала, что, пожалуй, идея сменить Пеленгас на Кармашкину была похожа на идею эмигрировать из Хиросимы в Нагасаки. Боря сбегал в «мерседес» и притащил оттуда ящик бордо, головку домашнего сыра и (клянусь!) горячие вафли с кленовым сиропом. Стало очень уютно.

На лбу у Илюхи была приклеена бумажка «Царевна Лебедь». У Бори – «Моисей». У Антона, спасибо Илюхе, – «Брайан Джонсон». Я понимала, что Антон, скорее всего, сегодня уже не уйдет, и пыталась угадать, кто же я, подглядывая в зеркало напротив. Илюха немедленно меня разоблачил и написал новую бумажку. В старой я была Ким Ир Сен. В новой – Ким Чен Ир.

Антон выпил два бокала бордо и стал жаловаться на сестру и ее бойфренда-прораба:

– Он и на Новый год собирается к нам прийти. Я уже вообще не знаю, куда себя девать в собственной квартире. До этого всегда уезжал в праздники на море, а тут, вероятно, работать придется второго января, если все сложится со Вторым каналом, – и он мечтательно замолчал.

– Ну к нам приезжай, если что, – сказала я, тоже употребившая бордо. – Делов-то.

Тут Боря-Риббентроп-Моисей, бордо не пивший, резко засобирался на срочную деловую встречу, хотя Брайан Джонсон себя еще не угадал.

Я вышла его проводить, подала пальто. Он оделся, обнял меня и шепнул на ухо: «Гойко лучше!» Потом вручил синюю коробку датского печенья, случайно оказавшуюся в кармане пальто, и уехал. В прихожей остался запах его парфюма. Классный такой, мужской. Жаль, что сестра Ж. не может с ним целоваться.

Я вернулась на кухню. Предложила оставшимся участникам игры вместе придумать название для материнского блога мадам Кармашкиной, обожающей стиль бохо.

– Блогоматерь, – сказал Илюха, которому не дали бордо.

– Бохоматерь, – сказал Антон, который наливал себе четвертый бокал.

– Гор-ре мне, – сказал религиозный попугай Исаич. – Ер-ресь! Невер-рные!

Я отправила Илюху смотреть сериал и делать пробники к ОГЭ, Антона – в деревню, в глушь, к прорабам.

Вымыла посуду, навела порядок на кухне, а заодно – в двух комнатах, куда раньше даже не заходила. Нашла стопку старых рок-пластинок («Слова: П. Маккартни» – было написано на одной из них), сунула Илюхе под дверь.

Сбегала за Кузей, поздоровалась с Дорой Иосифовной, бабушкой-колобком, которая пришла за Таней. Она угостила меня треугольными пирожками с рисом и яйцом и почему-то погрозила пальцем. Я осмелела и спросила Таню, не хочет ли она, чтобы я заплела ей косичку – ее прекрасные темные волосы сильно лезли в глаза. Таня нахмурилась, отказалась, а потом вдруг передумала и даже села ко мне на колени. Я от радости заплела целых три косички – ни у кого из девочек «Бурато» столько не было.

Дора Иосифовна предложила всем вместе выпить кофе в кафе, оплетенном гирляндами, за углом. Заказала лавандовый раф мне и себе, чтобы я не выпендривалась и попробовала. Вкусно, черт побери.

С трудом расцепив детей, которые играли в дурацкие слова (это как в города, только вместо городов смешные слова вроде «тюфяк» – «костоправ» – «вотчина»), мы разошлись по домам. Таня радостно скакала – так, чтобы подпрыгивали все три косички одновременно.



Илюха, гордый обладатель новых старых пластинок, открыл нам с Кузей дверь и предложил посмотреть «Свинку Пеппу» на английском. Исаич весьма натурально хрюкнул и присоединился. Когда я начала влюбляться в папу Свина, пришло дымящееся восторгом сообщение от Миланы: она выбрала название для своего материнского блога. Я застыла в ожидании, как перед уколом. Из всего списка вариантов Милане приглянулось то, что я отправила последним, для количества – «Чудо в кармашке» (@chudo_v_karmashke на языке инстаграма).


На улице пошел снег сплошной мерцающей стеной.

Это был лучший рабочий день в моей жизни.





7. Безнадежная ситуация




Одну неделю, одну планерочку и сто снегопадов спустя я сидела с ноутбуком на кухне и расшифровывала интервью, которое Милана дала самой себе по поводу запуска «Чуда в кармашке». Она прислала мне аудиофайл и попросила срочно сделать из него текст для приветственной страницы.

«Вопрос (Милана так и произносила вслух: “Вопрос”!): Как появилась идея проекта? Ответ Миланы: Однажды я почувствовала, что во мне что-то шевелится. Это была новая жизнь, озарившая мою жизнь особым удивительным светом…»

На планерочке в ресторане присутствовали, помимо меня, фотограф, продюсер съемок, визажист, стилист с чемоданом одежды, подруга Миланы – начинающий ювелир с сэмплами своих изделий, и двое детей с уставшей няней. За четыре часа мы сильно продвинулись. Во-первых, Милана выбрала браслетики и одну шляпу. Во-вторых, ее старший сын Елисей укусил официанта за ногу. В-третьих, было решено, что Милане как руководителю необходим личный ассистент. В-четвертых, после долгих прений определили дату запуска – 2 марта. По этому поводу младший сын Миланы Гордей устроил салют из салата – закидал всех свежими помидорами.

– А теперь работать! – захохотала мадам Кармашкина. – Собирать материальчик. У нас всего два месяца, а в новогодние праздники я уезжаю кататься на лыжках. Тонечка, ты как мой биограф должна придумать, как это обыграть в проекте!

Значит, я биограф. Надо вставить это в резюме. Биограф и обыгрыватель лыжек – редкая специализация.

И вот сидела я, расшифровывала фантазии Миланы на тему «Чужого», предвкушала, как буду все это редактировать незаметно для нее – чтобы не ранить чувства работодателя, и старалась не унывать. Да, теперь Милана атакует мой ватсап в любое время дня и ночи и требует то прослушать интервью, то придумать хештег к ее фотографии с хорьками, то просто выбрать один кадр из фотосессии в браслетиках. Да, говорит она плохо, а пишет еще хуже. Да, она в жизни не работала, поэтому сейчас неумело играет в бизнес-леди – например, периодически спохватывается и напускает на себя начальственную строгость.

Но все это ерунда, если сравнить ее с той же Пеленгас. Милана не злая, не жадная (в ресторане, который явно был по кармашку только ей, она за всех в итоге и заплатила), не заставляет меня ходить в офис и не пересчитывает мои пятницы. Почти фея. А сравнивать эту работу с нормальной – с Буком, например – я себе запретила. Хватит уже. Так всю жизнь протоскуешь по эскимо за 11 копеек и умрешь от голода, не желая признавать перемен. Поезд ушел, так радуйся, что успела в нем немножко прокатиться.

«Закончилась для тебя журналистика! Распродали!» – сказала я сама себе, взяв пример с Миланы. И улыбнулась кривенько в ответ.

В эту секунду зазвонил телефон:

– Антонина, добрый день. Вам удобно говорить? Меня зовут Наталья, я представляю издательский дом…

Настоящий издательский дом представляла Наталья. Такой же большой, как тот, что выпускал Бук, и располагался там же, в Марьиной Роще – через дорогу от Бука и справа от «ЖП».

Меня пригласили на собеседование в женский журнал. Известный и довольно хороший, прямой конкурент того, в котором я когда-то начинала глянцевую карьеру, уж простите мне это смешное высокопарное выражение. Они искали главного редактора. По телефону сообщили, что их издатель – мой личный фанат и хохочет над моими постами в фейсбуке. Также похвалили Бук и сказали, что это был самый качественный журнал в своем сегменте. Потом назначили встречу с тем самым фанатеющим издателем – прямо на завтра, на удобное мне время. Я выбрала 15.00, чтобы потом успеть за Кузей.

Вот так бывает в жизни, даже в моей. Минута – и ты уже не биограф лыжницы Миланы, а уважаемый журналист в своем сегменте.

Я на автопилоте закончила расшифровку интервью, отредактировала его так, что самой понравилось – похвала всегда придавала мне скорости, – и отправила мадам Кармашкиной. Судя по количеству ответных поцелуйчиков в ватсапе, Милану моя работа тоже устроила. Ну либо она просто не успела прочитать файл.

Я решила никому не рассказывать о завтрашнем собеседовании. Отчасти потому, что слабо верила в реальность происходящего – отвыкла от хороших новостей. Отчасти потому, что устала уже всех разочаровывать. Возьмут меня на работу – отлично, сочтем это предновогодним чудом и отпразднуем. Не возьмут – я переживу, а близким не придется в сотый раз сочинять утешения.

Главное, не надеяться. Не на-де-ять-ся. Надежда вредна, она заманивает за угол, обещает показать кое-что интересное и оставляет тебя голой и уязвимой.

Лучше пойти и заняться простыми безопасными делами. Разгрузить стиральную машинку, например. Зарядить подсевший от Миланиных сентенций ноутбук. Смолоть кофе к приходу Илюхи. Отвлечь злую судьбу и не дать ей втюхать себе еще одну, даже слабенькую надежду.



Сегодня утром в «Бурато» я вытирала потекшую под снегом тушь и заметила в зеркале, что Танин папа Гоша на меня смотрит. Дольше, чем обычно смотрят на человека, к которому вы абсолютно равнодушны. Он не знал, что я его вижу, и задержал на мне взгляд. И что же? Я не сделала никаких выводов. Ни одного! Потому что это моя новая стратегия – не надеяться, не надумывать и не заигрывать с реальностью. Только факты и конкретные предложения могут заинтересовать обновленную Антонину Козлюк.

Опять зазвонил телефон. Что, еще кто-то хочет сделать меня главным редактором? Не надеяться, не надеяться!



– Слушай, – пробасила в трубку сестра Ж. – Завтра Боря устраивает вечеринку у себя дома. Позвал меня, но мне неловко идти одной из-за нашей с ним… ситуации. Приходи тоже, а?

– Так меня не приглашали, – возразила я.

– Вообще-то технически он сказал «приводи подругу с фрикадельками, если хочешь». А я хочу!

– Это, конечно, лестно. Но думаю, главное слово там «фрикадельки», а их готовит моя мама, которую я давно не видела. Она дико занята на работе, и с Кузей тоже завтра не сможет остаться, – честно перечислила я все причины манкировать приглашением. – Прости.

– Угу, – вздохнула Жозефина. – Ну ладно.



Через пять минут она перезвонила, очень довольная:

– Все решено! Я договорилась с Борей. Приходите с Кузей. Там будет Таня и ее няня Дора Иосифовна, она займется детьми.

А Таниного папы, значит, не будет, раз девочка при няне. Увидел меня в зеркале, испугался и убежал.

– Хорошо, – сдалась я. – Давай сходим. А повод какой? Завтра двадцать третье декабря. Раннее католическое Рождество в еврейском доме?