Выжить вопреки

– Хенде хох! – заорал я, грозя стволом. Надо отдать должное выучке и храбрости жандармов. Ни один из них руки не задрал. Напротив, они как-то уж очень быстро рванули в разные стороны. Одного я свалил сразу, случайно попав тому в ногу, двух оставшихся свалили парни, просто догнав их. Отличился Егор, оказалось, он классный рукопашник. Местность здесь была открытой, поэтому времени терять было нельзя. Олег сливал топливо из мотоцикла фельджандармов, да там еще и канистра была, полная, Егор и Иван топили выпотрошенный нами байк. Почему просто не поменяли мотоцикл? Да ребятки начали его потрошить, я не встревал. У нас появился еще один МГ, несколько гранат, один «люгер», с запасом патронов и два МП-38. Тот шустрый, которого я случайно свалил пулей в ногу, оказался почти с Ивана ростом, поэтому тот переодевался, после того, как вылез из пруда. Карта была, а вот допросить мы фрицев не смогли. Нет, те не отказывались говорить. Это мы «отказались» их понимать. Никто из нас не знал немецкого. Зато форма досталась просто отличная. Эх, к этой суперформе с бляхой еще бы и знание языка, вообще бы катались здесь, как хотели.

– Так, ребятки, – начал я разговор, когда мы отъехали на несколько километров от места истребления жандармов, – мы так и не решили, вы что вообще делать-то собирались?

– Как это что? – опять Иван.

– Ну, поправили здоровье вы, от немчуры ушли, куда дальше?

– Так мы ж с тобой? Куда поведешь, туда и пойдем!

Я поперхнулся.

– Так ведь, ребята? – Все дружно загалдели.

– Так я же не командир вам, такой же красноармеец…

– Ты начал партизанскую войну, так и продолжай, мы с тобой. Обязуемся выполнять твои приказы…

– Э, нет, ребятки, у меня ни опыта, ни знаний в этом деле нет. Давайте так, раз уж решили меня старшим сделать, то я буду руководить до того, как найдем кого-нибудь из командиров. А там уж как карта ляжет.

– А где мы их найдем? – это уже Саша спросил.

– Я вообще-то на лагерь рассчитывал, там уж явно кто-нибудь да будет…

– Вот это дело! – воскликнули бойцы.

– А справимся впятером-то? – спросил Иван.

– Подумаем, давайте вначале доедем до него, сходим, посмотрим, может, чего и придумаем…



Лагерь и правда был возле болот. Причем топь была с трех сторон, специально так фрицы расположились, чтобы никто сбежать не смог. Зато для нас это песец какое преимущество. Полицай тогда не соврал, вышек было всего две, больше тут и не поставить. Если только в ряд, одну к другой. Периметр был огорожен колючкой, плотно так, хрен уйдешь, а на сухом месте ворота. По разные стороны ворот вышки и стояли, а под ними барак для охраны. Мы сидели в овраге, метрах в восьмистах от лагеря и обдумывали нападение.

– Я думаю, лучше вечером напасть, внимание будет уже не то, охрана отдыхать будет, – объяснял я план. Просто один из наших бойцов предложил напасть ночью. – А ночью ни хрена не будет видно, пленные ломанутся кто куда, ищи их потом. Могут и в болото убежать.

– Я тоже так думаю, – произнес Иван. – Командир, я с ДП хорошо сработался, а кто из немецкого работать будет?

– Я и буду, немного уже изучил эту машинку. Тут тем более банки с патронами, а не открытая лента, мне удобно будет перебегать. Второй берите, кто хочет, от него главное создать плотность огня, а уж попадете в кого или нет, дело десятое. Сложность только одна, нам нужно зайти с фланга, чтобы наших в лагере не пострелять.

– Да уж. Я тут видел, справа низина есть, метров на триста можно подойти… – произнес Иван.

– Далеко, точности не будет, – покачал головой я. – Смотрите сюда, – я высунул голову из оврага и показал на дорогу. – Подъезд не прямой, дорога изгибается метрах в ста от ворот, там как раз вышки будут справа от нас.

– Ты хочешь ехать прямо к лагерю? – едва не вскрикнули сразу все бойцы.

– А что в этом такого? Мы все в форме, да еще и на нас бляхи фельджандармов висят. Никто не посмеет в нас выстрелить до того, как мы сами начнем.

– А как с машиной-то? Ты же за рулем будешь? – спросил Иван.

– Ты будешь держать пулемет так, чтобы, когда я остановлюсь, сразу подать мне его. Когда остановлюсь, открываешь огонь по дальней вышке, я по ближней. С мотоцикла бьют по казарме, лишь бы не по пленным. Как?

– А может, и получится, – парни ухмыльнулись.

– В любом случае мы сделаем все, что можем, но, я думаю, должно получиться.

Выбравшись из оврага, мы отползли к небольшой роще, где оставили технику. Проверили оружие, подготовили патроны. Мы с Иваном отрепетировали передачу мне пулемета, выходило хреновато, конечно, мне мешало стекло автомобиля. Немного поковырявшись, нашли способ, как избавиться от него. Оно просто снималось, поэтому решили сразу снять и не париться больше. Без стекла все выходило хорошо.

Фрицы службу несли на совесть. Едва мы приблизились на расстояние выстрела, немцы на вышках замерли, взяв пулеметы на изготовку. Я уж было хотел признать, что идея хреновая, но когда подъехали близко, то фрицы все же расслабились. Они еще непуганые сейчас, даже не представляют, что кто-то из русских может к ним заявиться, да еще и в форме жандармов. Пулеметчики уже не целились, хотя и держали стволы наготове. Ну а мы, резко дав по тормозам, начали войну. Все же фрицы не зря половину Европы завоевали. Один из пулеметчиков, причем, сука, именно «мой», первой же очередью срезал нашего водителя мотоцикла. Тот ближе был. В ответ я скосил его самого, но опоздал. Ваня выступил отлично, на дальней вышке пулеметчик не успел ни в кого попасть, свалился с вышки, продырявленный пулями. Охрана уже выбегала из казармы, дергая затворы винтовок, а пленные рванули к воротам. Блин, не помешали бы только.

В три пулемета мы завалили всех солдат противника быстро, я даже банку не дострелял. Повезло нам в том, что вариантов для маневра у фрицев не было, сами загнали себя сюда, прижавшись к болоту, вот и получили. Когда мы подъехали к воротам лагеря, кто-то уже командовал, бойцы разбирали оружие охраны.

– Здравия желаю! – отдал честь я подошедшему ко мне бывшему пленному. По виду, внешность подсказывала, тот явно был командиром.

– Да брось ты, хлопец! – в ответ услышал я. – Спасибо вам огромное, ребятки.

Я растерялся, а ситуацию усложнил еще один подошедший.

– Здравствуйте, товарищи, вы кто? – Вот этот мне чем-то не понравился. Не то чтобы я его во враги сразу записал, просто какой-то неприятный человек.

– Бойцы Красной Армии. Временно сменили форму на вражескую, чтобы можно было эффективнее действовать на территории врага. Своя убрана.

– Ясно, из какой части? – продолжал допрос неприятный человек.


– Слушай, особист, давай позже, лады? Надо валить отсюда, да побыстрее! – вновь проговорил первый, тот, что благодарил. – Ребят, я капитан Красной Армии Фролов, Михаил Григорьевич. Командир батальона семьсот шестьдесят четвертого пехотного полка, двести тридцать второй стрелковой дивизии. Это мой особист, Кривошеин Александр Семенович, все вопросы потом. Я так понимаю, техники у вас нет?

– Только эта, – развел я руками, показывая, чем богат.

– Лады, что тут рядом есть?

– Фрицев в округе нет, днем только жандармов встретили, мотоцикл мыли у пруда, вот, положили их и сюда рванули. Километрах в десяти, может чуть дальше, я могу по карте показать, есть гарнизонные склады и реммастерские немцев. По данным, полученным от пленного, охрана там небольшая, взвод примерно. Хотели совершить нападение на него.

– А вы что же, боец, к фронту идти не собираетесь? – вновь спросил особист.

– Честно? – поднял бровь я, плюнув на субординацию. – А вы хоть знаете, где этот фронт? Я вот, – я ткнул себя в грудь пальцем, – знаю. Не в лагере был.

– Ты не забывайся, боец! – одернул меня особист, но меня уже понесло. Видно, все мои страхи, с самого первого дня войны, полностью ушли в прошлое, и я обрел сам себя.

– Товарищ особист, или мне, может, обращаться гражданин?

– Андрюх, – дернул меня за рукав Иван.

– Как вы попали в плен, гражданин особист? Почему на вас форма красноармейца? Молчите, вот и молчите себе. Документы у вас где? Так что это я тут боец Красной Армии, а вот кто вы, я не знаю!

– Слушай, Саш, ты, правда, чего тут разошелся-то? Не у себя в отделе, чай. Парень-то прав, мы ведь в плену были! – взял слово капитан.

– Товарищ капитан, вы бы людей послали у немцев архивы забрать, нужно все сжечь, да и принимайте командование. Решите идти к фронту, пойдем к фронту. Ваше право, вы командир.

– То, что ты говоришь, дело. А вот насчет того, куда идти… – задумался капитан. – Склады это очень заманчиво. Это все же помощь нашим на фронте!

– Я вообще, товарищ капитан, хотел предложить остаться здесь, ну, точнее, уйти в леса и партизанить. Много задумок есть, чуть позже могу поделиться.

– Так и сделаем, я пойду строить людей, вы давайте вперед, нужно уйти как можно дальше, желательно найти лес.

– Он тут километрах в пяти, может, шести. Причем серьезный, спокойно укроемся.



Мы на технике так и пошли дозором. Правда, вначале пришлось быстренько похоронить Олега. Парни переживали, они-то его знали уже давно, это для меня он был незнакомым до встречи в деревне. Жаль, что потери начались так рано.

Мысли свои я все же озвучил командиру. Ведь на самом деле, зачем рваться всеми правдами и неправдами к своим? Здесь непочатый край работы. Мосты, лагеря военнопленных, склады фрицевского добра. А ведь еще можно замахнуться и на поезда, пускать под откос вражеские эшелоны, это ж сколько пользы принесем! Если будет взрывчатка или какие-нибудь авиабомбы, можно дороги минировать. Да что там говорить, просто перемещаться по занятой противником земле и уничтожать разного рода мелкие подразделения нам вполне по силам. Конечно, против полка солдат, да еще и с техникой, нам выступить не с чем, но жандармы, ремонтники, охрана лагерей – все нашими будут. Вот раздобудем технику, увеличим отряд за счет лагерников и развлечемся, я думаю. Недолго фрицам спокойно спать, главное, чтобы командир оказался адекватным. Сейчас, в сорок первом, громить вражеские тылы самое подходящее время. Немец вообще непуганый нынче, на нас во вражеской форме никто и внимания не обратит, будем делать что захотим.

Разум командира все же возобладал над приказом. Капитану Фролову понравилась моя идея устроить немцам в тылу АД. В основе своей здесь все же тыловые подразделения. Охранные есть, но их на весь тыл не хватит. Кто еще? Второй, третий эшелон? Их могут пригнать, но тогда на фронте будет жопа. Причем не нам, а именно фрицам. Ведь у них все посчитано, сведен баланс. Любые перестановки в войсках, привлечение запасных подразделений к войне у себя в тылу оголяет фронт. Помните, что получилось, когда Гитлер приказал Гудериану повернуть на юг? Точно! Немцы, раздергав силы, не смогли взять Москву. Так вот и будем помогать врагу, распылять свои силы по своим же тылам, пытаясь поймать нас. Конечно, поймают. Я даже больше скажу, уничтожат. Только вот не сразу, правильно?

Капитан Фролов с виду мужик умный, если не попадет под влияние своего же особиста, будет хорошо, а с представителем особого отдела мы каши точно не сварим, если не сможем переубедить, а это непросто.



Сидеть и отдыхать – это лучше, чем бегать и стараться не умереть. Сняв сапоги, я дал наконец отдохнуть своим натруженным ногам. Эх, как там моя Валюшка, ее бы сюда, такой массаж делала, после него хоть десять километров по пересеченке бегом беги. Интересно, забеременела она все же или как? Возможность была, причем не раз. Только бы фриц не дошел до той деревеньки, где я ее оставил. Надеюсь, у немцев ведутся какие-то подсчеты, кто, где и сколько украл, зачем им туда возвращаться, если все и так выгребли? Деревенька маленькая, я рассказывал, после единственного налета фрицев, там никакой живности у крестьян не осталось. Ну, кроме коровы, что из леса сама вышла к людям. Если Валюшка там и родит, будет малышу что кушать, окромя мамкиного молока. С коровой в деревне жить можно, главное, конечно, чтобы фрицы не вернулись.

Обо всем на свете думал я в минуты отдыха. Вспоминал, как был салагой, боящимся даже стрелять из винтовки в сторону немцев. Ранение мне помогло, бесспорно. А еще помог Леха. Если бы тогда он не кинулся к танку со связкой гранат, я бы ни за что сам на такое не пошел. А итог очевиден. Я хоть и получил тяжелое ранение, но нашел Валюшку, точнее она меня нашла. А самое главное сейчас, на войне, я обрел наконец силу сопротивляться страху. Животному страху, который появлялся откуда-то изнутри, заставляя меня бояться. Ведь вон, как сейчас. Ребята, что ко мне теперь обращаются как к командиру, сами выбрали меня на эту роль. Значит, я хоть немного, но соответствую этому званию, раз меня люди слушают. А слушать и слушаться это разные вещи.



Возле леса, который я указал капитану как место встречи, было тихо и безлюдно. Мы успели и переговорить, и перекусить даже, прежде чем бывшие пленные притопали сюда. Капитан навел в этом стаде порядок, шли четко, колонной. Это они в плену расслабились и после освобождения вели себя как стадо, сейчас уже все в порядке. Но с особистом, я думаю, мы намучаемся. Сложный человек, да еще и я как идиот язык вывалил, наехал на него при всех. Не простит, когда выйдем к своим, ой не простит.

Из бывшего лагеря для военнопленных мы уехали не пустыми. Капитан попросил положить в машину и мотоцикл запасы еды, что нашлись у немцев. Странно, но кухни полноценной там не было, лишь три котла, но внушительных. По приходе отряда, а теперь пленные выглядели именно как отряд, начали углубляться в лес. Проехать на технике удалось метров двести, здесь ее оставили, замаскировав. Отряд шел дальше, забираясь поглубже в чащу. Устроились в хорошем таком овраге, метров сто пятьдесят в длину и пятьдесят в ширину. Кто-то сразу начал рыть землянки, командир сказал, что ночами очень холодно, кто-то ушел в охранение, заняты были все. Я с ребятами из деревни разводил костры. Капитан быстро отрядил несколько человек именно для работы по кухне. Пара бойцов ушла глубже в лес искать воду, ручьи тут есть, мы даже прошли несколько, правда, мелких. Спустя час суеты капитан с особистом вызвали нас с ребятами на разговор. Был он недолгим, уложились в двадцать минут. Капитан рассказал, что они добыли свои документы, я только удивился, узнав, что у командиров при пленении они были при себе. Почему их не отправили в лагерь для комсостава? Как объяснил капитан, практически все пленные были бойцами одного подразделения. Их окружили всех вместе в одном селе и вынудили сдаться. К тому времени у бойцов закончились последние боеприпасы, и сопротивляться далее было бессмысленно.

– Осуждаешь? – искоса посмотрел на меня капитан.

– Кто я такой, чтобы осуждать вас, товарищ капитан? Что сделано, то сделано. Зато теперь вы на свободе и собираетесь громить врага, так что, думаю, вы правильно поступили.

– А вот он считает, что нет, – указал командир на особиста.

– Это его воля. Так уж его учили, должность не позволяет по-другому взглянуть на это дело.

– Да, мы сдались, я тоже сдался, причем надел форму с убитого бойца, – начал говорить особист, – трибунал, вот что я заслужил.

– Ну, шлепнут вас, товарищ лейтенант, – тот был с лейтенантскими кубарями в петлицах, а мне было проще назвать его именно по званию, – кому легче от этого будет? Стране? Бойцам? Нет, когда умирают бойцы и командиры, легче становится только врагу. Потому как меньше остается тех, кто умеет воевать.

Из меня долго еще лился поток красноречия, а под конец беседы мы с особистом еще и руки пожали. На самом деле, он нормальный мужик был. Просто он считал, что все мы виноваты, раз сдались в плен, такая уж была линия партии. Кстати, нас он тоже посчитал сбежавшими из плена. У моих ребят из деревни тоже были документы, но вот у меня еще и указано в них было, что я действительно был ранен. Особист долго качал головой, даже попросил расстегнуть гимнастерку и посмотрел на шрам. Я ему еще и ноги показал, посеченные. Он вначале было сник, бросив что-то вроде:

– Вот видишь, ты чист перед Родиной, – но потом разошелся и заявил, что будет бить врага до последней капли крови!

На что я заметил:

– Бить нужно до последней капли крови врага, а не своей! Я вот почти с первого дня на фронте. Хоть и видел немного, но насмотрелся на политруков, призывающих умереть за Родину. Считаю, что это и есть самые настоящие враги народа. Если все будут рваться в бой, только чтобы умереть, пусть и за Родину, кто воевать-то будет? Старики и бабы с детьми?

– Да, этот вопрос как-то не продуман. Неладно что-то в политуправлении, это многие понимают.